1
Ночью снова мело, а наутро все выглядело так, будто мир медленно погружался под толщу снега. К полудню, по крайней мере, центр города был расчищен, но к вечеру объявили о новых снегопадах.
Как ни старалась Джиллиан, Рождество вышло самым безрадостным в ее жизни. Они с Томом и Бекки планировали покататься на коньках и санках, но утром 25 декабря Бекки пожаловалась на боль в горле. К полудню температура поднялась. Девочка пролежала в постели два дня. Незадолго до того Бекки ныла, что выросла из того возраста, когда зимние каникулы проводят у бабушки с дедушкой, но, когда традиционная поездка в Норвич сорвалась, заплакала, как маленький ребенок. Настроение упало ниже нулевой отметки, несмотря на все усилия родителей.
Джиллиан и Том по вечерам вместе готовили ужин, топили камин, играли с дочерью в карты и вот уже в который раз смотрели «Сумерки» на DVD, – Том при этом неодобрительно качал головой. Электрические свечи на елке заливали комнату теплым светом, а снег, холод и глубокая темнота рождественских ночей создавали идеальную атмосферу Рождества.
Со стороны посмотреть – семейная идиллия, островок уюта посреди снежной бури и мрака. Но Джиллиан знала, что это обман, и дело не только в простуде Бекки. Тома неудержимо тянуло в офис, где накопилось много работы. Рождество в кругу семьи обернулось для него почти невыносимой скукой. Джиллиан же тосковала по Джону. Она поклялась никогда больше с ним не встречаться, но ей до боли в груди не хватало чувств, которые мог вызвать у нее только он один, его внимания и восхищения. Джиллиан утешала себя тем, что большинство людей падки на такие вещи. Но она и в самом деле стала сильней и уверенней в себе, с тех пор как встретила Джона. И отношения с ним были ценны прежде всего этим.
На следующий день после свидания с Джоном Джиллиан долго разговаривала по телефону с Тарой. Подруга не осудила их роман ни единым словом, но дала понять Джиллиан, что таким образом ее проблема не решится. Очень может быть, что в этом она была права. И вот за два дня до Нового года Джиллиан собралась снова проведать Джона. Просто увидеть – спать с ним на этот раз она не планировала.
Томасу, как и тогда, она сказала, что едет к Таре. Он отреагировал жестко:
– Опять? Вы же виделись накануне Рождества.
– То есть три недели назад. Хочешь сказать, это слишком часто?
– По правде говоря, я собирался в офис.
– У Бекки все еще температура. Мне не хотелось бы оставлять ее одну.
– У нас накопилось много работы. Сейчас самое время разгребать.
– Дай мне сегодняшний вечер, Том. Пожалуйста. А завтра, если Бекки выздоровеет, вместе поедем в Лондон и будем работать до вечера.
– Хорошо. Но прошу тебя в семь быть дома. Ты знаешь…
– Да, я знаю, – раздраженно перебила Джиллиан. – И не думаю, что когда-нибудь это забуду. Вторник – клубный день, это святое.
Том как будто хотел возразить, но вместо этого сжал губы. Таким Джиллиан видела его, когда направлялась к гаражу, – стоявшим в дверях со сжатыми губами.
Она добралась до дома Джона в Паддингтоне к четырем часам дня и даже отыскала неподалеку место для парковки. Позвонила в дверь подъезда, но ответа не дождалась. Позвонила еще, отступила на шаг и посмотрела на его темные окна. Похоже, Джона Бёртона не было дома.
Джиллиан почувствовала себя идиоткой. Что она о себе возомнила, в самом деле? Что все эти дни Джон Бёртон будет сидеть в квартире и ждать ее звонка? Праздник праздником, но даже между Рождеством и Новым годом здания нужно охранять и, возможно, даже более бдительно, чем в другие дни. А у Джона охранная фирма. Что же удивительного в том, что этот вторник был для него обычным рабочим днем? То есть Джиллиан лишила Тома возможности работать, обманула его – и, выходит, напрасно…
Она медленно вернулась к своей машине. Одна мысль о том, чтобы провести остаток вечера в гостиной с рождественской елкой, была невыносима, но у Джиллиан оставалось еще немного времени. С того места, где стояла машина, она могла видеть его подъезд.
