— …чья жизнь отмечена героизмом и утратой, — бубнил дядя Гарри, — в тот трагический день шестьдесят лет назад, когда он спасся вплавь — единственный живой свидетель той ужасной катастрофы…
Я в него чуть креветкой не запустила.
Ну разве можно перед всей этой толпой, дядя Гарри?
Я ушам своим не могла поверить. Дедушка Чайлдерс никогда не говорил о том несчастном случае. Это была прогулка на корабле в день рождения, вроде того круиза, что предстоит всем нам сегодня. Он потерял своих лучших друзей. Он потерял своего дедушку.
Я оглянулась, чтобы найти дедушку Чайлдерса. Я увидела его в дверях, что ведут к причалу. Он не очень-то внимал речам дяди Гарри, а развлекал гостей фокусами, вынимая у одного из них из уха шарик.
(В этом весь дедушка Чайлдерс. В свои семьдесят пять ведет себя как пятнадцатилетний.)
Когда я посмотрела в зал, мальчишки не было.
— …и вследствие этого он посвятил свою жизнь мечтам и чаяниям детей…
Нет. Вон он где! Пробирается на кухню. Все еще сражается со своим подносом. Сейчас наткнется на… мистера Хейвершоу.
Вот будет цирк!
Но мистер Хейвершоу оказался парень не промах, хоть бери его в шоу. В последний миг как отпрыгнет, и парнишка со своим подносом без лишних приключений умудрился прошмыгнуть во вращающуюся дверь на кухню.
Жаль. А то сцена была бы весьма эффектной.
Этот самый мистер Икс явился специально из-за меня. Он — директор школы-интерната под названием «Фелпс». Мои мама и папа спят и видят, чтоб я поступила туда через год, вот они его и пригласили.
Это в их духе. Мои мамочка и папочка — это полный отпад. Я еще даже не в восьмом классе, а они уже расписали всю мою жизнь: подготовительная школа, Йельский университет, потом карьера типа кричать целый день по телефону — это у них называется «коммуницировать». Они сами преуспели в этом. Они коммуницируют на пляже. Они коммуницируют за завтраком. (А мне при этом твердят, что я слишком много болтаю по телефону. Ха!) Я однажды сказала папе, что ему следовало бы вживить его сотовый в ухо, но он как-то вяло на это отреагировал.
Вообще-то мне следовало бы вовсю развлекаться. Школьные занятия кончились. Сейчас июль. Красота! Только меня вырядили в тяжеленное жесткое платье, и пот с меня льет как из ведра, и тут еще изволь ломать голову над своим будущим.
Чего же удивляться, что у меня бзик насчет мальчишек-официантов? Это же стресс.
Только я об этом подумала, вижу, мистер Хейвершоу тяжело навис надо мной со своими дурацкими вопросами и дурным запахом изо рта. А я отвечаю ему как пай-девочка:
— Тринадцать лет… сплошные пятерки, кроме математики… Что я очень хочу, так это стать врачом или юристом… было бы замечательно посетить «Фелпс» осенью…
Да я лучше умру, чем пойду в вашу школу — вот что хотела бы я ему сказать на самом деле. А если начистоту, то вот что я вам скажу: единственное, чего мне хочется в жизни, — это прыгнуть в залив и плыть, плыть… Подальше от этого светского приема, подальше от вас, плыть, пока не растворюсь вон в тех облаках на горизонте, а потом воспарю в тумане и выстрою замок, куда взрослым вход воспрещен, и если прием, то принимать я буду только таких, как я, жаждущих наслаждаться жизнью, радоваться от души, что ты РЕБЕНОК, как говорит дедушка Чайлдерс, а посему почему бы вам не отвалить?.. Ступайте-ка и возьмите интервью вон у того психа-официантика.
Который тут как тут, выходит из кухни. Без подноса. Лавирует между гостями.
— Рейчел? — обращается ко мне мистер Хейвершоу.
Ответь же ему!
— А? Что?
Я снова увидела дедушку Чайлдерса. Он одиноко стоял у стола с закусками. На углу.
Паренек шел к нему.
Быстрым шагом.
Он что-то вынимал из кармана.
Нож.
Деревянная ручка. Складной.
— Простите, — извинилась я.
Я даже не подождала, пока мистер Хейвершоу удостоит меня ответом. Я бежала через весь зал. Выбивая тарелки из рук гостей.
Туда. Скорее к ним!
Дедушка Чайлдерс обернулся. Посмотрел на мальчишку.
Улыбку словно сдуло у него с лица. Оно вдруг стало белым как мел.
А я вскрикнула.
2
Нож.
Глупец.
― Держите его! У него нож!
Я штопором вкручивалась в толпу. У меня на дороге встал официант и, испуганно вскрикнув, отскочил в сторону.
Парнишка стоял спиной ко мне. Я схватила его за плечо, и он круто повернулся ко мне.
Нож был сложен, но все еще у него в руке.
Оба они — и парень, и дедушка Чайлдерс — с недоумением уставились на меня.
Как и все в зале.
— Все в порядке, Рейчел, — успокоил меня дедушка. — Это мой нож. Молодой человек нашел его на пляже. Он хочет вернуть его мне.
— Вернуть?
Дедушка Чайлдерс взял нож с ладони младшего официанта и протянул мне. На рукоятке были вырезаны инициалы «КЧ».
— О… — пробормотала я. — Простите.
Рейчел, ну и дура же ты!
От стыда я готова была сквозь землю провалиться.
