– Примадонна это называется. Я была примадонна Линда Звездопадова в нашем деревянном театре у базара. А когда на высоком берегу построили новый театр, в него пришли новые балерины. Новые – в новом! Что было делать мне? Я стала учить танцам детей. И кстати, – вдруг встрепенулась она, – у меня остались с тех пор пуанты. Разных размеров. Вот на них есть, – она кивнула на Машу и Ваню. – Не нужны?
– Н-нет, я уже говорила вам, – сказала мама.
– Значит, найдётся, что вам нужно! – не отставала Линда Звездопадова. – У меня и чудесные дудки, и трещотки. Я в старой школе работала, знаете школу на горке? Длинная школа была, в один этаж…
Мама сказала:
– Н-нет. Её снесли давно. Мы с мужем уже в новой школе учились.
– Новая школа хороша! – закивала старуха. – Три этажа, большие окна, и чего в ней для детей только не устроили! По-моему, у вас целых три спортивных зала? – повернулась она к Алику.
Тот кивнул.
– И в крайнем левом зале так удобно заниматься танцами, – воскликнула старуха. – Одна стена в нём – сплошные зеркала…
Мама тоже кивнула. А Линда Звездопадова продолжала:
– А какие сейчас учителя танцев! Сами специально обученные, чтобы учить детей! Что оставалось делать мне? Я отправилась на рынок!
И она усмехнулась:
– Я, Линда Звездопадова, на земле крепко стою! Веришь ли ты, у меня никогда не кончится товар. Вся наша труппа, кто жив ещё, все мои знакомые несут мне своё добро. Ненужным оно стало, на сцену-то никому больше не выходить. Так, говорят, может, ты, Линдочка, с выгодой продашь? С процентом для себя? Я весь товар и не перечислю. Но музыка сонная у меня есть, точно. И сонный баян, и сонная труба, и сонная дудочка…
Она загибала длинные костлявые пальцы – и вдруг хитро глянула на маму:
– Слушай, а может, всё-таки пуанты купишь? У меня найдутся на всех этих оглоедов.
И кивнула на Алика, Машку и Ваньку.
Никому не нравилось слово «оглоеды». И всем хотелось, чтобы она скорей ушла. Без неё спокойнее было. А она вдруг как поднимет над папой руки – рукава по ветру взметнулись, будто крылья, – и объявляет:
– С этого дня спать будет ваш папа, как младенец!
Мама ей строго говорит:
– Не машите, пожалуйста, руками над нашим папой. Идите лучше за спортсменов болеть.
Тут как раз всех созывают через скакалку прыгать.
Мама как будто забыла, что им за дартс не засчитали результат, и говорит:
– Ну, побежали.
И старуха с ними пошла на своих больших ногах.
Соревновались, какая семья дольше пропрыгает. Несколько помощников судей глядели, чтобы, если кто хоть разок запнётся, снова не начинал, а честно уходил с площадки на траву.
Милка, понятно, сразу же запнулась, и другие малявки тоже, и Алик пропрыгал только чуть-чуть больше Вани. Ему удивительно было, как люди могут так долго не запинаться. Маша, например, а ведь она младше его на три года! Нога у неё, оказывается, прошла, и Маша забыла о ней. Вот как у неё получается – и на одной ножке, и сразу на двух, и попеременно, будто бежишь на месте.
Но вот и Маша в скакалке запуталась. Из их семьи только мама прыгает. А с ней на площадке всего-то семь человек, нет, уже шесть. Две девочки, пившие возле папы лимонад, а все остальные – взрослые. Но вот и одна девочка запнулась, и вторая выходит вслед за ней, отдувается, тяжело дышит.
Вот уже… вот только два человека, мама и чей-то папа, остались. Мама прыгает так, точно её никто не видит, точно она дома, без всех, танцует. И быстро – раз-раз-раз, и потом с отскоком – раз через скакалку и раз без скакалки, пока тонкая дуга пролетает над головой.
– Хороша! – тянет у Алика над ухом старуха. – Ой, хороша…
А чужой папа всё время прыгает одинаково. Он плотный, невысокий и похож на мяч. Прыгает он не так чтоб очень быстро, но и не сказать, что медленно. Всё время на двух ногах и без отскока. Скакалка у него двигается размеренно, и кажется, что его завели ключиком или батарейки включили, и он так и будет подпрыгивать – тюк-тюк, – пока заряд не кончится. А батарейки хорошие, их надолго хватит… Это мама живая, она дышит тяжело. И старуха за спиной у Алика тоже шумно дышит и охает. Алик хотел от неё вперёд протиснуться, а перед ним Маша с Ваней стоят, и дальше уже площадка начинается. Он в сторону шагнул, и сразу большая девчонка ему говорит:
– Нельзя не толкаться?
И встала так, что маму стало не видно. Он на своё старое место. А мама – раз! – не вовремя подпрыгнула, скакалка её хлестнула по ногам. Мама остановилась. К ней уже судья бежит, мама отдала ему скакалку, а сама только сошла с дорожки – и упала в траву, лицом вниз. Дышит громко. Алик, Маша, Ваня и Милка окружили её, хлопают по спине.
– Мама, мама! – зовут.
Она в ответ:
– Ну сейчас, подождите. Сейчас встану!
Человек на батарейках тоже прыгать перестал. С кем ему теперь соревноваться? Встал над мамой и говорит ей сверху вниз:
– Женщина, вы меня чуть было не уморили…
Мама не хочет отвечать ему. А он говорит:
– Давайте руки друг другу пожмём.