Джиллиан села в машину и поплотней укуталась в пальто, стараясь не обращать внимания на пробиравший до костей холод. Сумерки сгущались, загорались окна, в том числе украшенные гирляндами и рождественскими звездами. Даже эта серая, пустынная улица стала по-домашнему уютной.
Джиллиан задумалась, будет ли жизнь с Джоном ощущаться иначе, чем с Томом. Станет ли Джиллиан другой, здесь, на этой улице, в квартире без мебели? Почему он спит на полу и вешает пальто на крючок, прибитый к стене в коридоре? В чем смысл этого аскетизма? И ни женщины, ни детей – ни сейчас, ни в прошлом… Только множество ни к чему не обязывающих любовных приключений.
Она снова подняла глаза на его окна. Джон Бёртон живет, как кочевник, готовый в любую минуту сорваться с места. Чтобы взойти, к примеру, на корабль и отправиться в кругосветное плавание. Или переехать в Австралию и разводить страусов. Показывать туристам канадские заповедники – тоже вариант… Такие вот возможные повороты судьбы, один безумнее другого. Джиллиан улыбнулась, но вымученно, потому что при ближайшем рассмотрении эти идеи выглядели не такими уж надуманными. Они логически вытекали из имиджа, который создавал себе Джон Бёртон, – непоседливого, беспокойного типа, не связанного никакими обязательствами, непонятного и неуловимого. Ни при каких обстоятельствах женщина не должна эмоционально привязываться к такому мужчине. Если, конечно, не хочет в конце концов оказаться отвергнутой и никому не нужной.
В двадцать минут седьмого Джиллиан поняла, что нужно на что-то решаться. Ей понадобится не меньше сорока пяти минут, чтобы добраться до дома. Том рассчитывает, что в семь Джиллиан сменит его у постели больной Бекки. Кроме того, она замерзла и рисковала сильно простудиться. Джиллиан вышла из машины и нерешительно пошла по улице, как будто надеялась, что Джон Бёртон вынырнет вдруг из-за угла и придаст смысл ее тоскливому ожиданию.
Она чуть не заплакала при мысли, что придется вернуться домой. Дошла до конца улицы и остановилась перед рестораном индийской кухни. Теперь Паддингтон наводнен индийцами и пакистанцами, и подобные заведения чуть ли не на каждом углу. Это выглядело не слишком привлекательным, возможно, из-за немытых стекол. За угловым столиком сидела молодая пара. Оба молча смотрели перед собой. Окна украшали сосновые ветки, уже потерявшие много иголок. С люстры свисали серебряные шары.
– Вы открыты? – спросила Джиллиан.
Мужчина, индиец по виду, оторвался от кофейного автомата и кивнул.
– Даже если на первый взгляд должно быть наоборот, в это время у нас затишье. Тут уж ничего не поделаешь. Зато что будет твориться на Новый год! – Он посмотрел на Джиллиан. – Вы замерзли, похоже… В этом году холодная зима.
– Да. – Джиллиан сняла пальто окоченевшими пальцами.
– Могу налить вам чего-нибудь крепкого. И еще, у меня есть горячий суп; по-моему, будет кстати.
Джиллиан упала в кресло. Пальцы на ногах уже оттаивали, и это ощущалось как приятное покалывание. Джиллиан вдруг обнаружила, как это здорово – сидеть в одиночестве в почти пустом ресторане. Можно немного поболтать с хозяином, можно просто молчать, пить и есть, наслаждаясь теплом, или просто смотреть в стену. Как те молодые люди в углу. При этом никто ничего от нее не ждет – невероятно приятное чувство.
Хозяин принес бренди и тарелку дымящегося супа, когда Джиллиан вдруг неожиданно для себя спросила, не знает ли он Джона Бёртона.
