– Да, это так, – подтвердил Джулиан. – Кларби скопировал сугубо конфиденциальные научные данные. Никто из нас не знает, зачем он это сделал и для чего использовал похищенное. Может быть, вы это знаете? Если нет, то уже я хотел бы поинтересоваться, почему у вас возник интерес к совершенно законному научному исследованию.
– Мистер Дей, нас не интересует ваше исследование. Не сомневаюсь, что вы регулярно просматриваете свежие подборки новостей в интернете. Скоро информация о происшествии, из-за которого мы обращаемся к вам и хотим поговорить с доктором Уоткинсом, станет достоянием общественности.
Минувшей ночью Бен Кларби был найден мертвым в квартире своей матери в Нью-Йорке.
У Вейгерта болезненным спазмом стиснуло желудок. Он не любил Кларби, но… убийство? Кто? Почему?
– Не понимаю, – сказал он Эйдену, как только они вышли из кабинета службы безопасности. Джулиан и Кэролайн повели агентов к Уоткинсу, заранее предупредив, что беседа может и не состояться. Эйден склонился над экранчиком телефона и вряд ли слышал Вейгерта.
– Вот, нашел, – сказал он. – Очень короткая заметка. Говорится только, что его мать вернулась из магазина и нашла его застреленным в гостиной своей бруклинской квартиры. Она вызвала копов… никакой информации… выпускник Стэнфорда… но почему ФБР? Убийства обычно расследует полиция штата, а не федеральные службы.
Об этом Вейгерт не подумал. У него никогда не было причин интересоваться устройством американской правоохранительной системы. Он поспешно вытолкнул из головы образы, разом нахлынувшие туда: мать, гостиная, молодой Кларби. Куда стреляли? В голову? В сердце? Много ли было крови? Прежде чем Эйден успел сказать ему что-то еще, Вейгерт покинул офис службы охраны.
Роуз…
Крепись, мой милый.
Наше исследование – это наука, а не какие-то преступные козни. Мы же не… не в каком-то дешевом телесериале!
Оно и останется наукой, что ни творилось бы вокруг него.
Да. Так оно и есть. Но что, если ФБР закроет исследование? Неужели такое возможно? У них есть на это полномочия?
Очевидно, у Кэролайн возникли такие же соображения. Через пятнадцать минут она постучалась к Вейгерту:
– Джордж, можно поговорить с вами?
– Входите, Кэролайн. Как дела у Сэма?
– Серьезно, но есть и улучшение. Фэбээровцы что-нибудь говорили вам и Джулиану до моего прихода?
– Ничего заслуживающего внимания. А Сэм сказал что-нибудь агентам?
– Он спал. Похоже, что он не был, в общем-то, им нужен, разве что для того, чтобы убедиться, что он существует. Агенты все еще беседуют с Джулианом и Эйденом. Джордж, что все это значит? Пожалуйста, расскажите мне о том, чего я не знаю насчет Бена Кларби.
Вейгерт сел в кресло, стоявшее возле письменного стола. Он вел себя невежливо, следовало предложить кресло Кэролайн, но у него дрожали ноги; ей был тридцать один год, а Вейгерту – в два с половиной раза больше. Но как может такая молодая и хрупкая женщина выглядеть так грозно?
– Я не знаю ничего, что не было бы известно вам, – сказал он.
– Может быть, что-то знает Джулиан?
Вейгерт замялся. Перед ним всплыла картинка: Джулиан, Эйден и Айвэн совещаются у компьютеров в конференц-зале, но прерывают разговор в тот момент, когда туда входит он. Взгляд Кэролайн стал жестче.
Вейгерт ответил ей честно, насколько мог:
– Я не знаю. Еще недавно я сказал бы, что Джулиан, Сэм и я не скрываем друг от друга ничего, что касается проекта. Теперь я в этом уже не так уверен, хотя у меня нет никаких твердых оснований для подозрения. Но мне… это не…
– Вам не нравится двусмысленность, – закончила она за него.
– Да. То есть нет. Кэролайн, я слышал, что иногда молодые люди, хакеры, крадут какие-то данные просто для того, чтобы показать, что они это могут сделать. Чтобы похвастаться достижениями перед своими друзьями. Вы не думаете, что Кларби из таких?
Она одарила его своей нежной улыбкой.
– Я не могу знать наверняка, но боюсь, что это не так. Хакеров, которые бахвалятся своими успехами, не убивают. – Она долго молчала, потом добавила: – Скоро приедет моя сестра. Я хочу поставить ей имплант как можно скорее, на случай если ФБР каким-то образом заставит нас свернуть работу.
– Понимаю, – сказал Вейгерт, потому что не мог сказать больше ничего. – Я позабочусь, чтобы она получила имплант, как только ее отпустят из больницы сюда. Доктора все держат под контролем.
– Не этот доктор, – сказала Кэролайн.
34
Быстрота, с которой Джулиан организовал прибытие Эллен, поразила Каро. Конечно, подумала она, при достаточном количестве денег можно сделать все что угодно, однако тотчас сама устыдилась своего цинизма. Деньги бессильны, если кто-то не придаст им нужного направления, и сейчас Джулиан делал это ради Эллен.
