– Все, все… кто дал право этим «всем» распускать сплетни…
– О, не прячься за негодованием. Вы нам не безразличны. Ты ревнуешь Эллен, потому что она сдружилась с Лоррейн, и тебя тревожит намерение Эллен остаться здесь насовсем даже после того, как ты уедешь. Но это не значит… Боже! Неужели Эллен не говорила тебе об этом?
– Остаться здесь? – повторила Каро. – Но зачем Эллен?..
– Ей здесь понравилось. Они с Лоррейн собираются снять на пару коттедж в Стейк-бее. Прости, я была уверена, что она уже все тебе рассказала, и поэтому у вас с нею вроде бы…
– Быть того не может! На что она будет жить? Джулиан не станет вечно финансировать ее!
Молли смахнула песок с уголка одеяла и сказала, очень тщательно подбирая слова:
– Эллен договорилась о работе секретарем в Вест-эндской начальной школе, куда с сентября будет ходить Кайла. Прости. Я правда думала, что ты все знаешь.
– Я ничего не знала.
– Теперь-то я и сама вижу. Но, Каро, я по-дружески должна сказать тебе одну вещь, которая тебе вряд ли понравится. И от тебя, и от Эллен я знаю, что ты спасала ее, сколько она живет на свете. В этом ты была безупречна, и она это знает. Но теперь ее больше не нужно спасать. Она хочет стоять на своих ногах, не опираясь на тебя.
– Или опираясь на Лоррейн! – зло, глупо, не сдержав боли в голосе, воскликнула Каро за секунду до того, как Барбара поставила на одеяло сетку, набитую бутылками с газировкой, плюхнулась рядом и воскликнула:
– Давайте в честь публикации нашей статьи выпьем ужасно вредного сахаросодержащего напитка!
Каро только-только успела снять дома облепленный песком купальник и принять душ, как в дверь постучала Эллен:
– Каро, это я. Нужно поговорить.
– Мне сейчас некогда, – ответила Каро.
Эллен открыла дверь и вошла.
– Черт возьми, я же сказала…
– Сестренка, я слышала твои слова. Я тебя надолго не задержу. Но Молли сказала…
– Проклятье, здесь все только и знают, что болтать без устали!
Эллен улыбнулась:
– Точно. Как и в любом другом месте на Земле. Каро, выслушай меня, всего пять минут.
Каро кивнула, потому что ей больше ничего не оставалось. Лайл Ласкин утверждал, что поражен быстротой, с какой Эллен стала восстанавливаться после того, как начала «посещать» Анжелику. А Каро казалось, что Эллен все еще очень хрупкая. Или – прозвучал у нее в голове голос Молли – Каро лишь нужно было, чтобы Эллен оставалась хрупкой.
Черт возьми, Молли, не лезь не в свои дела!
– Я понимаю, как многим я тебе обязана, – сказала Эллен, – и надеюсь, ты знаешь, что я это осознаю. Без твоей финансовой помощи я не могла бы так долго ухаживать за Анжеликой. Ты устроила для меня в эту замечательную больницу на Большом Каймане и заботилась о Кайле, пока я там лечилась. Я знаю, что все оплатил Джулиан, но не сомневаюсь, что сделал он это, потому что ты поставила ему условие, что будешь делать операции. И больше всего я обязана тебе за то, что ты вернула мне Анжелику. Я знаю, что на самом деле она не умерла, просто живет где-то в другом месте, здоровая и счастливая, потому что смерти на самом деле не существует. Разве может быть больший дар, чем этот? Каро, я обязана тебе решительно всем.
У Каро в горле встал комок. Она не могла найти ответа.
– Но именно поэтому я хочу остаться здесь, даже после того, как ты найдешь где-нибудь дома настоящую работу, – продолжала Эллен. – Я хочу остаться отчасти для того, чтобы продолжать видеться с Анжеликой, когда смогу, но еще и потому, что мне здесь нравится и Кайле тоже. Завтра я лечу в Фэрли, чтобы забрать школьные документы Кайлы и разобраться со складом, куда Джулиан определил мою мебель и все прочее. Там много чего нужно сделать. Мне поможет Лорри, а Кайла останется с Жасмин. Мне необходимо… Каро, не сердись, пожалуйста. Я должна сделать все это сама. Чтобы доказать себе, что я могу.
– Ты будешь делать это не сама, а вместе с Лоррейн. – Каро сразу же захотелось откусить свой мелочный, злобный, эгоистичный язык.
Но Эллен лишь улыбнулась.
– Лоррейн никогда не заменит тебя, Каро. И никто не заменит. Но она не знает, чем себя занять, и мы можем помогать друг другу.
– Но ведь она где-то преподает! В каком-то колледже в Штатах.
– Она уволилась. Мыслями она теперь вовсе не в тех сферах.
– И ты будешь поддерживать ее?
– У Лоррейн и Джулиана есть семейные накопления. Я уверена, что тебе это должно быть известно. Свою долю она вполне сможет оплачивать. Но не мою. И заботиться обо мне так, как заботилась ты, она не будет. Во всяком случае, я единственная, в ком она нуждается, пока будет решать, что делать с остальной частью своей жизни.
– А что делать со своей жизнью, ты уже решила.
– Я пытаюсь. Каро, ты сердишься. Пожалуйста, не надо. Я так тебя люблю!.. – Эллен обняла сестру и крепко прижала к себе.