Мужчина кивнул.
– Конечно, я знаю Джона. Живет здесь неподалеку, заходит перекусить… Вы его подруга?
На мгновение у нее мелькнула тревожная мысль, что подруги Джона, наверное, обычное явление в этом ресторане. Интересно, что думает о ней этот индиец? Дама средних лет, замерзшая в ожидании Джона Бёртона, заглянула на огонек и, может, надеется дождаться здесь пропавшего друга. Ни в коем случае Джиллиан не рассчитывала произвести такое впечатление, поэтому поспешила объясниться:
– Он тренирует мою дочь по гандболу.
– Вот как…
Было видно, что его любопытство не удовлетворено, но от дальнейших расспросов хозяин, к счастью, воздержался. Пожелал Джиллиан приятного аппетита и снова удалился за свою стойку.
Суп оказался действительно горячим и острым и быстро пробудил Джиллиан к жизни. Покончив с ним, она заказала бутылку минеральной воды и взяла бесплатную газету из стопки на соседнем столике. Номер трехнедельной давности, но Джиллиан прочитала его от начала до конца, не пропустив ни строчки. Молодые люди в углу так и не проронили ни слова. Хозяин включил радио, где шла юмористическая передача.
Джиллиан взглянула на часы – семь. В следующий раз – половина восьмого. Восемь. На душе стало на удивление легко. Она не знала, что так это ощущается – просто игнорировать ожидания других. Часы показывали половину девятого. Джиллиан прочитала три газеты, съела лепешку и выпила вторую бутылку минеральной воды. Ей стало хорошо, хотя Том ждал ее дома, вероятно, рассерженный, и скандала было не избежать. Теперь Джиллиан поняла, как так вышло, что она пришла в это место и сделала то, на что, казалось бы, в принципе не была способна – сознательно нарушила данное обещание. Она повела себя как эгоистка. Ввергла собственного мужа в неуверенность и беспокойство, демонстрируя тем самым то, что до сих пор не просто не одобряла, а откровенно ненавидела в других.
Она сознательно нарывалась на ссору, хотела ее. Наконец решила рассказать Тому о Джоне. Интересно, какой будет его реакция? Недоумение? Беспомощное отчаяние? Агрессия? Может, это станет концом их брака… Джиллиан совершенно не чувствовала страха и ни в чем не раскаивалась; в то же время ее не покидало ощущение, что здесь что-то не так. Что-то в этой ситуации ее смущало. Она не знала, что именно, и в конце концов просто отмахнулась от этого чувства.
Без двадцати девять Джиллиан встала из-за столика, подошла к стойке и расплатилась. Молодые люди к тому времени ушли. Она оставалась в зале последней.
– Ну что? Теперь домой? – спросил хозяин.
Джиллиан чувствовала его недоумение. Женщины, долго просиживающие в ресторане в полном одиночестве, обычно топят досаду на какого-нибудь парня в большом количестве спиртного. А потом, шатаясь, уходят домой, в пустую квартиру с холодной постелью. Но Джиллиан, если не считать рюмки бренди, выпила литр воды и с явным интересом читала газеты.
«Пусть думает что хочет», – решила она и вышла на улицу. Было все так же холодно, снова повалил снег. Приятно оказаться на свежем воздухе после теплого помещения и не слышать больше трескотни радио. Джиллиан глубоко вздохнула.
Пока шла к машине, рылась в сумочке в поисках ключа и наткнулась на телефон. В этот момент Джиллиан поняла, что беспокоило ее все это время. Ей ни разу не позвонили. Подсознательно она ждала, что, начиная с четверти восьмого, Том будет звонить каждые пять минут и спрашивать, где она. Потому что он собирался в клуб. И потому что волновался. Джиллиан вытащила телефон из кармана, дабы при свете уличного фонаря убедиться, что он включен. Взглянула на дисплей – ни одного пропущенного звонка.