И судья тут же:
– Пожмите руки, – говорит, – пожмите руки!
Тут всем велят опять строиться и начинают раздавать призы. Призов много, все в красивых больших коробках: кому микроволновка, кому чайник, а кому утюг. Ну и всякая мелочь вроде фломастеров. Люди выходят и выходят за призами, а им хлопают и свистят. Ваня тянет маму за шорты, канючит:
– Мам, а когда мы? Когда мы пойдём?
Мама отмахивается от него:
– Нам не достанется призов, мы же без папы, – и дальше хлопает кому-то, машет рукой.
И тут объявляют их фамилию. Оказывается, они заняли второе место в эстафете – когда папа всех быстрее пробежал, и первое место в приседаниях – когда папа ещё спать не пошёл на пустыре, – и второе место за скакалку им тоже засчитали. И полагается за всё это сразу и утюг, и чайник. У них уже были дома утюг и чайник. Но всё равно получилось очень красиво: маме под музыку дали сразу две коробки. Милка вслед за мамой вышла за призами. И Алику тоже пришлось выбежать, чтобы помочь нести коробки. Потом они ещё похлопали другим и пошли к папе.
Он проснулся и сел в траве. Спрашивает:
– Что меня раньше не разбудили?
Мама отвечает:
– Да не было ничего интересного. Через скакалку прыгать – ты не очень.
– Не, это я не очень, – согласился папа.
Взял в каждую руку по коробке, и все пошли домой. Алик боялся, что к ним опять привяжется старуха. Но оказалось, её на стадионе уже нет – как не было.
Наутро, в воскресенье, все уже проснулись – мама, Алик, Маша, Ваня и Милка, – один папа спит. Они позавтракали, тут папа, сонный, в кухню входит.
– Эх, я и спал, – говорит. – Двенадцать часов проспал!
Алик думает: «Значит, старуха вылечила папу?»
И мама тоже смотрит на папу удивлённо:
– Выходит, у тебя прошла бессонница?
Папа говорит:
– Получается, прошла. Я вечером себе сказал: подумаешь, сразу не засну. Завтра выходной, хоть сколько спать можно. И не успел так подумать, как уснул.
После завтрака папа решил немного прогуляться. Он стал одевать Милку, а Ване велел одеться самому. Папа всегда гулял с Милкой и Ваней. Или с Машей и Аликом. Или, например, с Машей и Милкой. Он говорил, что это мама – герой, она сразу со всеми может гулять, а он – только с двоими, по очереди.
Алик с Машей дома играли в настольную игру с пингвинами, пока мама варила борщ, и все вместе мыли тарелки, и подметали пол, и наконец мама села тоже поиграть с ними, как вдруг в подъезде раздались громкие звуки:
– Ту-ту! Ту-ту! Тууу!
И сразу появились папа и Ваня с Милкой. Ваня, надувая щёки, дудел в дудку. Дудка была старая, с трещиной во всю длину. Папа, перекрикивая дудку, говорил маме:
– Ты только посмотри! Представляешь, какое совпадение?
Мама подбежала к Ване и выхватила дудку.
– Её надо помыть! И протереть спиртом! Да он ведь уже в неё дудел!
И накинулась на папу:
– Зачем вы принесли эту чужую рухлядь? Мало у нас своей рухляди?
– Ты не поняла! – отвечает папа. – Там такая старушка… Бывшая балерина! И она, представляешь, тебя знает! Она за тебя вчера болела, пока я спал, – папа рассказывал чуть виновато. – Говорит, ты так скакала, что ей плохо стало, точно она сама через скакалку прыгала. Врачи её спасали, представляешь? Хотели в больнице оставить, а она ушла…
Папа доставал из пакета какие-то сухие метёлки.
– Вот, она говорит, что это лечебная трава. Знает, представь, что у меня бессонница…
– Сколько она взяла с вас? – спрашивает мама.
Папа отвечает тихо, мама кивает на дудку и метёлки:
– Вот за это?
Папа уже и сам растерян:
– Заговорила она меня, сам не заметил, как поверил всему. Сказала, вот это – сонная дудка. Если подудеть, спать будешь, как младенец.
Ванька на ночь и впрямь взялся дудеть – сразу, как только мама велела всем ложиться.
– Завтра понедельник, – сказала мама, – всем рано вставать.
И осеклась: вдруг папа снова не заснёт, раз надо успеть выспаться.
А Ваня тут как задудит! Всё вздрогнули. Ваня объявляет:
– Сонная дудка! Все будут спать как младенцы!
И снова:
– Ту-у! Ту-у! Ту-у!
Соседи стали стучать им по трубе отопления. И мама забрала у Вани дудку. Но папа всё равно сразу уснул.
И потом он спал, как все спят, ещё две ночи, но в четверг опять не мог заснуть, и потом ещё раз – под воскресенье. Хотя и говорил себе: «Можно не торопиться засыпать, завтра смогу спать хоть до обеда». Но бессонница стала приходить к нему всё реже, реже, и уже бывало, что он спал по ночам целый месяц и даже не вспоминал о том, что когда-то не мог заснуть.
Однажды, когда Алик шёл через базар с папой и Ваней, их окликнула старуха Линда Звездопадова. Она спросила у папы, как он спит. Папа ответил:
– Спасибо, не жалуюсь!
И они втроём заспешили мимо, потому что мама велела им ничего больше у старухи не покупать. А если станешь с ней говорить, сам не заметишь – купишь что-нибудь ненужное.