А тут еще все на меня уставились, все, кто там был.
В том числе папа, мама и мистер Хейвершоу.
Пиши письма, Рейчел. Гуд-бай, «Фелпс».
По тебе исправительное заведение плачет.
Я отвалила.
Мистер Хейвершоу перестал улыбаться, сжал губы и участливо спрашивает:
— С вами все в порядке?
Я кивнула.
— Это, оказывается, его нож. Дедушки Чайлдерса. Я решила… понимаете…
— Да, да, — поддакнул мистер Хейвершоу. — Э… рад был познакомиться, Рейчел. У вас замечательная семья.
— Спасибо, — тупо киваю я.
Он отчалил, а я почувствовала, как две пары глаз буравят меня.
Ясное дело. Праведный гнев родителей.
Им и говорить ничего не надо было. Я слышала их так, будто они вопили во всю глотку. Я слышала это тысячи раз.
Ленивая. Без царя в голове.
Такие способности. И ноль амбиций.
Нельзя витать в облаках.
Вечно нарываешься на неприятности.
Надо биться за жизнь, потому что вокруг все только и ждут, чтоб вырвать у тебя твое и обойти тебя.
Я отвернулась, чтоб увидеть хоть одно сочувствующее лицо. Дедушку Чайлдерса.
Но он все еще разговаривал с этим парнишкой. И я поплелась на причал.
Вдохнув всей грудью свежего воздуха, я попыталась отделаться от чувства унижения. Для середины июля воздух был, пожалуй, чересчур прохладным.
Шкипер нашего катера капитан Нейл поднимался по трапу:
— Через пятнадцать минут отчаливаем!
Я пошла в дальний конец деревянного причала, где не было толпы. Туфли громко цокали. Меня подмывало снять их. А еще лучше выбросить в море.
Корпус яхты закрывал мне залив. Она была огромная, не яхта, а линкор. Двухпалубная, с двумя двигателями и четырьмя сиренами на случай тумана. Я прошла мимо палубной надстройки, и Несконсетский залив открылся мне во всем своем величии, переливаясь на фоне ясного голубого неба.
На горизонте вспухала гряда облаков. Она походила на большую голову из взбитых сливок. В заливе виднелось несколько парусников, лениво двигающихся против ветра.
Мыслями я устремилась им вслед. Прочь от родителей и мистера Хейвершоу. Я неслась вольная и беспечная.
Тут я заметила дедушку Чайлдерса.
Он медленно и задумчиво подходил к причалу. Он тоже зол на меня.
— Прости, дедушка, — тихо произнесла я.
Он посмотрел на меня невидящим взором, словно был в этот миг где-то за тысячу миль отсюда.
— За что простить?
— Что я устроила. Из-за ножа.
— Ах да! — кивнул он.
— Я не знала, что он твой. Я никогда не видела его раньше. Я так испугалась за тебя.
— Чего было пугаться?! Что, я сам не могу разобраться?
Он смотрел из-под руки на горизонт.
Я посмотрела туда, куда смотрел он.
И вдруг поняла.
Его странное поведение объяснялось просто.
Я тут ни при чем.
Облака.
Вот что беспокоило его.
Они напомнили ему слишком многое. Конечно.
То, что было шестьдесят лет назад.
Погода и тогда была, вероятно, классная, как сегодня, — иначе его дед не взял бы в круиз детей. А потом…
Я перегнулась через поручни.
— Тебе не хочется ехать?
— Но я же поехал, — ответил дедушка Чайлдерс. — Я поехал, но сказал ему, чтоб не ехали.
— Кому сказал? Капитану Нейлу?
Дедушка Чайлдерс вдруг повернулся ко мне. У меня было такое ощущение, что он впервые заметил, что я здесь.
— Что? — спросил он.
— Ты сказал капитану Нейлу, что не хочешь ехать?
— Ничего я не говорил капитану Нейлу.
Я замолчала. Раньше я не видела дедушку таким бестолковым.
Хотя чему тут удивляться? Мама с папой тоже достали его. Пристали, как с ножом к горлу — устраивай этот круиз, да и все тут. А хочется ему или нет, им до лампочки. А все почему? Прикрываясь круизом, они заморочат всех своих клиентов. Они и мистера Хейвершоу благодаря этому заполучили.
А до дедушки Чайлдерса им нет дела. Им только бы свои интересы соблюсти.
С ними всегда так.
Ну, на сей раз это не пройдет.
Если я поддержу дедушку.
— Не бери в голову, дед, — сказала я и пошла назад в клуб.
Папа стоял у стола с закусками с тарелкой в руке и болтал с каким-то лысым толстяком с отвислым брюхом.
— Надо отменить, — с места в карьер выпалила я.
— Э… Рейчел, — начал папа, — я тут разговариваю…
— Капитан Нейл говорит, что мы отплываем через пятнадцать минут, но дедушка Чайлдерс не хочет ехать, а это, в конце концов, его день.
— Минуточку, — обратился папа к своему приятелю, затем взял меня за руку и отвел в уединенный уголок. — Ради бога, Рейчел, не вздумай снова устроить мне что-нибудь подобное.
— Тебе?
— Мистеру Хейвершоу не нужны смутьяны.
— Ты-то видел, что произошло?
— Но твоя реакция была неадекватной…
— Ну хорошо, хорошо, извини. Но ты слышал, что я сказала, пап? Эти облака навевают дедушке грустные мысли. Напоминают о том несчастье. Он тебе не говорит о том, что чувствует, из вежливости…