Неожиданно разволновавшись, Джиллиан ускорила шаг. Был ли Том настолько разозлен, что даже не позвонил? Это на него не похоже. Джиллиан разблокировала дверцу машины и завела мотор. Было без десяти девять.
2
Без четверти десять она повернула на подъездную дорожку. В эркерном окне гостиной, выходившем во двор, горел свет и шторы не были задернуты. Совсем не в духе Тома, ненавидевшего «выставлять себя на всеобщее обозрение», как он это называл.
Джиллиан вышла из машины. Ей стало не по себе. Как она храбрилась только что в индийском ресторане – а теперь, когда пришло время встретиться с мужем лицом к лицу, колени подкашиваются… Ей вдруг пришло в голову, что Том позвонил Таре и обман раскрылся. Ведь на этот раз договоренности с Тарой не было…
Кроме того, он мог попросить Тару позвать к телефону Джиллиан, чего та, разумеется, сделать не могла. «Но она предупредила бы меня», – подумала Джиллиан. Что-то здесь было не так. Да и мог ли Том позвонить Таре? Откуда у него ее номер? Не проще ли для начала попробовать связаться непосредственно с женой?
Джиллиан ускорила шаг. Тревога колотила в виски. Снег повалил крупными хлопьями.
Джиллиан отперла входную дверь, вошла в ярко освещенную прихожую и позвала вполголоса:
– Эй!
Никто не отвечал. Том, наверное, сидит в гостиной. Выпил полбутылки виски в предвкушении скандала.
– Том, ты здесь?
Молчание. В гостиной никого. Джиллиан повесила пальто на вешалку, сняла сапоги и прошла на кухню в одних чулках. Дверь в сад была открыта, и в комнате стоял адский холод. Тарелка с бутербродами, нож и нарезанный помидор на столе позволяли предположить, что Том готовил ужин для себя и Бекки, когда его что-то неожиданно отвлекло. Рядом с раковиной ждала своего часа неоткрытая бутылка белого вина. Тут же лежал штопор. Так или иначе, никто ничего не ел и не пил. Может, Том решил бросить все и поужинать в клубе? Но как же Бекки? Она больна, ей нельзя на улицу. И почему он оставил включенным свет и не закрыл дверь? Джиллиан вышла из кухни в столовую.
Том был там. Он лежал, уткнувшись лицом в сиденье стула, с неестественно вывернутыми ногами. Джиллиан приблизилась к нему, как в замедленной съемке. Сердечный приступ. Это случилось, когда он готовил ужин. Том вышел в столовую, чтобы затопить камин или постелить скатерть, и рухнул. Он давно шел к этому, игнорируя ее предупреждения. Из горла Джиллиан вырвался сдавленный крик. Боже, за что? Пока она ездила на свидание с любовником, мужа постигла ужасная участь… И никого рядом, кто мог бы помочь.
Но Бекки, где была она? Джиллиан оперлась о стол и склонилась над Томом. Господи, только бы был жив… Осторожно попыталась повернуть его и положить на ковер. Том оказался на удивление тяжелым, Джиллиан едва могла сдвинуть его с места.
– Том, – прошептала она. – Том, пожалуйста, скажи что-нибудь… Это я, Джиллиан. Том, пожалуйста, повернись.
Она положила руку ему на голову – и тут же одернула ее. Посмотрела на пальцы и без сил опустилась на колени. На ее руке была кровь. Мозг Джиллиан судорожно генерировал мысли, но что-то мешало выстроить их в логическую цепочку. Никогда раньше Джиллиан не сталкивалась ни с чем подобным. Как будто подсознательно не желала прийти к неизбежному выводу.
Том едва ли мог пораниться о подушку, в которую ткнулся лицом. Он упал на пол где-то в другом месте, встал и добрался до стола, где ноги у него подкосились. Где-то еще должна быть кровь – может, на каминной полке или на дверном косяке… Джиллиан огляделась несколько раз, но так и не нашла этого места.
