Он бросает шляпу на землю и останавливается, чтобы расстегнуть штаны. Я жду, затаив дыхание, глаза становятся все шире, когда он стягивает джинсы вниз по бедрам. Они падают на землю, и он отбрасывает их, оставляя свое тело обнаженным, если не считать мешка на голове.
Мой взгляд скользит вверх и вниз по его телу, вглядываясь в его необычную серую кожу и замечая пучки сена, растущие из нее в случайных местах. Наконец, мой взгляд останавливается на его массивном стержне, и мой желудок нервно сжимается.
— О боже… — Бутылочная тыква?
Там, где должен быть человеческий пенис, была полосатая тыква, толстая у основания и с небольшим изгибом. Она была немаленького размера, как по длине, так и по обхвату, но не казалась слишком огромный, по крайней мере с моего места. Полоски напоминали вены в тусклом свете. Аттикус выжидающе смотрел на меня, ожидая реакции.
— Если ты передумала, я понимаю, — говорит он, делая шаг назад. — Я же говорил, что это не…
— Все в порядке, — отвечаю я, махнув ему рукой, чтобы он присоединился ко мне. Если я буду слишком много об этом думать, у меня сдадут нервы. Он достаточно фаллической формы, и мое тело кричит от желания. Пенис, кукуруза, тыква — неважно. Все, что имеет значение, это мое желание, чтобы он оказался во мне. — Покажи мне, на что ты способен.
Я не вижу его лица, но его прищуренные глаза говорят мне о том, что он улыбается.
— Как пожелаешь, — говорит Аттикус, опускаясь передо мной на колени. Он протискивает свое тело между моих коленей и опускает меня на землю. Его кожа холодна и местами покрыта пучками сена. Сено покалывает мою кожу, но как только он накрывает мое тело своим, я забываю об этих неудобствах.
— Если ты решишь остановится, тебе просто нужно сказать мне об этом, — уверяет Аттикус, и я чувствую головку его тыквы у моего входа.
«Черт! Это его член!»
Он подается вперед, и кончик погружается внутрь, медленно растягивая меня, пока я не стону от боли. Он больше, чем я ожидала, но это не невыносимо больно. После очередного толчка он оказывается глубже, а изгиб его члена проникает так, что я получаю вспышку волшебного удовольствия.
— Чёрт, — шиплю я, хватая его за бёдра, чтобы притянуть ближе. Если так пойдет дальше, то я отправлюсь через край после нескольких толчков. Аттикус подчиняется, двигаясь медленно, чтобы дать мне время привыкнуть, пока не доходит до толстого основания.
— Ты такая тугая, — бормочет он, медленно выходя и снова погружаясь в меня.
Я тяжело дышу, желая найти его губы, чтобы завершить момент поцелуем. Мои глаза закрываются, и я хватаю его за плечи, когда он начинает двигаться быстрее. Когда полностью привыкаю к его размеру, он яростно врывается в меня. Я не могу поверить, но мне нужно больше.
— Сильнее, — умоляю я, покачивая бедрами навстречу его толчкам.
— Да, милая. — Аттикус медленно выходит, а затем рывком погружается на всю длину, его большое основание растягивает меня до предела.
Я задыхаюсь, кусая Аттикуса за плечо, чтобы подавить всхлип, когда он погружается в меня полностью. Удовольствия и боли слишком много, и не могу удержать этот взрыв внутри себя. Я кончаю, крепко сжимая его внутри себя, и с моих губ срывается крик. Он еще несколько раз полностью погружается в меня, прежде чем его тело начинает дрожать.
— Блядь, Кэсси, — стонет он, когда оргазм захватывает и его, наполняя меня до краев теплым семенем.
Мы остаемся в объятиях друг друга в течении нескольких минут, размышляя о произошедшем. Когда его член немного расслабляется, он медленно выходит из меня, и теплый поток скользит вниз по моей заднице.
Тяжесть его тела покидает меня, когда он ложится рядом и смотрит на меня удивленными глазами. На минуту я чувствую, что нахожусь в другом мире, в котором мы можем быть вместе открыто.
К сожалению, это не так.
— Я имел в виду то, что сказал, Кэсси, — говорит он, его лицо находится всего в нескольких дюймах от моего. — Я полностью принадлежу тебе.
Я улыбаюсь ему и тянусь к мешковине, касаясь пальцами там, где предположительно должен находится его подбородок. — А я принадлежу тебе, Аттикус. Сделаю все что необходимо, чтобы быть с тобой. Если мне придется хранить наши отношения в секрете ото всех, то пусть будет так. Не хочу тебя терять.
— Ты правда готова к этому? — Он наклоняется ближе, и я представляю, как целую его. Может быть, когда-нибудь Аттикус снимет мешковину, и я с могу прижаться к нему губами. Не хочу, чтобы он прятался от меня.
— Да, — отвечаю я. — К тебе, к сену и всему остальному.
— Кэсси, я… — голос Аттикуса обрывается, и его глаза широко раскрываются от ужаса. Его рука тянется к горлу, и он отчаянно хватается за него, не говоря ни слова.
— Аттикус? — говорю я, приподнимаясь на локте, чтобы лучше его рассмотреть. — Что это? Что случилось?
Отчаянный стон вырывается из его рта, и он внезапно откидывается на спину, замерев и безучастно смотря в небо.
