Пустое голубое небо. Вдруг из-за левой стороны экрана показался дрон, пересек его во всю длину и скрылся справа.
– ФБР увеличило изображение и рассмотрело дрон, – пояснил Джулиан. – Его запустил не какой-то любитель подглядывать за чужие заборы. Это армейский разведывательный дрон немного устаревшей модели; их можно отыскать на черном рынке.
Все надолго замолчали.
– Если вы этого не ожидали, – сказала, наконец, Каро, – то почему же камера наблюдения оказалась нацелена в небо?
Джулиан несколько секунд смотрел на нее и лишь потом сказал:
– Потому что чаще всего случается именно то, чего не ожидаешь.
А потом репортеры разом вернулись, и вновь начались телефонные звонки, и дроны прессы снова повисли над головами, и видеооператоры с аппаратурой слонялись вокруг и от нечего делать подолгу снимали глухие стены. Особенно агрессивно новые пришельцы вели себя у главных ворот, где допрашивали растерянных водителей грузовиков, доставлявших припасы к разгрузочной рампе.
В кабинете службы безопасности Каро и Тревор стояли рядом с непривычно встрепанным Джулианом, кричавшим в телефон:
– Вы же говорили, что расследование тайное! – Слушая ответ, он с каждой минутой накалялся.
У экранов наблюдения сидели Айвэн и Софи.
– Что случилось? – обратился Тревор к Софи. – Почему репортеры вернулись?
– «Нью-Йорк таймс» опубликовала статью о расследовании «Альтернативного хаоса», которое ведет ФБР. Газета каким-то образом узнала, что ФБР связывает «Альтернативный хаос» с Беном Кларби. И, следовательно, с нами.
– Если в Бюро так плохо со своей безопасностью, – орал Джулиан в трубку, – то как мы можем доверять вам еще и нашу?! Эта утечка произошла у вас. Нам не нужна публичность, и вы, черт возьми, отлично это знаете!
– Другой телефон звонит, – сказал Тревор.
Трубку взял Айвэн как раз в тот момент, когда в зал с шумом вошли еще несколько техников. Он почему-то соскочил со своего кресла, отбежал в дальний угол и там с необычной для себя кротостью отвечал:
– Да… да… конечно… Сейчас, подождите немного. Джулиан, вы должны поговорить!
Джулиан яростно нажал на экран своего телефона, оборвав разговор с ФБР.
– Не сейчас!
– Нет, вы действительно должны, – настаивал Айвэн. – Это из пиар-компании.
– Я сказал: не сейчас!
Айвэна, совершенно невосприимчивого к социальным условностям, можно было бы остановить разве что ударом в солнечное сплетение.
– Нет, именно сейчас. Она говорит, что лучший выход из положения для вас – это громкая атака, и думает, что все же сможет пропихнуть вас в «60 минут», если вы…
Джулиан выхватил у него телефон и заговорил не просто ровным и вежливым, а прямо-таки шелковым голосом:
– Деанна, это Джулиан. Рад вас слышать.
Каро от изумления широко распахнула глаза. Как ему удается так быстро и сильно преображаться?
– Если что? – шепотом спросил Тревор у Айвэна.
Тот явно растерялся.
– Вы сказали Джулиану, что кто-то может устроить нам «60 минут» для объяснения всей этой заварухи, если… Если что?
– Ах, – отозвался Айвэн, будто речь шла о чем-то совершенно простом и понятном, – если мы поставим имплант кому-то по-настоящему важному и никак не связанному с проектом. Такому человеку, которого все уже знают и к мнению которого прислушаются. Не знаю, кого она имела в виду. Может быть, президента?
В зал вошел Эйден.
– Айвэн, – сказал он, – Коэ нашел глюк кода, ему надо помочь. Он ждет тебя в Третьем крыле. Я тебя подменю.
Глаза Айвэна вспыхнули.
– Глюк кода? – Он рысью выбежал за дверь.
Джулиан закончил разговор по телефону. На его лице появилось третье за несколько минут выражение – после гневного дельца и утонченного блестящего дипломата перед присутствовавшими оказался волк, завидевший добычу.
– Нам нужен авторитетный, заслуживающий доверия, пользующийся широкой известностью доброволец на установку импланта, который пройдет сеанс видеофиксации и в программе «60 минут» даст абсолютно объективный отчет о том, что мы здесь делаем. И это должно произойти на следующей неделе. Только при этих условиях «60 минут» согласны пригласить нас в студию и, таким образом, дать шанс обелить имя проекта на национальном телевидении. Я не знаю, кого просить. Каро, я знаю, что у вас тоже никого нет; вы, Тревор, провели последние годы в джунглях. Остается Джордж. Другой физик не подойдет, но если у Джорджа со времен учебы в Оксфорде сохранились знакомства среди британских или американских политиков и найдется кто-нибудь, кому достаточно любопытна его теория… Хотя эти люди наверняка его ровесники, так что, может быть…
– Пожалуй, у меня найдется кое-кто, – сказал Тревор.
Женщина, прилетевшая на базу вертолетом – вертолетом! – оказалась совсем не такой, какую ожидал увидеть Вейгерт.