Где же Бекки? В какой-то момент девочка должна была почувствовать, что что-то случилось, и спуститься вниз посмотреть, почему отец не зовет ее ужинать. Что она могла сделать, когда увидела его в таком состоянии? Что в таких случаях делает любая двенадцатилетняя девочка? Бежит искать помощи. К соседям – прежде всего. Но те вызвали бы врача, и тогда Том не лежал бы здесь так, похоже, уже не первый час…
В голове Джиллиан вспыхнула новая мысль, и происходящее вдруг предстало в совершенно ином свете. Она вскочила и, бросившись на второй этаж, где тоже везде горел свет, закричала:
– Бекки! Бекки, где ты?
Ее комната была пуста. Куклы Барби, с которыми Бекки время от времени тайком играла, валялись на ковре. На столе лежали блокнот для рисования и несколько кисточек рядом с банкой воды и коробкой с красками. Перед открытым платяным шкафом были разбросаны юбки, пуловеры и джинсы, как будто кто-то в ярости рылся на полках и в ящиках. Джиллиан откинула одеяло, заглянула под кровать и за ящик с игрушками. Бекки нигде не было.
Она рыдала, сама того не осознавая. Что бы ни случилось, оно застало Тома и Бекки врасплох. Кто-то вторгся в дом незадолго до ужина – и был полон решимости совершить задуманное.
Джиллиан словно оказалась в кошмарном сне, смысла которого не понимала, только ждала, когда же он закончится. Пока наконец не осознала, что спасительного пробуждения не будет и ужас может только усиливаться.
Она побежала в соседнюю комнату, их с Томом спальню. И здесь горел свет, шкафы были открыты, ящики выдвинуты – и никаких следов Бекки. Кто-то перерыл весь дом в поисках чего-то. Но почему везде свет? Бекки рисовала у себя в комнате. Том готовил ужин, ругая бог знает куда запропастившуюся жену. Но почему свет – в спальне, ванной, комнате для гостей? Джиллиан снова и снова забегала в каждую из этих комнат, и везде было одинаково светло и пусто – никаких следов Бекки.
Перепрыгивая через ступеньку, Джиллиан побежала выше, на чердак. Там были маленькая кладовка и большая комната, где Том подвесил качели к балкам крыши и постелил на полу спортивные маты. Бекки часто резвилась здесь с подругами, особенно когда на улице была плохая погода. Даже здесь горел верхний свет.
Джиллиан тяжело дышала.
– Бекки, Бекки, где ты?
Она уже собиралась бежать вниз, потому что вспомнила о подвале, куда еще не успела заглянуть, когда почувствовала, что в кладовке кто-то есть. Обернулась:
– Бекки?
И услышала в ответ всхлип:
– Мамочка…
Джиллиан молнией метнулась в кладовку, доверху забитую коробками, старыми чемоданами и дорожными сумками, забытыми игрушками и прочим хламом, до которого у них с Томом так и не дошли руки.
– Бекки?
Крышка самого большого чемодана приподнялась, и показалось лицо дочери. Спутанные волосы падали на лоб, красные глаза опухли от слез, бледная кожа вся в пятнах.
– Мамочка… – прохрипела Бекки больным горлом.
Спотыкаясь о коробки, Джиллиан шагнула в чулан, встала на колени, открыла крышку чемодана и обняла дочь.
– Что случилось, Бекки? Ради всего святого…
Дочь попыталась подняться, но снова упала.
– Мои ноги, мамочка… Боже, как больно…
Джиллиан принялась массировать ей ноги. Похоже, Бекки пролежала в скрюченном положении не один час. Неудивительно, что у нее все болит.
– Все будет хорошо, дорогая. Что случилось?
Бекки огляделась полными ужаса глазами.
– Он все еще там?
– Кто?
– Мужчина, который напал на папу, а потом искал меня по всему дому. Может, он еще не ушел…
– Я так не думаю. Кто это был?
– Я… не знаю.
Джиллиан заметила, что зрачки Бекки стали неестественно большими и неподвижными. Нужно было срочно звонить врачу. И в полицию.
