– Это всего лишь предосторожность, – сказал он Каро. – Диарея и тошнота довольно сильные, но угрозы для жизни не представляют. – Эйдену поставили капельницу с жидкостью и препаратами, и Ласкин не волновался за него. – Я отправил биоматериал на анализы, но не думаю, что это норовирус: ведь никто больше не заболел. А вот Джеймс в ярости: я сказал, что на кухне у него что-то испортилось.
Каро уже была в состоянии представить себе, в какие формы может вылиться ярость Джеймса. Она вернулась к себе, переоделась, вошла в интернет и принялась изучать информацию о своем новом ассистенте.
Тревор Мартин Абруццо, тридцати восьми лет, вырос и учился в школе в депрессивном городке Уилкс-Барре в Пенсильвании. С отличием закончил Пенсильванский университет, потом Гарвардскую медицинскую школу, стажировался в чуть ли не легендарном Центре Гарольда Гейнера при Массачусетской больнице общего профиля. Потом примкнул к «Врачам без границ» и работал в Демократической Республике Конго, где оперировал в невообразимых условиях. Этот этап его карьеры завершился после того, как он в Киншасе прооперировал девятнадцатилетнюю дочь известного отнюдь не с лучшей стороны африканского диктатора. Девушка умерла, Абруццо же чудом спасся, покинув континент. Несколько лет он проработал во Всемирной организации здравоохранения, от которой много раз ездил в командировки в горячие точки и регионы, пострадавшие от стихийных бедствий. Владел несколькими языками: французским, английским, немецким и лингала.
Каро отыскала и описание неудачной операции дочери диктатора, у которой была агрессивная мультиформная глиобластома правой височной доли. Во время операции, продолжавшейся одиннадцать часов, Абруццо продемонстрировал изумительную технику, но на этой стадии болезни девушку не смог бы спасти и сам Иисус Христос (хотя, конечно, ни диктатор, ни его палачи не посчитались бы с таким мнением).
Однако его мастерство должны были бы оценить многие американские больницы, охотно берущие на работу талантливых нейрохирургов. Так почему же Абруццо поехал не в Майо, или в больницу Джона Хопкинса, или в Нью-Йоркскую пресвитерианскую больницу, а отправился на Кайман-Брак?
Каро искала что-то иное, более личное и, еще немного погуглив, нашла его анонимный блог, озаглавленный «Репортажи с медицинского фронта». Но и это оказалось не тем, что она ожидала.
Об операциях он сделал там лишь одну короткую запись (именно по ней поисковая система нашла блог), в которой рассказал о трепанации черепа в сухих медицинских терминах, по-видимому, рассчитывая таким образом отпугнуть всех, кроме других врачей. О личности пациента не сообщалось ничего, кроме одного местоимения в последней фразе: «По крайней мере, я мог безопасно видеть ее дома».
И что все это значило?
Вообще, записей в блоге оказалось немного, и все они, за одним исключением, были столь же краткими и сухими. Неудивительно, что к нему вело так мало ссылок. Прочитав с полдюжины записей, Каро вернулась к резюме Абруццо. В Пенсильванском университете Абруццо получил первичное медицинское образование, показав неважные результаты в физике. Зато там он основал питейный клуб «Дистанционная жуть»; этот поступок вроде бы совсем не сочетался с бесцветной манерой его научных описаний и рассуждений в блоге. Полиция кампуса арестовывала членов клуба за мелкое хулиганство; в том числе и самого Абруццо. Дважды.
Внешность его была непримечательной. Коротко стриженные темные волосы с проседью. Глубоко посаженные карие глаза за очками в массивной оправе, твердый подбородок, кожа с заметным коричневым оттенком, который может быть результатом или глубоко въевшегося загара, или смешения разных этносов. Вполне симпатичный, но ничем не выделился бы в любой толпе. А если сравнить его с Джулианом – вообще сова и павлин.
Так что же подвигло его к участию в этом странном и малопонятном эксперименте на карибском островке? Да еще в роли ассистента? Он превосходит ее по опыту, достижениям, возрасту – во всех отношениях. Может быть, предполагается, что на роль ассистента перейдет она? Так на это она не подписывалась. И если бы предполагалось ее понижение, разве Джулиан не должен был бы предупредить ее об этом?
Но она ведь уже выяснила, что не понимает Джулиана. «В этом парне есть тайные бездны», – сказала бы Эллен, у которой никогда не было никаких тайн.
Чувствуя себя совершенно сбитой с толку, Каро закрыла ноутбук и перешла к папкам Джорджа, надеясь, что сможет выудить оттуда что-то полезное, не слишком углубляясь в формулы.
19
В полпятого утра Каро разбудил оглушительный грохот. В первый момент она решила, что это ей снится, но потом поняла, что нет. Соскочив с кровати и распахнув дверь, она увидела, что прямо за оградой имения опускается медицинский вертолет.
За кем? Лоррейн? Осложнения после операции? Но ведь прошла почти неделя… Уоткинс?
Набросив халат поверх пижамы, Каро бегом кинулась по дорожке и через внутренние ворота Второго крыла. Двое санитаров везли пустую каталку через двор к Третьему крылу, мимо Джулиана и Джеймса, стоявших в ослепительном свете прожекторов, которые за то время, пока Каро находилась здесь, еще ни разу не включали. Джеймс был в пижаме и дрожал от холода, а Джулиан полностью одет. Каро схватила Джулиана за руку:
– Кто? Уоткинс? Лоррейн?
