После интервью, выйдя на улицу, Макс открыл свою сумку и достал конверт с диском:
– Вот, кстати, мой второй акустический альбом. Возьми. Песни хорошие есть.
В тот год осенью вышла третья часть альбома «Торбы-на-Круче» «ТриПтиХ», презентацию пластинки провели в «Космонавте» – большом клубе, сравнимом, наверное, с легендарным «Портом».
То, что группа выпала из прицела телекамер, не играло особой роли: сделать сольник в «Космонавте» – значит быть одной из самых популярных групп города априори, немногие могут похвастаться аншлагом в этом зале. Да, больше не было того ажиотажа, который наблюдался в начале нулевых, но группа твердо стояла на ногах, регулярно выпускала новый материал и была желанным гостем на крупных рок-фестивалях.
В «Торбе» подкупают не только песни, но и узнаваемая вокальная манера Макса – даже, казалось бы, светлые вещи в его исполнении превращаются в гимны отчаяния. Что-то подобное происходит с песнями, когда их поют маэстро Роберт Смит из The Cure или Том Йорк из Radiohead. Та самая древнерусская тоска, несомненно, ценима меломанами, а веселье на грани истерики – еще больше.
Песни «Торбы» поют во дворах, некоторые из них становятся символами – например, песня «Друг» часто сопровождает поминальные посиделки.
Но тоска тоской, а музыкально коллектив из эпигонов британского рока постепенно переродился в некую «вещь в себе» – стопроцентно узнаваемый «свой» стиль, свой путь, своя вершина, с которой вряд ли кто-то их сможет столкнуть ввиду того, что других претендентов на их персональную высоту попросту нет.
Поздней осенью 2017 года я увидел анонс, что «Торба-на-Круче» дадут интервью и сыграют небольшой акустический концерт в студии Imagine Radio. Студия радиостанции была совмещена с небольшим баром и отделялась от него стеклом, через которое, сидя за столиком, можно было наблюдать за гостями программы. Я пришел в тот вечер заранее, чтобы занять столик поближе. Ожидал увидеть кучу народа, но в итоге в баре было человек пять.
Музыканты за стеклом давали интервью и играли свои песни. Когда они закончили, то в зал вышла директор коллектива:
– А кто пришел специально на «Торбу-на-Круче»?
Единственным, кто ответил утвердительно, был я.
Через несколько минут из студии вышел и сам Макс. Мы поздоровалась, перекинулись парой фраз, сфотографировались.
Дома я отправил фотографии с Максом моей давней подруге поэтессе Жене Дмитриевой – она была поклонницей «Торбы-на-Круче».
– Как здорово! – написала она. – Познакомь меня с ним!
Через полтора года Женя стала моей соведущей на «Радио ШОК». Каждую неделю мы звали в гости музыкантов и брали у них интервью.
Конечно же, я помнил о Жениной просьбе и как-то написал директору «Торбы», мол, хочу пригласить Макса в студию.
Переписка у нас вышла долгой и неконкретной: «Макс занят», «У группы в этот день концерт», «Давайте подождем альбома». В общем-то, ничего экстраординарного – обычные будни востребованных музыкантов.
Переписываться мне порядком надоело, и я, найдя телефон, попросту позвонил. Как ни странно, устно нам удалось договориться минут за пять.
До последнего момента я не раскрывал своих планов Жене. Хоть фраза «Познакомь меня с Максом» и превратилась у нас в локальный мем, я искренне хотел сделать коллеге настоящий новогодний сюрприз.
Дарственные надписи иногда вдохновляют, иногда озадачивают…
Когда все детали были оговорены, я позвонил Дмитриевой:
– В идеале было бы, если бы ты гостя увидела, придя в студию, но тебе тоже надо готовиться.
– А кто будет?
– Ты больше двух лет назад просила, чтобы я тебя с ним познакомил.
– Макс?!
14 января 2020 года я встретил Макса у ворот, ведущих на территорию бывшего завода, где была наша студия.
– Макс, а ведь целых пятнадцать лет назад я брал у тебя первое интервью!
– Я тоже об этом подумал. Столько воды утекло. Кто бы мог подумать тогда, что так вот все сложится!
– Андрей Бурлака, наверное, мог.
– Ну, разве что Бурлака, – Макс усмехнулся, а новогодние снежинки над нашими головами плясали в свете уличных фонарей.
Из интервью с Максом Ивановым на «Радио ШОК» в программе «Специальный выпуск» от 14.01.2020 г.
Сегодня мы празднуем старый Новый год и закрываем долги прошлого. Очень долго мы заманивали к себе в эфирную студию этого человека, искали всевозможные поводы и наконец нашли – группа «Торба-на-Круче» выпустила новый альбом, и в гостях у нас Макс Иванов. Почему альбом называется «Восток‑7»?
Я ждал этого вопроса. Хотя логичнее было бы начать с вопроса, почему группа называется «Торба-на-Круче». Ладно, не буду ерничать. «Восток‑7» – это самая прекрасная сказка для взрослых людей. Если отследить историю советской космонавтики, то «Восток‑6» был последним летательным аппаратом этой серии. То есть «Восток‑7» не существовал. Это наша мечта о том, что могло бы быть и где мы могли бы находиться в наших мечтах, в нашем внутреннем космосе. Ну и еще на альбоме песня «Восток» идет седьмым номером.