Она помогла дочери подняться.
– Идти можешь?
Бекки подавила всхлип.
– Да… нет… Вот, теперь могу.
Джиллиан отбросила в стороны хлам, освободив проход, и Бекки, опершись на маму, кое-как доковыляла до двери. На лестнице вздрогнула от бьющего в глаза света.
– Ты уверена, что он ушел?
Джиллиан кивнула, хотя не была уверена ни в чем.
– Я обошла весь дом. Никого нет.
Она так и не заглянула в подвал. Дома с подвалом – не такое уж частое явление в Англии, и Джиллиан всегда ценила это дополнительное пространство. Теперь же ей хотелось бы, чтобы его не было. Но зачем убийце там прятаться? Все просто: он ждет, когда Бекки выйдет из укрытия. Девочка представляет собой опасность, потому что может его опознать.
Они начали медленно спускаться по лестнице. Джиллиан осторожно подтолкнула Бекки в ее комнату.
– Запрись и сиди, как мышь. Не открывай, пока я не скажу, поняла?
Но Бекки насмерть вцепилась в мать:
– Не оставляй меня одну… мама, не уходи, пожалуйста…
– Я должна позвонить в полицию, Бекки. И вызвать «скорую». Пожалуйста, посиди в своей комнате.
– Мама…
– Прошу тебя, Бекки, – Джиллиан заметила, что от волнения перешла на повышенный тон. – Делай как я говорю.
Она мягко отстранилась от девочки. Бекки была близка к истерике, и ее нужно было срочно запереть в безопасном месте, чтобы без помех вызвать полицию.
– Иди в свою комнату, Бекки. Немедленно!
Бекки с недоумением смотрела на мать. С ее белого, как мел, лица все еще не сошли красные пятна. Неподвижные зрачки вперились в Джиллиан.
– Где ты была, мама? Где ты была весь вечер?
Джиллиан не ответила.
Четверг, 31 декабря
Он старался идти обычным шагом, но все равно запыхался, когда добрался до входной двери. Сорвавшись на бег, он рисковал привлечь внимание полицейских. Патрульные машины ночью так и сновали по городу. Он понятия не имел, как быстро запускается этот механизм. Что, если на него уже охотятся и у каждого полицейского есть его фото и описание?
Он вытер лоб рукой и удивился, что вспотел при десяти градусах ниже нуля. На часах десять тридцать. До полуночи полтора часа, но в темном небе то и дело вспыхивали разноцветные ракеты. На улицах попадались шумные и не совсем трезвые компании. Но не так часто – слишком холодно для массовых гуляний.
Он посмотрел на фасад многоквартирного дома в центре Саутенда. Свет горел везде, кроме самого последнего этажа. Откуда-то слышалась громкая музыка. Конечно, кто спит в новогоднюю ночь? Люди гуляют, веселятся…
Все, кроме тех, кого ищет полиция. Он надеялся, что Бартек дома и что музыка играет не в его квартире. Шумная компания совсем некстати. Он задумался, прежде чем нажать звонок, но выбора не предоставлялось. Ему нужно было где-то спрятаться. На улице он рисковал замерзнуть насмерть.
Домофон отреагировал далеко не сразу. Самсон толкнул дверь и поднялся на второй этаж. Он бывал здесь раньше, но не помнил, чтобы когда-нибудь подъем давался с таким трудом. Самсон останавливался несколько раз перевести дух. Он был истощен, физически и эмоционально.
Бартек стоял на лестничной площадке перед своей квартирой и смотрел вниз. Сквозь дверь за его спиной доносились звуки шумного веселья. «Выходит, все-таки у него», – с грустью подумал Самсон. Бартек сначала испугался, а затем смутился при виде незваного гостя.
– О, Самсон… как это мило с твоей стороны. А у нас гости… Вообще-то я и тебя хотел пригласить, но ты ведь не очень любишь вечеринки, вот я и подумал…
Самсон тем временем преодолел последнюю ступеньку.