– Нет, Эйден. Лайл вызвал вертолет, чтобы доставить его на Большой Кайман.
Она почувствовала, что переходит в профессиональное состояние.
– Какие симптомы?
– Кровь в кале, пониженное давление. Больше ничего не знаю. И Лайл не знает, что это может быть. Результатов анализов еще нет.
– Он не мог отравиться ничем с нашей кухни, – заявил Джеймс. – Прошлой ночью я проверил все, то есть действительно всё. Ни пятнышка плесени…
– Что еще сказал доктор Ласкин?
– Никаких испорченных продуктов…
– Только одно: что отправляет Эйдена на Большой Кайман, опасаясь, как бы ему не стало хуже.
– И случайного загрязнения тоже не могло случиться, потому что мои люди ни за что не станут резать мясо и фрукты одним ножом…
В первые минуты Каро не чувствовала ночной прохлады; теперь ее пробрало морским бризом, и она плотнее запахнулась в халат.
– И все, что подается сырым, тщательно моется и чистится от пестицидов и того, что может прилипнуть при хранении…
– Джеймс, кухня здесь совершенно ни при чем, – сказал наконец Джулиан. Вероятно, он просто хотел, чтобы Джеймс заткнулся, потому что если уж Ласкин не знал причин болезни Эйдена, то Джулиан и подавно. Ласкин должен был составить подробный анамнез, если, конечно, Эйден был в состоянии рассказывать. И уж конечно, никто не станет вызывать авиацию и перевозить больного за добрую сотню миль без самых серьезных оснований.
– Каро, шли бы вы к себе, – добавил Джулиан. – Вы здесь ничем не поможете, только замерзнете еще сильнее. И так уже дрожите. Последовательность имплантации меняется, но график остается прежним; просто вместо Эйдена вы прооперируете Бена. Его подробная история имеется в больнице. Все предоперационные наставления вы сможете дать ему с утра.
– Хорошо. И еще, Джулиан… Может быть, сейчас не самое подходящее время, но я должна спросить. После приезда доктора Абруццо я так и останусь ведущим хирургом, а он будет моим ассистентом или мы поменяемся ролями?
– Каро, вы ведущий хирург. Ничего не меняется. Абруццо знает, на какую позицию его пригласили.
– Но почему же он согласился?
– А вот это вы у него сама спросите. – Джулиан провел растопыренной пятерней по волосам. Он, казалось, смутился, и Каро пришло в голову – не в первый раз, – что у этого проекта есть какие-то стороны, о которых ей не рассказали.
Медицинский вертолет поднялся в черное небо.
Лоррейн восприняла множественную вселенную не так, как ожидалось.
Когда она вошла в просторный кабинет, где проводилась визуализация образов, о том, что она всего пять дней назад перенесла операцию на мозге, говорила разве что голубая бумажная шапочка, прикрывавшая частично выбритую голову. К этой шапочке Лоррейн приделала большой вызывающе яркий оранжевый искусственный цветок. Каро оставалось радоваться, что цветок не живой; Лоррейн, похоже, не понимала, что операционный шрам следует держать в чистоте. А о понятии стерильности она, кажется, вообще не задумывалась. На ней были узкие джинсы с экстравагантными заклепками, оранжевая шелковая рубашка и серебряного цвета сандалии высотой три дюйма, из-под которых виднелись выкрашенные в оранжевый цвет ногти.
– Эй, Джул, Каро и все-все-все! Я собираюсь в мир иной! Айда!
– Присядьте! – потребовала молоденькая медсестра Розита. – Я должна проверить ваш пульс!
– Сердце, ну отчего так бьется сердце?.. – пропела Лоррейн и рассмеялась.
Комната казалась Каро переполненной людьми и перенасыщенной напряжением. Джулиан и Барбара замерли возле компьютерной стойки. Каро и доктор Вейгерт в роли простых наблюдателей ждали в стороне, и Каро не знала, кто из них тревожится сильнее. Следующие полчаса должны были сказать решающее слово как о его теории, так и ее мастерстве хирурга. Смогла ли Каро с достаточной точностью повторить операцию, которую Дэвид Уикс провел Джулиану? Зафиксированные впечатления Джулиана Каро считала осознанной галлюцинацией. Повторится ли то же самое у Лоррейн?
И чего ждут все остальные, застыв, словно мухи в янтаре?
Дверь открылась, и Камилла ввезла кресло, в котором сидел Уоткинс. Напряжение сгустилось еще сильнее.
Только Лоррейн, казалось, не ощущала этого напряжения, из-за которого даже кожа зудела, словно от потницы. Она сняла дурацкую шапочку, легла на кровать, подмигнула и расстегнула блузку, продемонстрировав кружевной бюстгальтер цвета лаванды. Камилла прикрепила пластырями к голове и телу Лоррейн беспроводные сенсорные датчики. Медицинский монитор тихо запищал, показывая показатели сердечного ритма, артериального давления, сатурации кислорода, частоты дыхания, температуры тела и внутричерепного давления. Аппаратура была новее и лучше, чем та, которой Каро доводилось пользоваться в больнице Фэрли.