Он снял или купил (Каро не стала спрашивать) коттедж в четверти мили от базы. Туда быстро завезли мебель и бытовую технику. Сотрудники Эйдена установили систему охранной сигнализации, связанную с базовой. Джулиан нашел сиделку для Эллен и женщину из местных, которая должна была каждый день готовить еду и убирать. Вместе с Каро он каждый день связывался по «Зуму» с доктором Сильверстайном и самой Эллен.
Каро решила не говорить Кайле об этом до тех пор, пока Эллен не окажется здесь. Если что-то пойдет не так, недоверие племянницы только усилится.
Фэбээровцы больше не появлялись. Если Джулиан и поддерживал с ними контакт, то ни Каро, ни Тревору он об этом не говорил.
Состояние Уоткинса оставалось прежним – критическим, но стабильным. Каро больше необходимого сидела в палате возле его кровати. По большей части он спал в ее присутствии, однажды под вечер открыл глаза и хрипло каркнул:
– Кэролайн.
– Я здесь, – ответила она и отложила книгу. Может быть, у него наступило улучшение? Нет, показания мониторов его не показывали. – Вам что-то нужно, дедушка?
Она никогда прежде не называла его так – как-то само вырвалось. Он заметил это, его изможденное, как у скелета, лицо дернулось в подобии ухмылки.
– Поговори со мною… внучка, – сказал он.
То есть рассказать о семье? С отцом Каро он, насколько ей было известно, никогда не встречался. Что она может рассказать о горестной жизни Девона Уоткинса и много ли он уже знает о ней?
Но когда имеешь дело с Уоткинсом, главное – честность.
– Мой отец умер, – решительно сказала она.
– Покончил… с… собой.
– Да. Он долго страдал клинической депрессией. Через несколько лет умерла мать. Я помню дедушку, вашего брата Джона, но только смутно. Когда он умер, я была еще совсем маленькой.
Уоткинс пробормотал что-то похожее на «идиот», но Каро не обратила внимания на эту реплику.
Что еще сказать-то?
– Отец был умным, но очень тихим и до самоуничижения скромным человеком. – И во всем, до последних мелочей, подчинялся моей кошмарной матери. – У него сложилась определенная близость с моей сестрой. – Которую я разрушила в день похорон Итана. – Вряд ли он походил на вас лицом, во всяком случае, на известные мне фотографии, где вы были молодым. Моложе. – Боже, что я несу?!
– Брат. Умер.
Она ведь уже сказала, что ее дед, брат Уоткинса, умер. До нее не сразу дошло, кого он сейчас имел в виду: не своего, а ее брата.
– Да, Итан тоже умер, – тем же ровным голосом сказала она. Все о смертях и о смертях… Зачем Уоткинс так поворачивает разговор?
– Умру. Я.
– Конечно. Но, надеюсь, не от этой инфекции. Вам вполне может стать лучше.
– Нет, – прохрипел он. И добавил куда четче, чем все прочее, что он пытался говорить: – Хорошо для проекта.
Для проекта будет хорошо, если Уоткинс умрет? Растерянная и взволнованная, Каро наклонилась к двоюродному деду. Но тот уже уснул.
Эллен должна была прилететь с Большого Каймана завтрашним рейсом. Каро решила утром сказать об этом Кайле. Знать бы еще, как она на это отреагирует…
Убедившись, что девочка уснула, Каро совсем было собралась пойти к Тревору, но тут в ее дверь с силой стукнули.
Что еще? Она распахнула дверь и увидела Джеймса, поднимающегося с дорожки, и маленький меховой комочек с белым кончиком хвоста, исчезающий в пышной цветочной клумбе.
– Я поскользнулся. И знаете, я так и не отнес бедную зверушку обратно, – сварливо заявил Джеймс. – Она жила при кухне. А теперь я не могу ее поймать!
– Вы не вернули котенка? Но почему?
– Потому! – Он наконец-то поднялся. – Ну вот, смотрите, извозил в траве новые брюки. Ее обязательно нужно поймать. Вдруг она съест ящерицу?
– Что?
– Ящерицу! Что, если ящерицы ядовиты для кошек? А они для них ядовиты, доктор?
Об этом Каро не имела ни малейшего понятия.
– Вы, наверно, кормите ее кошачьим кормом?
– Конечно, чем же еще?!
– В таком случае она, скорее всего, не станет есть ящериц. Во дворе с нею ничего не случится. Оставьте ее здесь до утра.
– Но…
– С котенком ничего не случится.
Утром дверь, соединявшая спальни Каро и Кайлы, распахнулась, и девочка ворвалась в комнату:
– Тетя Каро! Почему моя кошечка всю ночь была на улице? Я нашла ее в кустах!
Кайла прижимала к груди котенка, который скрипуче мяукал – будто кто-то с силой водил ногтем по классной доске. Мех был в пятнах глины, к уху прилип цветочный лепесток. Пока Каро спросонок моргала, пытаясь понять, что происходит, Кайла еще на шаг подошла к кровати.
– Мне плевать, что ты скажешь. Я оставлю ее у себя.
– Я никогда…
– Пушок моя. И ты нас не разделишь!
– Я не…
– Джулиан сказал за завтраком, что сегодня приедет мама. Как ты думаешь, киска ей понравится?
Боже, насколько же легче делать операции на мозге, чем иметь дело с детьми…
…И вообще, чем с любыми родственниками. Когда Эллен приехала в столь старательно приготовленный для нее коттедж, Каро смогла провести с сестрой лишь несколько минут, и все эти минуты были полны потрясений.