– Мне нужна твоя помощь, Бартек…
– Выглядишь ужасно, – заметил Бартек и поплотнее прикрыл дверь за спиной.
– За мной гонится полиция, – продолжал Самсон.
– Что?
– Милли на меня заявила, а Гэвин предупредил. И вот теперь я не знаю, куда податься.
– Боже всемогущий… – прошептал Бартек, который теперь выглядел не на шутку озадаченным.
«Неудивительно, – подумал Самсон. – У него полный дом гостей, и все хотят веселиться. А тут появляюсь я с историей, которая должна показаться ему совершенно абсурдной».
– То есть как заявила? – не понял Бартек. – Что ты такого сделал?
– Все чушь от начала и до конца, – ответил Самсон и тут же подумал, что «чушь», пожалуй, мягко сказано. Еще вчера ему и в страшном сне не могло привидеться, что он может угодить в такой переплет. – Я ведь рассказывал тебе, чем занимаюсь днями напролет…
– Что ты наблюдаешь за женщинами?
Как это прозвучало… Образ, стоящий за этими словами, не имел ничего общего с тем, что происходило на самом деле, и в этом заключалась главная проблема. Хобби Самсона было слишком необычным, чтобы люди могли поверить в его безобидность.
– Я все записывал, – продолжал Самсон, – мысли, наблюдения и прочее. Все это хранилось у меня в компьютере. Милли за мной шпионила. Она взломала защиту, прочитала и распечатала все, что нашла, и теперь имеет на руках доказательства того, что я якобы опасен.
Бартек покачал головой.
– Но то, чем ты занимаешься, действительно не совсем нормально.
– Позавчера на нашей улице был убит мужчина. В собственном доме, в столовой, выстрелом в голову…
– Я читал, – Бартек кивнул. – Но каким образом…
– С тех пор Милли все уши прожужжала моему брату, что распечатки моих записей нужно передать в полицию. Он пытался ее отговорить, но Милли всегда делает что хочет. Сегодня утром она отнесла бумаги в ближайший участок и объявила там, что считает меня убийцей.
– Да, но я не думаю, что полиция…
В этот момент из двери за спиной Бартека выглянула молодая женщина в коротком черном платье и на головокружительно высоких каблуках.
– Вот ты где, Бартек! А я тебя ищу… – Она посмотрела на Самсона: – Привет!
– Привет, – ответил тот.
Самсон видел пару раз невесту Бартека, когда бывал у него в квартире, но она его, очевидно, не помнила.
– Мой друг Самсон, – представил его Бартек.
Элен повернулась к Самсону:
– Что же ты стоишь здесь? У нас так весело!
– Сейчас придем, – ответил за него Бартек. – У Самсона проблема.
Элен рассмеялась. Она была очаровательна не менее, чем ее жених. Самсон подумал, что когда-нибудь у них родятся невероятно симпатичные дети.
– Хорошо, когда решишь проблему, приходи, – сказала она и исчезла в квартире.
Похоже, и Бартек начинал терять терпение.
– Ну, как уже сказал, я не думаю…
– Погоди, – перебил его Самсон. Бартек должен был понять взрывоопасность ситуации. – Мужчина, убитый позавчера, – муж той самой женщины, которая мне нравилась. Я рассказывал тебе о ней. За этой семьей я наблюдал с особым интересом, и об этом тоже есть в моих записях.
– Плохо, – задумчиво заметил Бартек.
– Но есть кое-что еще… Я ужасно разозлился на них накануне Рождества.
– Из-за чего ты на них разозлился?
– Он… он был груб со мной. Я привел к себе домой их двенадцатилетнюю дочь, и…
– Что?! – Бартек в ужасе уставился на Самсона.
В контексте сказанного выше это прозвучало и в самом деле ужасно. Но Бартек не должен был думать, что Самсон… Боже, ну почему его сразу принимают за растлителя малолетних?
– Нет, нет! – в отчаянии воскликнул Самсон. – Там действительно сложилась особая ситуация. Бекки не могла попасть домой. Родители ушли, а я просто проходил мимо, и…
– То есть ты опять шлялся возле этого дома.