— Аттикус! — вскрикиваю я, бросаясь к нему, но он поднимает руку, не давая мне приближалась. Я смотрю на его руку, которая начинает пузыриться у меня на глазах.
Я не могу дышать, когда вижу, что все его тело пузыриться, словно кожа горит в невидимом огне. Аттикус закрывает глаза, и на его лице появляется гримаса боли, но он не кричит. Ему так больно, что он не в силах кричать?
— Что мне делать? — стону я, чувствуя безумный страх за него. Мы совершенно голые, находимся в глуши, и никто не придет на помощь, чтобы спасти жизнь Наблюдателю. Если даже я кому-то позвоню, меня сочтут сумасшедшей. — Аттикус, что происходит?
Глупо задавать ему вопросы, потому что он не в силах ответить, но я не могу заставить себя успокоится. Неужели он умирает прямо у меня на глазах? Или это происходит на каждый Хэллоуин?
Его кожа продолжает пузыриться, и мне кажется, что она вот-вот просто растает, но она начинает полыхать огнем. То, что начинается как маленький костер на его груди, мгновенно переходит в потрескивающее пламя, охватившее все тело, я в ужасе отступаю, чтобы не сгореть заживо. Мои полные слез глаза прикованы к этой ужасной сцене, и я не в силах отвести взгляд.
Я не понимаю и не осознаю то, что вижу перед собой. Эмоции сменяют друг друга со скоростью американских горок. Мне хочется кричать от бессилия, умолять прекратить все это, а затем ярость охватывает меня, когда я вижу, как пугало охватывает столп пламени.
В момент, когда я думаю, что сейчас все сгорит и поглотит нас обоих, пламя пропадает.
Огонь гаснет так же быстро, как и появляется, оставляя после себя невредимого Аттикуса. Только теперь он выглядит по-другому.
Не в силах устоять на ногах, я на четвереньках подползаю к нему и жадно осматриваю его тело в поисках ожогов, но не нахожу ни одного. Его кожа сменила сероватый оттенок на человеческий бледный цвет кожи, также пропали пучки сена, которые росли то тут, то там. Тыква, которая недавно вспахивала мои поля, исчезла, а на ее месте я вижу нормальный мужской член. Мой взгляд устремляется на лицо Аттикуса, скрытого обугленной мешковиной. Его глаза закрыты, но равномерные вдохи и выдохи говорят о том, что он жив.
Я поспешно тянусь к веревке на его шее и пытаюсь развязать узел. Мои пальцы дрожат слишком сильно, но мне удается развязать их через несколько минут. Мое сердце подпрыгивает к горлу, когда я протягиваю руку и стаскиваю мешок с его головы, и моя челюсть отвисает.
Безупречная кожа, копна волос соломенного цвета и точеная челюсть составляют его внешность. Он прекрасен, безупречен и абсолютно человечен.
— Аттикус, — шепчу я, сжимая его руку и ожидая ответа. — Аттикус, ты меня слышишь?
Он не отвечает, и меня вновь охватывает паника. Я не знаю, что происходит, но у него есть пульс и он дышит, это самое главное.
— Очнись, — требую я, встряхивая его сильнее. Чувствую, как с каждой секундой приближаюсь к панической атаке. Я должна понять, что с ним все в порядке. Только это имеет значение.
Пожалуйста, пусть он будет в порядке. С ним должно быть все в порядке.
Спустя вечность, он пошевелился и застонал. Аттикус открывает глаза и несколько раз моргает, прежде чем повернуть голову, чтобы посмотреть на меня.
— Кэсси, — шепчет он, и его голос — самое прекрасное, что я когда-либо слышала. — Я что, загорелся?
Я смеюсь над абсурдностью его вопроса и киваю.
— Да, ты это сделал. Тебе повезло, что не сгорел дотла.
Он подносит руку к лицу и смотрит на свой изменившийся цвет кожи. Аттикус дотрагивается до своего лица, словно проверяя, все ли на месте. Когда он убеждается, что все в порядке, его теплые карие глаза широко распахиваются.
— Думаю, — говорит он, осторожно прикасаясь пальцами к губам. — Думаю, мы сняли проклятие.
Пока я пытаюсь осознать это, время словно останавливается. Я уже смирилась с нашей судьбой и готова была любить его таким, какой он есть, но, похоже, судьба распорядилась иначе. Он здесь, со мной, в человеческом обличье, и нам не нужно будет скрываться.
— Аттикус, мы сняли проклятие! — кричу я, не в силах сдержаться.
Какое бы неведомое волшебство мы ни сотворили здесь сегодня вечером, оно сделало свое дело. Мы освободили Аттикуса от века мучений, и избавили Колд-Спрингс от Наблюдателя за одну ночь.
Он пытается сесть, медленно отталкиваясь от земли, но я бросаюсь на него, и мы снова падаем на землю. Обхватывая ладонью его щеку, я прижимаюсь губами к его губам, наконец-то наслаждаясь этим ощущением, понимая, что это первый наш поцелуй из многих.
Конец книги!!!
Данная электронная книга предназначена только для личного пользования. Любое копирование, выкладка на других ресурсах или передача книги третьим лицам — запрещены. Пожалуйста, после прочтения удалите книгу с вашего носителя.