во время сеанса, пока его чип «с дополнительным кодом» был активирован.
Но Джулиан клялся Вейгерту, что Сэм умер после завершения сеанса.
– Джулиан, – сказал Вейгерт стальным голосом, – вы дали Сэму какой-то яд, который должен был убить его во время сеанса?
– Нет, – сказал Джулиан и продолжил после паузы (видно было, что ему приходилось чуть ли не клещами вытаскивать из себя каждое слово): – Он сам сделал себе укол.
– Но вы добыли для него яд. Вы помогли ему.
Кэролайн чуть слышно выдохнула. Джулиан молчал, явно опасаясь сказать что-то такое, что можно было бы инкриминировать ему. Но Вейгерт прочел правду в его глазах.
– Это была идея доктора Уоткинса, – робко произнес Эйден.
– Да, – сказал Вейгерт, поражаясь собственному спокойствию. – В это я верю.
– Он знал, что все равно скоро умрет, – добавил Эйден, – хотел…
– Стоп! – перебил его Джулиан, крепко взяв молодого человека за руку. – Не болтай лишнего.
– Не беспокойтесь, Джулиан, – сказал Вейгерт. – Я не сомневаюсь в том, что это сделал Сэм, и никогда не скажу никому ничего другого. Сэм, определенно, не одобрил бы, поступи я иначе. И если я заговорю, вас могут обвинить в содействии самоубийству, а это преступление.
Джулиан некоторое время пристально вглядывался в лицо Вейгерта, потом кивнул.
– Мы вас недооценили.
Вейгерту было совершенно все равно, как оценивает его Джулиан. Он отвернулся и снова посмотрел на пять точек.
– Каро? – произнес Джулиан.
– Вы же знаете, что я не могу доказать даже того, был ли сделан такой укол.
– А хотели бы?
Они уставились друг на друга, как дуэлянты. Кэролайн медленно произнесла:
– Нет. Не хотела бы. Это не принесло бы никакой пользы. Мой двоюродный дед мертв. Теперь я искренне верю, что он сам сделал свой выбор. Он отнюдь не первый экспериментатор, рискнувший собственной жизнью ради научного открытия. И, Бог свидетель, проекту меньше всего нужно одно обвинение в убийстве.
– Раньше вы так не считали, – сказал Джулиан.
– Да. Но ведь мнения у людей, бывает, меняются. Джулиан, я была уверена, что вам это давно известно.
Вейгерт слушал их лишь вполуха. Его разум лихорадочно работал. Если ему удастся доказать истинность этой межвселенской коммуникации, мир еще раз изменится. Если. Прецеденты – не доказательства. Чтобы доказать это – научно, математически – потребуется, помимо его самого, армия молодых физиков со свежими идеями, батальон программистов…
И все же Вейгерт уже знал в глубине своей старой души, что эта странная, немыслимая вещь – правда. Это случилось. Сэмюэл Луис Уоткинс, вместе с которым он пьянствовал в Оксфорде, который был шафером на его свадьбе с Роуз, преуспел в том, что планировал с самого начала. Сэм Уоткинс не только обманул смерть, но и нашел способ доказать свой успех.
– Повторите! – потребовал Джулиан с таким напором, что Вейгерт даже отвлекся от своих мыслей и отвернулся от экрана. Горящий, как луч голубого лазера, взгляд Джулиана столкнулся со взглядом Кэролайн. Что происходит? Что он хочет услышать во второй раз?
– Я сказала, что приняла решение. Если это действительно сообщение от моего двоюродного деда, то я обязана разобраться, по-настоящему разобраться в… во всем этом. Я не могу покинуть проект, пока не узнаю, сколько возможно о… о том, что только что произошло. Я остаюсь, Джулиан. Я обязуюсь проработать здесь еще год. – Она повернулась и в который раз посмотрела на пять точек, обладающих силой изменить мир. На ее лице Вейгерт увидел надежду, страх, благоговейный трепет, скептицизм и волю и понял, что все то же самое, вероятно, написано сейчас и на его собственном лице.
Сэмюэл Луис Уоткинс совершил то, чего страстно желали многие смертные, но не смог никто: пройти телесную смерть и отправить сообщение, чтобы утешить тех, кто остался в живых.
52
Из тех, кого не было в зале, о появлении пяти точек сообщили только Тревору – Каро поставила это непременным условием своего дальнейшего участия в проекте. Секретность устраивала всех. Джорджу требовалось время, чтобы отыскать математическое обоснование этого нового, еще более радикального изменения в физике. Джулиан не хотел, чтобы что-то усложняло и, возможно, срывало его планы относительно следующих шагов проекта. Эйден одобрял все, что делал Джулиан.
Тревор, разбиравшийся в математике гораздо лучше Каро, проводил долгие часы с Джорджем.
– Я для него всего лишь нечто вроде микрофона, куда он говорит, чтобы слышать себя, – сказал ей Тревор, зайдя в ее комнату в конце очередного долгого дня, – но Джордж твердит, что сейчас ему это позарез необходимо.
– Бедняжка Тревор, – посочувствовала Каро. – Я рассказываю тебе о своем решении остаться здесь еще на год, Джордж рассказывает о физике, а два дня назад я подслушала, как ты с великим терпением выслушивал тираду Джеймса о небрежности техников, выбрасывающих грязную посуду в корзину для грязного белья.
– Что поделать, все это важно, – ответил он. – Ладно, битые тарелки Джеймса – это мелочь. Но послание Сэма… Все, молчу, молчу! Это мы уже не раз обсуждали.