На лице Бартека отчетливо читалось то, чего он не договаривал вслух: «Черт дернул меня связаться с этим идиотом. И почему я должен сейчас выслушивать эту галиматью?»
– Я не мог оставить ребенка на улице, пойми. Но когда они пришли ее забирать, отец вел себя так, словно не верил…
Бартек вздохнул.
– Я написал в дневнике, что ненавижу его. А теперь он мертв, и… полиции покажется подозрительным, что я следил за ними.
– Я просто не могу в это поверить, – прошептал ошеломленный Бартек. – Боже мой, я же говорил тебе, что добром это не кончится… Ты уверен, что Милли пошла с твоим дневником в полицию?
– Гэвин сказал мне об этом сегодня утром. Он не смог остановить ее и был в отчаянии.
– Понимаю, – пробормотал Бартек.
– Я тут же сел в машину и уехал. Разъезжал до вечера, а потом понял, что это опасно. Полицейские, конечно, уже знают номер моей машины. Я оставил ее в парке Канониров и пешком вернулся в город. Окольными путями, Бартек. Я на ногах уже несколько часов и совершенно без сил. Можно остаться у тебя?
– Ни в коем случае, – ответил Бартек и, увидев испуганное лицо друга, добавил: – Это было бы глупо, пойми. Уверен, что полиция уже заинтересовалась твоими друзьями, и Милли сообщила им мое имя. Они догадываются, что ты ищешь пристанище.
– Но мне нужно где-то переночевать…
– У тебя есть деньги?
– Сто фунтов наличными – все, что оставалось на моем счету.
– Хорошо, – кивнул Бартек. – Это хорошо.
Единственное, чего он сейчас хотел, – это избавиться от Самсона, чтобы потом, в спокойной обстановке, пораскинуть мозгами, что делать дальше.
– Послушай, – продолжал Бартек. – Этого достаточно, чтобы снять номер в гостинице. Не в шикарной, конечно, но маленький недорогой отель тебе вполне подойдет. Найди себе что-нибудь подходящее, прямо сейчас. Завтра позвонишь мне. Я обязательно что-нибудь придумаю.
– Отель? – недоверчиво переспросил Самсон. – Ты думаешь, это не опасно?
– И вполовину не так опасно, как моя квартира.
Самсон кивнул. Бартек оглянулся на дверь, за которой как ни в чем не бывало продолжалось веселье.
– Самсон, у меня гости. Я должен к ним вернуться. Завтра созвонимся, как договорились.
– Ты мне поможешь?
– Конечно, – ответил Бартек.
Сейчас он согласился бы на что угодно, лишь бы только поскорее покончить с неприятной ситуацией.
– Бартек, – умоляюще продолжал Самсон, – прошу тебя, верь мне. Я не имею к этому убийству никакого отношения. Я не убивал мистера Уорда. Я никогда не был способен не то чтобы убить, но даже просто ударить кого-то. Я невиновен.
– Разумеется, я тебе верю, – ответил Бартек тоном, каким врачи обычно разговаривают с сумасшедшими.
Самсон прикрыл глаза.
– Я действительно этого не делал…
– До завтра, – сказал Бартек и исчез в квартире, с особой тщательностью притворив за собой дверь.
Самсон повернулся, чтобы идти. Ступни налились свинцом. Гэвин советовал ему самому явиться в полицию. «Ты только усугубишь ситуацию, если пустишься в бега. Сходи к ним и расскажи все как есть. Прятаться бесполезно. В конце концов тебя поймают, и ты будешь выглядеть глупо».
Конечно, Гэвин был прав, но… Самсон боялся. Панический страх блокировал все возможные варианты поведения, кроме одного – следовать природному инстинкту и бежать в безопасное место. Только вот где оно? Самсон начал медленный спуск по лестнице. Одиннадцать часов, скоро полночь. Следующий год с самых первых минут обернется для него кошмаром.