Кирпичи
Девяностые – время парадоксальное. С одной стороны, его вспоминают с опаской, но с другой – есть в нем какая-то своя романтика.
В 1991 году рухнула привычная система, исчезли пионерские галстуки, страна изменилась до неузнаваемости. В тот год я пошел в школу. Очень хотелось стать октябренком, даже выменял у кого-то в детском саду октябрятскую звездочку, но звездочка не пригодилась – октябрят отменили. Пионеров тоже. Зато разрешили торговать, превратив города в непричесанные пространства с оспинами рынков и ларьков. Вместе с торговлей к нам пришла и новая культура. Вокалист легендарной рок-группы «Санкт-Петербург» Владимир Рекшан в интервью, которое я брал у него для одного онлайн-издания, довольно красноречиво описал это время:
– Сначала мы радовались, думали, вот падет «железный занавес», и к нам придут Стендаль, Золя, Кафка. Но в итоге вместо «Старика и моря» к нам хлынули «Терминаторы» и прочие «Универсальные солдаты» с Ван Даммом.
Внезапная отмена идеологии в образовании, несомненно, сказалась и на нас, простых школьниках: мы перестали читать рассказы о Ленине, но вместо них нам ничего не предложили…
Люди не могут быть одиночками, рано или поздно они самоорганизуются в некие группы со своими традициями и обрядами. Для нас, вступивших в середину девяностых и уже что-то понимающих школьников, организующей силой стала музыка. Она вдруг стала важна и заметна: улицы наполнились парнями и девчатами в футболках с портретами музыкантов, меломаны разных мастей кучковались на «своих» местах и, что немаловажно, конфликтовали между собой. Основными движущими силами всей этой истории стали киноманы, алисаманы, рэперы, рейверы и фанаты группы Nirvana.
У меня на районе больше всех встречалось рэперов. Стены и парты в школах были изрисованы грустным логотипом группы Onyx, а из домашних магнитофонов моих одноклассников звучали Public Enemy, 2Pac и прочие представители зарубежного хип-хопа. Тогда не делили стиль на ист-кост, вест-кост и прочее – тогда просто качали головой под агрессивную читку и писали на стенах, что «Кино» – гавно.
Но киноманы, так не уважаемые рэперами, тоже частенько появлялись в поле моего подросткового зрения. Дело в том, что в моем районе расположено Богословское кладбище – то самое, на котором похоронен Виктор Цой. Фанатов «Кино», приезжающих на могилу, а потом шастающих по близлежащим улицам, было немало. Киноманы забивали «стрелки» рэперам на школьных футбольных полях, пытались «опускать» местных на часы и деньги, вели себя вызывающе и агрессивно. Даже своего могли «опустить на атрибутику» за то, что этот «свой» не знает названий всех альбомов «Кино» – эталонный список был построен на основе каталога «Кино» от Moroz Records. Собственно, поэтому нужно было ни в коем случае не забывать о существовании кассет «Концерт в рок-клубе» (в двух частях) и «Акустический концерт», иначе можно было лишиться банданы, значка или футболки, купленной на местном вещевом рынке на мамины деньги.
Особняком стояли рейверы. Главной группой у них значились немцы Scooter. Рейверы слушали задорные песенки и никому особо не мешали. На их футболках и кепках красовались совершенно полярные друг другу символы – знак радиации или улыбающаяся желтая рожица. Несмотря на то что их также называли «кислотниками», о том, что такое кислота в контексте рейва, я узнал много позже.
Будучи несколько лет поклонником Scooter, я как-то столкнулся с толпой рэперов. Рэперы были незнакомые, а значит, кончиться все могло нехорошо. В тот день я покупал на рынке кассету со свежим альбомом Our Happy Hardcore. Расплатившись с лоточником, я обернулся – сзади стояло человек десять в рэперской атрибутике. От физической расправы меня спасло только то, что это был рынок, вокруг было много людей, а у меня были быстрые ноги.
Удивительно, что алисаманов я в то время не видел. Не захаживали они к нам на район. Однако все их очень боялись. Фанаты «Алисы» нам тогда представлялись некими полумифическими отрядами, которые могли налететь из ниоткуда, отнять у всех все их футболки и исчезнуть в никуда. Поговаривали, что алисаманы собираются в центре Питера, во дворе магазина Castle Rock, из-за чего магазин этот казался недоступным для тех, кто не разделял их красно-черных ценностей.
А вот с фанатами The Prodigy все было не так однозначно. Рейверы их считали за своих, а рэперы уважали: мол, есть у Prodigy и рэп. Даже ходили легенды о каком-то мифическом первом альбоме британцев, где все песни были рэпом. Рокеры же симпатизировали британским техно-панкам за живую гитару и экстремальную подачу. Ну и, конечно, всем нравилась обложка альбома The Fat of The Land. «Продиджисты» никого не трогали, и их никто не обижал, а на лагерных дискотеках всегда и для всех несомненным хитом была их песня Breathe.
Но самыми непонятными для меня в то время были фанаты группы Nirvana. В те годы я только одного такого видел в пионерском лагере: молчаливого скромного Витю из Рыбацкого.