– Я рада, что мы поговорили, – сказала Каро, когда почувствовала, что может владеть голосом.
– Нет, ты не рада, – возразила Эллен точно тем тоном, каким говорила бы та, прежняя Эллен. – Но, может быть, порадуешься потом. И все будет хорошо.
Прибыв из Бостона, Тревор сразу увидел, что Каро не в своей тарелке. Каро рассказала ему о решении Эллен и о своей растерянности.
– Я уже думаю, что мне лучше будет остаться здесь с тобой и Эллен.
– Нет, – сказал Тревор, – для тебя не лучше. Каро, у тебя нет импланта и ты не хочешь его ставить, зато у тебя есть стремление к более сложной и интересной хирургии. Твоему мастерству – видит бог, ты из кожи вон лезла, чтобы им овладеть, – нужна более широкая арена для применения. А ни меня, ни Эллен ты не потеряешь. Никогда.
Его понимание, его эмоциональная щедрость изумили ее.
– Вряд ли теперь Эллен будет так уж нуждаться во мне.
– Возможно, – сказал он. – А вот я – буду.
42
«Любая технология входит в применение до того, как ее полностью поймут. Между внедрением новшества и оценкой ее последствий всегда имеется временная задержка».
Цитата, которую Вейгерт привел в своей книге, всплыла в памяти, когда Тревора ввезли на каталке в операционную. Но чьи же это слова? Какого-то Леона не то Уистлера, не то Уэнтера или Уэйстера… что-то в этом роде. Она понятия не имела, почему вспомнила их сейчас, но они были как-то связаны с тем, что Тревор казался маленьким и беспомощным под согретой белой простыней. На нем была больничная рубаха, в руке торчал катетер, и улыбка была такой сияющей, что могла бы воспламенить сверхновую. Сердце Каро дрогнуло.
– Привет, доктор, – сказал он.
– Готов?
– Да. Можно резать.
Пока Молли вводила Тревору наркоз и Ральф Иган занимал место ассистента, Тревор до последнего не отводил взгляда от Каро. Когда же он «отключился», сознание Каро перешло в профессиональный режим и перед нею уже был не Тревор, а череп и мозг. (Конечно, не совсем так, но все же…)
Имплантация прошла без всяких затруднений. Каро оставила Ральфа закрывать операционную рану, а сама прошла в умывальную, оперлась обеими руками на раковину, закрыла глаза и стояла так несколько секунд. Потом она содрала перчатки, скинула операционный халат и сунула все это в бак для биоотходов. Теперь у Тревора появится возможность войти в мир, который он для себя сам создаст, или представит, или как там еще. У Каро такой возможности не будет.
«Между внедрением новшества и оценкой ее последствий всегда имеется временная задержка».
Леон, деточка, ты и представить себе не мог…
На следующий день после операции Тревора вышла в свет книга Джорджа «Главенство наблюдателя». Каро устроила в «трапезной» небольшой праздник за обедом. Джордж улыбался произнесенным в его честь тостам. Он с удовольствием рассматривал единственный экземпляр своей книги, который успели доставить. Еще несколько экземпляров задержались где-то в пути. Он произнес короткую речь с благодарностью всем, кто участвовал в проекте, хотя и перепутал имена некоторых молодых лаборантов. Джордж по-настоящему радовался впервые с тех пор, как агенты ФБР показали видео «Альтернативного хаоса», и Каро была рада за него.
Тревор хорошо восстанавливался после операции. Пять дней спустя у него состоялся первый сеанс в Третьем крыле. Против обыкновения, выражение его лица было совершенно непроницаемым. Однако Каро уже знала его так хорошо, что почувствовала его сдерживаемое волнение, предельную сосредоточенность, решимость оценить происходящее настолько объективно, насколько это возможно для него.
Он лег на кровать, и Эйден подключил к голове провода. У Каро стиснуло желудок. Наконец-то она призналась себе в подспудной боязни того, что сеанс может изменить Тревора так же, как это случилось с Лоррейн. Тревор, с его отсутствием почтения к авторитетам и острым умом, когда-то в юности был настроен на монашество. Не может ли случиться такого, что он станет таким же тихим, таким же отстраненным от мира, как Лоррейн? Каро любила Тревора таким, какой он был. Ей не хотелось бы вдруг обнаружить, что у него завязался роман с Великой Космической Всеобщностью.
Потом наступил момент, который всегда вызывал у нее оторопь, а сейчас, когда дело касалось Тревора, в особенности: его сознание ушло. На лице не осталось ничего из того, что делало его Тревором.
Экран просветлел.
Изображение Тревора поднялось с кровати, но, в отличие от всех прочих носителей имплантов, не направилось к двери. Тревор на экране подошел к стене, взял одно из стоявших там кресел, перенес в середину комнаты и остановился рядом, положив руку на спинку. Он смотрел на дверь, явно чего-то ожидая.
Что же он делает?
Дверь открылась, и вошел Джулиан. Каро уловила всплеск изумления от Джулиана, находившегося в комнате неподалеку от нее, – «настоящего» Джулиана, как она мысленно назвала его, – а затем и неудовольствия. Значит, он не знал, что Тревор намеревался ввести его в свою альтернативную вселенную. Джулиан на экране прошел по комнате и обменялся рукопожатием с Тревором, немного неловко наклонившись через спинку стоявшего между ними кресла. Затем он вышел из комнаты.