Она была немолода. Вейгерт смутно представлял себе кого-то вроде Вудворда или Бернстейна, учинивших Уотергейтский скандал, – репортерский подвиг, который в пору молодости произвел на Джорджа большое впечатление. После того как Тревор Абруццо сказал, что Стефани Кэтлин О’Мэлли позволит установить себе имплант и «60 минут» согласились провести сюжет, если в нем будет участвовать мисс О’Мэлли, Вейгерт прочитал серию ее статей о работе «Врачей без границ» в Конго, опубликованных в «Ассошиэтед пресс». Статьи не просто удивили, а потрясли его. Она писала о врачах как о преступниках. Нет, не так. Она описывала замечательную медицинскую работу, которую они проделывали, рассказывала о спасенных жизнях, об опасностях, которым подвергались ради своих пациентов. Но она сообщала также о подкупе правительственных чиновников, хищении припасов, пьянстве, употреблении наркотиков, сексуальной распущенности. Вейгерт понятия не имел обо всем этом. Нет, это была не Флоренс Найтингейл.
Неужели Тревор Абруццо?.. Этого Вейгерт не хотел знать. Тревор был ему симпатичен.
Вейгерт вместе с Джулианом, Кэролайн и Тревором встречал журналистку у главных ворот. Мисс О’Мэлли выглядела, как сказала бы Роуз, «на все пятьдесят», с опаленной солнцем кожей, мускулистыми руками и короткими рыжеватыми волосами, которые бились на ветру, поднятом лопастями вертолета. Одета она была в футболку и шорты с дюжиной карманов. Глаза на лице с курносым носом и острым подбородком были поразительно голубыми, такими же яркими, как у Джулиана, и, как решил Вейгерт, такими же театральными. Он привык к броской внешности Джулиана, но сомневался, что мог бы когда-нибудь привыкнуть к этой женщине. Все в ней казалось ему чужим: агрессивная поза, звонкий голос, потрепанная холщовая спортивная сумка, которая была ее единственным багажом. И почему в ней маленькая выжженная дырочка? А также ее биография. Чтобы писать об убийцах, торговцах героином, террористах ИРА, диктаторах, ей приходилось какое-то время жить рядом с ними, иногда рискуя жизнью. По сравнению с нею Вейгерт чувствовал себя провинциалом.
– Привет, старина, – сказала она, обнимая Тревора.
Старина? Такое обращение, кажется, принято у австралийцев. Но Вейгерт был уверен, что она не австралийка.
Тревор рассмеялся и тоже обнял ее. Значит, это у них такая приятельская шутка. Когда очередь представляться дошла до Вейгерта, он сказал:
– Добро пожаловать, мисс О’Мэлли. Я…
– Называйте меня Стеф.
– Да. Хорошо. – Стеф? Он не собирался допускать такой фамильярности. – Я познакомлю вас с научной основой проекта и расскажу, как мы применяем…
– Вашу книгу я прочла. И не нужно меня просвещать в науке, я тут по части хирургии. Худшее, что они могут сделать, это убить меня, верно? – Тревор улыбнулся. Еще одна старая шутка. Вероятно.
– Постараюсь этого избежать, – немного напряженно сказала Кэролайн.
– Я полностью доверяю вам, Каро, – произнесла О’Мэлли. – Когда ложиться под нож? Трев, ты ведь тоже будешь там, да?
– Я буду ассистировать.
– Прямо как в доброе старое время. Когда ты ассистировал старому пропойце Йоханну Лундбергу.
Вейгерт нахмурился. Кто же позволял «старому пропойце» делать операции? К тому же Тревор будет ассистировать Кэролайн, которую никак не назовешь старым пропойцей. Не совершил ли Джулиан ошибки, доверив репутацию их проекта реакции этой странной, умной, но воинственной женщине? Пусть даже она обладает признанной репутацией и широкой известностью?
Прямо не знаешь, что и думать…
Стефани О’Мэлли на удивление хорошо вникла в теорию Вейгерта и ее научную основу. Конечно, по-дилетантски, но в целом верно. Ее интерес к проблеме казался совершенно искренним, и вопросы она задавала меткие. Если бы она еще не курила почти непрерывно на протяжении растянувшегося на целый час интервью, которое, по настоянию Вейгерта, проходило на скамейке во дворе Первого крыла, ему даже понравилась бы эта беседа. Он попытался сесть так, чтобы дым сносило в сторону от него, но, увы, ветра не было.
Она заметила, что ему это неприятно; она, похоже, вообще все замечала.
– Дурная привычка, согласна. Но в Африке и Афганистане все курят. Помогает снимать напряжение.
– Неужели врачи тоже курят?
Она улыбнулась немного снисходительно, на мгновение остро напомнив Вейгерту его любимую Роуз, которая иногда так же улыбалась ему. Не то чтобы эта женщина была похожа на нее. Она была скорее противоположностью Роуз.
– Вы должны, по крайней мере, оценить, что я обуздала свою ненормативную лексику. Это еще одно средство для снятия напряжения во время боевых действий.
– Тревор тоже бывал там, – чопорно ответил он, – но не использует ненормативную лексику.
Она снова улыбнулась и погасила окурок в блюдечке, на котором стояла ее чашка с кофе.
– Разве что здесь.
Вейгерт радовался тому, что мисс О’Мэлли производила впечатление умной и образованной журналистки, но еще больше обрадовался тому, что интервью завершилось.
46
Каро провела предоперационное обследование Стеф О’Мэлли как никогда быстро. Томограмма и анализ крови выглядели прекрасно. Обеспокоенная тем, что журналистка постоянно курит, Каро сделала дополнительно рентгенограмму органов грудной клетки и ЭКГ; легкие и сердце были здоровы. Даже несправедливо, что некоторым организмам сходит с рук все что угодно. Джулиан до глубокой ночи работал со Стеф, приспосабливая программу к особенностям ее мышления. На следующее утро, когда Кэрол шла в операционную, чтобы уст