– Сомневаюсь, – медленно сказала она, – что мы когда-нибудь сможем обсудить это во всех подробностях. Слишком уж оно велико.
– Но сегодня даже не будем пытаться, – сказал он, поцеловал ее и ушел.
Этим вечером Джорджу придется обойтись без своего «микрофона». Тревор провел с ним весь день, а Каро в это время знакомила с хирургической бригадой нового хирурга, Лизу Каммингс. Невысокая, энергичная, излучающая уверенность, но вовсе не высокомерная, доктор Каммингс задавала только нужные и важные вопросы. Она понравилась Каро. Но на сегодняшний вечер Каро и Тревор договорились устроить себе выходной от всего, что связано с базой и наукой, и поскольку еще нельзя было выйти за ворота, не подвергнувшись осаде репортеров, просителей и просто психов, этот выходной они намеревались провести прямо здесь, в комнате Каро, как только вернутся из «трапезной» после обеда. Сегодня вечером не должно быть никаких разговоров, кроме легких или сексуальных, несмотря даже на то, что поводом было празднование ее решения продолжить работу в проекте.
Каро сама себе не верила, что согласилась остаться здесь еще на год. Но еще труднее было поверить, что она сможет прожить без Тревора и без окончательного, раз и навсегда, решения насчет истинности первичной роли наблюдателя для бытия. Разве может быть что-то важнее, чем узнать, что такое реальность, что такое она сама, что такое смерть? И есть ли смерть вообще?
Пять точек азбуки Морзе сотрясли ее мир до основания. И каким-то образом встряска заставила ее внимательнее вглядываться в окружающее и лучше осознавать его. Видеть его более реальным. Новым.
Узнал бы кто-нибудь в Мемориальной больнице Фэрли эту новую Каро? Содержимое памяти осталось неизменным – годы интернатуры, ординатуры и хирургической практики на стипендию, Эллен и ее дети… Но она сошла с того пути, на который ее должны были привести эти годы, с пути, который она проложила для себя, и вступила на совершенно неизвестный, таинственный и пугающий, какой на старинной карте привел бы к надписи: «ЗДЕСЬ ОБИТАЮТ ДРАКОНЫ».
– Ты кажешься другой, – сказала ей Барбара. – Более… даже не знаю… живее стала, что ли.
– Неужели?
– Да. Скажешь, что любовь – не замечательно?
Это было сказано шутливым тоном, но взгляд Барбары был задумчивым, как будто она знала, что подругу изменило нечто большее, чем любовь. Каро очень хотелось рассказать Барбаре о пяти точках, но она сдержала обещание, данное Джулиану, и смолчала. И все же Барбара, должно быть, что-то заподозрила, потому что взглянула на сидевшего в другом конце «трапезной» Вейгерта, который рассеянно поглощал свой обед с таким видом, будто понятия не имел, что его рука подносит еду ко рту.
– Посмотри на него, – сказала, понизив голос, Барбара. – Вот тут, среди нас, сидит человек, бросивший вызов всему научному миру.
Но Каро посмотрела на Барбару – практичную, спокойную Барбару, – в тоне которой вдруг проявилось качество, наличия которого у подруги Каро не предполагала: способность по-настоящему удивляться.
Может быть, Каро просто не умеет понимать людей? Эллен, Лоррейн, Джулиан, даже Тревор – оказалось, что все они были гораздо глубже и сложнее, чем ей казалось поначалу.
Тут зазвонил ее телефон.
– Доктор, только что привезли коробку дорогого вина по заказу доктора Абруццо, а он не отвечает на звонки, – сказал Джеймс. – Если он где-то рядом с вами, скажите ему, пожалуйста, чтобы он поскорее пришел и забрал его прямо сейчас, пока эти программисты, – он произнес это слово с таким чувством, словно они были отродьями дьявола, – не добрались сюда и не разбили еще и это.
– Спасибо, Джеймс. Обязательно передам.
Она позвонила Тревору, как раз выходившему из Первого крыла, и передала слова Джеймса. Тревор хмыкнул и исчез под аркой между внутренними дворами Первого и Второго крыльев. Каро вернулась в свою комнату, оставив дверь открытой. В комнате было душно из-за послеполуденной жары.
По полу спальни пробежала крошечная зеленая ящерица, но она давно научилась не обращать на них внимания. Они здесь вездесущи, как социальные сети. Каро никогда не заглядывала в «Твиттер» и прочее, но Эллен все равно постоянно отправляла ей ссылки: «Проверка реальности» на всех сайтах! Ты только посмотри! Прочитало более миллиона человек!»
Девонн написал, что сожалеет, что Каро отказалась от предложенной вакансии в Фэрли, но полностью ее понимает. Тут он ошибался: никто, даже Джордж, не понимал полностью, что представляют собой пять точек.
Вслед за первой ящерицей вбежала еще одна. Вторжение они затеяли, что ли? Но нет, эта лишь пересекла порог, повернулась и убежала наружу.
Электронное письмо от Эллен с прикрепленным рисунком Кайлы: «Привет тотя Каро! Это патрет меня, Пушка, мамы и Дэна. Пиши атвет! Твоя подруга, Кайла Кемп». Рисовала Кайла очень неплохо для своих лет, а вот с правописанием у нее было очень плохо. На рисунке была старательно изображена вполне узнаваемая Кайла в шортах и фиолетовом топе с оборками, кошка Пушок с пищащей игрушкой в зубах, Эллен в сарафане и босиком и высокий блондин с бородой. Эллен и мужчина держались за руки.