По какой-то неведомой логике некоторые причисляли «Нирвану» к рейву. Возможно, это связано со схожестью логотипов – кислотного рейверского и поплохевшего нирванского смайлов.
Металлистов все тихо боялись, хоть их никто и не видел, а про панков складывали дурацкие легенды о неких экзотических обрядах приема новичков в их ряды.
Вся эта история с активными противостояниями за музыку длилась года три-четыре. И именно в это время я впервые услышал группу «Кирпичи».
На питерском радио, вещавшем через розетку на каждую кухню, была молодежная программа «Заячий остров». В ней как-то поставили песню «Байка», и это было крайне необычно – в атмосфере тотального официального рока по главному радио Петербурга звучит андеграундный коллектив, и то что «Кирпичей» поставили по радио, для меня значило, что группа ничем не хуже «Чайфа» или «Алисы».
В подростковом возрасте я искренне думал, что каждый исполнитель поступательно проходит одну и ту же дорогу с постепенным увеличением концертных залов и гастрольных графиков. Да, в Питере был клуб TaMtAm, но я ничего о нем не знал. Зато знал, что появилась новая непонятная группа «Кирпичи». Непонятность ее заключалась в том, что мои одноклассники-рэперы сразу поставили ее в один ряд с другими рэп-исполнителями. С одной стороны, это было понятно – вокалист Вася Васин в основном не пел, а читал. С другой стороны, на рэп это хоть и было похоже, но все-таки не очень – «Кирпичи» звучали как настоящая рок-группа: дубасили живые барабаны, утробно гудел бас, фуззила гитара.
Я не слушал «Кирпичей», однако постоянно на них натыкался. То на стене кто-то напишет их название, то в какой-нибудь программе их упомянут, то одноклассник или однокурсник предложит мне послушать их новый альбом.
В начале нулевых я активно приобщался к творчеству группы Spermadonarz, на гитаре в которой играл Женя Ряховский из Animal Джаz, а пел басист «Кирпов» Даня Соколов. Разумеется, общаясь с однокурсниками на тему «Спермадонаров», волей-неволей получалось узнавать новости и о «Кирпичах» – и тут они были рядом!
Первый раз Васю Васина и его бэнд я увидел в апреле 2003 года на концерте в честь вручения премии журнала Fuzz в «Юбилейном», второй раз – через месяц на огромнейшем фестивале «Наши в городе» у гостиницы «Прибалтийская» на Васильевском острове.
В том году «Наши в городе» были посвящены трехсотлетию Санкт-Петербурга и проходили с бесплатным входом. На огромной площадке на берегу Финского залива собралось порядка ста пятидесяти тысяч меломанов. Играли приглашенные суперзвезды, типа группы «Мумий Тролль», и наши местные набирающие обороты команды. «Кирпичи» обороты набирали активно, и, разумеется, без них этот фест пройти попросту не мог.
После завершения мероприятия люди пошли в сторону метро, но их было так много, что ближайшие станции, дабы не вызывать давку, закрыли. Что ж, молодцы, на ближайших не вызвали, но вызывали на дальних. Но эти мелочи с лихвой окупились общей глобальностью мероприятия, после которого «звездный» статус той же группы «Кирпичи» никто больше не оспаривал: их песни звучали по радио, их клипы крутились по телику, они играли на стотысячных фестивалях.
Spermadonarz и «Кирпичи» хоть и были группами-побратимами, но развивались совершенно в разных плоскостях. Даже сложно было поверить, что скромный басист «Кирпов» и рычащий вокалист «Спермадоноров» – один и тот же человек. Да и материал у групп был совсем разный: «Кирпичи» год за годом штурмовали мейнстрим, тогда как Spermadonarz, казалось, все глубже закапываются в андеграунд.
Из статьи «Sdonarz – навсегда!» // «Техно Бизнес Маркет». – 2005. – № 21 (132)
Постмодерн, вмещающий в себя сочетание несочетаемого и неожиданную подачу получившейся «смеси», давно уже вошел в нашу жизнь, проник в систему, действуя одновременно и созидающе, и разлагающе.
Они появились из ниоткуда. По некоторым (их же собственным) данным – из космоса. Кто они – это загадка: санитары леса или браконьеры, врачи или пациенты… Их название вызывающе непристойно, но в то же время безобидно фривольно – Spermadonarz.
В целом их песни – пример непробиваемой тупости (в положительном значении этого слова), с помощью которой развенчивается весь пафос, свойственный нашим андеграундным «звездам».
Само по себе то, что они стали популярными и собирают большие площадки, доказывает: их понимают – и принимают. Пусть не всем нравятся фразы: «Разобью свою биту о твою башку», или «Если я сниму бинты, то мы оба содрогнемся», или «А ну-ка, детка, давай тебе проколем бровь», но сама идея группы находит отклик в ищущих умах и горячих сердцах меломанов.
В 2004-м группа «Кирпичи» выдала тяжелый рок-альбом Let’s Rock. Уж не знаю, как сильно на материал повлиял Соколов, но эта пластинка «Кирпов» по забойности вполне могла составить здоровую конкуренцию «боевикам» от Spermadonarz.
Именно на этом, казалось бы, самом непричесанном альбоме вокалист Вася В для меня раскрылся не просто как человек с микрофоном, а как настоящий питерский интеллигент.