Для тебя космос – это последний оплот романтики или мечта детства?
Слово «оплот» мне вообще не очень нравится, мне больше нравится слово «плот». Но нет, ни то, ни другое.
Считаешь ли ты нужным сейчас выпускать музыку на физических носителях и как относишься к тактильному восприятию альбома?
Я помню свои ощущения от бобинных магнитофонов. И это мне очень дорого. Все детство я провел среди виниловых пластинок, тоже помню эти ощущения: протираешь пластинку, ставишь иголку на нужное место. Потом появились бобины. У нас был огромный магнитофон с двумя скоростями, я на него записал как-то фильм «Три мушкетера» и выучил наизусть все серии. Словом, тактильная эстетика носителей музыкальной информации мне очень близка.
Макс, а ты видишь свои песни? Именно не слышишь, а видишь. Есть исследования, что некоторые люди могут видеть цвет звука.
Я слышал и читал про это. Но это не моя история. Я обладаю другими факторами восприятия.
А песни к тебе приходят или ты их пишешь?
По-разному. Раньше я знал, когда приходит песня. Это я называю «песня рухнула на тебя», то есть она от начала до конца взялась и возникла – и остается только записать текст и подобрать нужные ноты. То есть она пишется ровно столько, сколько она звучит. Но сейчас я больше с песнями сотрудничаю, советуюсь с ними, какими они хотят быть.
Ты закрытый или открытый человек, как сам считаешь?
Ты как хочешь это назови.
Северный флот
В девяностые альтернативная музыка, хоть и не была еще принята шоу-бизнесом, но звучала все громче, все заметнее. Нет-нет да и проскакивали в молодежных программах сюжеты о клубных командах, звучали в эфире песни, в газетах и цветастых молодежных журналах осторожно печатались интервью…
Впервые «Король и Шут» я услышал по главному питерскому радио, вещавшему через розетку на каждую кухню. Услышал, запомнил, стал замечать их афиши, развешанные по городу. Помню, что недалеко от метро «Кировский завод» увидел афишу их очередного концерта в клубе «Спартак», на которой было подписано, что концерт будет записываться – в том же 1999 году эта запись вышла как концертный альбом «Ели мясо мужики».
Осенью того года я первый раз послушал «Король и Шут» осознанно. У меня была знакомая, которая слушала панк-рок: «Наив», «Кукрыниксы», «Король и Шут». Своими рассказами о панках она вызвала мой интерес к этой музыке, и я купил две кассеты – тот самый концертник и студийную работу «Камнем по голове».
Не могу сказать, что зафанател, но «Король и Шут» все-таки понравился: я на репите гонял их кассеты, хотя и не видел в этих песнях того самого ужасного и шумного панк-рока – они были слишком уж ладно сделаны, звучали, несмотря на темы песен, по-доброму и интересно с точки зрения мелодики и аранжировок.
Особо отмечу, что у кассеты с альбомом «Камнем по голове» был шикарный буклет с текстами и аккордами песен – это подтолкнуло меня к тому, чтобы начать осваивать гитару. У нас часто говорят, что многие начинают играть на гитаре с песен Цоя, а я вот начал с «Короля и Шута».
Весной следующего, 2000 года в городской газете увидел анонс концерта, посвященного борьбе с проблемой наркомании. В анонсе большими буквами было написано название группы «Король и Шут». Ого, подумал я, надо обязательно съездить, тем более что мероприятие будет с бесплатным входом. Позвонил своему приятелю и 1 июня вместе с ним оказался у сцены, поставленной рядом с Адмиралтейством.
«Король и Шут» играли в тот день, наверное, где-то с полчаса и, если честно, не впечатлили. При свете дня в летних футболках они явно диссонировали с тем, что исполняли, а магия сказочных текстов-страшилок разбивалась об обыденность происходящего и скверный звук – если на известных мне песнях я что-то разбирал, то на остальных, как ни пытался, не мог понять ни слова. Но мне было 15, а в этом возрасте для того, чтобы запомнить событие на всю жизнь, иной раз хватает самого факта! Так и вышло с тем выступлением «Короля и Шута».
Когда музыканты закончили играть, мы с моим приятелем решили поехать по домам. Отойдя от сцены, наткнулись на ребят в футболках с Цоем. Киноманы попытались взять нас на понт и без лишнего шума отжать наши наручные часы. Они были посланы куда подальше, а мы пошли по Невскому. Проходя мимо остановки общественного транспорта, увидели басиста «Короля и Шута» Балу, стоявшего с гитарным чехлом и, видимо, ожидающего троллейбус или автобус.
– Давай подойдем, – предложил мой приятель, – автограф возьмем.
– Да неудобно как-то, – ответил я.
Факт того, что музыкант известной группы передвигается по городу не на розовом кадиллаке, а на своих двоих, удивил. Как же так, думал я, они же известные, их по радио ставят, а они вот так вот…
В следующий раз «Король и Шут» я увидел осенью того же года в «Ледовом» на огромном концерте памяти Виктора Цоя. За месяц до концерта вышел сборник «Кинопробы», на котором известные музыканты перепевали