— Тебе его так просто не переиграть.
— Сам знаю!
Лабрюйер задумался.
— Хорошо, оставим в покое Феррони. Сама идея заставить разбираться с самозванцем Эвиденцбюро — хорошая?
— Это называется «каштаны из огня».
— Какие каштаны?
— Это французская поговорка. Мы басню Лафонтена в корпусе учили, называется «Обезьяна и кот». Обезьяна приспособила кота, чтобы таскал для неё печёные каштаны из золы.
Оттуда и поговорка. Но, знаешь, это хорошо, чтобы вывести фальшивого Собаньского из игры. Но с кем этот самозванец связан, кому передаёт сведения — мы не узнаем уже никогда.
— Или узнаем — когда доберёмся до голубчиков из Эвиденцбюро. Они и расскажут. Или ты не веришь, что мы их изловим?
Хорь рассмеялся.
— Должны изловить!
— Ну так думай. Я за тебя изобретать план не собираюсь. Сам справишься.
Хорь вытащил из кюветы с проявителем карточку и внимательно изучил её.
— Пожалуй, можно в закрепитель. Справлюсь... Справлюсь!
— Давай-ка, заканчивай работу и пойдём домой.
— Да... Погоди... Напомни мне, кто у нас подозреваемые.
— Эрик Шмидт, Теодор Рейтерн, Феликс Розенцвайг. Племянник Краузе — Эрнест Ламберт. Есть ещё актёр Берзинь — он тоже состоял в Федеративном комитете.
— Надо поискать Берзиня. Актёр вполне может оказаться любовником чьей-то жены и получать сведения через неё. Сомнительно, да! Но проверить надо. И Ламберт, о котором мы знаем очень мало.
— Только то, что племянник.
— Шмидт — на «Унионе», Розенцвайг — на «Фениксе», Рейтерн — на «Моторе»...
— А сведения идут отовсюду? Это точно?
— Будем исходить, что отовсюду.
— Шмидта, думаю, можно вычеркнуть — он любовник Луговской. Она вряд ли завела бы любовника, от которого нет практической пользы. Наверно, это её единственная возможность узнавать о заказах, размещённых на «Унионе», — сказал Лабрюйер. — Остаются трое. И мне что-то всё больше кажется подозрительным Розенцвайг.
— Отчего не Рейтерн?
— Не знаю. Они оба не похожи на людей, на чьей совести — десятки убитых. Но Розенцвайг...
— Ты продолжаешь ловить маньяка?
— Да. Полицейский во мне неистребим...
— Займись Ламбертом. Это... это приказ.
— Займусь.
— И нужно откопать Берзиня. Это тоже приказ.
— Будет сделано. Только не ранее понедельника.
— Хорошо.
— А я придумаю, как быть с фальшивым Собаньским. И расскажу тебе.
Это означало: «На тебе, Леопард, я проверю свой план, прежде чем ошарашивать им Горностая».
— Хорошо.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
В воскресенье они отдыхали. Закрыв заведение пораньше, отправились в «Гранд-кино». Это заведение было открыто незадолго до Рождества на Романовской, в двух шагах от перекрёстка с Мариинской. Там можно было посмотреть серьёзный фильм «Оборона Севастополя». От мелодрам со страдающими красавицами и роковыми красавцами Лабрюйер и Хорь наотрез отказались.
Поздно вечером к Лабрюйеру нагрянул Росомаха.
— Нашёл я эту синюю колымагу, — сказал он. — Но тут такое дело — её не нанимают, шофёр неместный. Буду разбираться дальше. Единственное, что удалось узнать точно, — её видали в Кайзервальде. Думаю, что смогу определить, где она там бывает.
— Пошли к Хорю. Тебе понадобится помощь Акимыча.
— Пошли, только... В каком он настроении?
— Он думает. Я и не догадывался, что думать — так мучительно. Погоди...
Лабрюйер наконец выполнил обещание и натянул проволоку между своим окошком и окошком Хоря. С обеих сторон были приспособлены маленькие бубенчики. Теперь можно было предупреждать о визите.
Хорь принял гостей в каком-то загадочном состоянии духа — то и дело посмеивался. Наконец выяснилось — он придумал план.
— Вся нагрузка ляжет на тебя, Леопард, — сказал он. — Ты знаком с Калепом, тебе несложно попасть на «Мотор» и отыскать там нашего самозванца. А потом... Скажи, приходилось ли тебе когда устраивать скандалы?
— Вроде бы нет.
— Но придётся. Нужно устроить так, чтобы твоя встреча с Собаньским состоялась в присутствии инженеров, лучше всего — Рейтерна. Ты отведёшь его в сторонку и скажешь, что лично знаком с настоящим Собаньским, а этого господина встречал раньше, во время своей полицейской карьеры. При необходимости ты поднимешь шум — для чего этот человек изображает провинциального гения, и не замышляет ли он какую-то эпохальную кражу? Надо, чтобы Рейтерн понял — самозванец собирает сведения.
— Но если Рейтерн тут ни при чём?
— Он дружит с Розенцвайгом. Ты скажешь ему прямо: нужно убедиться, что фальшивый Собаньский не изображает изобретателя и на «Фениксе». То есть мы натравим на него уже двоих.
— Но если Калеп вызовет полицию?
— Ну так полиция заберёт самозванца для выяснения его личности. А поскольку на его совести наверняка убийство настоящего Собаньского, то по крайней мере от одного подлеца мы избавимся.
— И упустим каналы его связи с итальянским начальством, — вставил Росомаха. — Нет, арестовывать его нельзя, а спугнуть и затем прицепить к нему хвост можно. Погоди, Леопард, выполнять этот приказ. Сперва нужно подготовить агентов. Но нужно подумать — как пустить по следу этого Собаньского господ из Эвиденцбюро. Мы пока знаем, что на них работают Луговская и Петерсон.
— Кто?
— Тот хилый господин живёт на Виндавской под именем Петерсона. Но их же не двое! Наверняка есть кто-то, кого мы ещё не заметили. Шофёр синего «Руссо-Балта», например.
— И сгинувшая непонятно куда госпожа Крамер, — добавил Хорь. — Очень странная история с этой госпожой Крамер. И наверняка есть кто-то ещё. Но, господа, нападение на самозванца вы одобряете?
— Да, — сказал Лабрюйер. — И я завтра же подготовлю это нападение...
— Погоди ты. Я завтра ещё не буду готов, Акимыч тоже, твоего Фирста нужно предупредить, — ответил Росомаха. — Хорь, тут всё нужно хорошенько продумать, это твоя забота.
— Не наняться ли мне в пономари? В Александроневской церкви пономарь требуется... — Хорь вздохнул. — Ладно, утро вечера мудренее.
Но утро преподнесло новые сюрпризы.
Хорь ушёл выслеживать учительницу итальянского вокала и пропал. Казалось бы, задача для одного агента — засесть напротив дома, где живут Минни и Вилли, подождать прихода пожилой дамы, затем дождаться её ухода и топтать за ней землю, пока хоть что-то не станет понятно. Музыкальный урок длится час, при особом энтузиазме — полтора. Прогулка вслед за пожилой дамой — вряд ли более двух часов. То есть в три часа пополудни Хорю уже следовало бы дать о себе знать. Но он и в пять не появился.
Лабрюйер забеспокоился.
Он связался с Линдером и попросил свежую сводку событий по городу. В качестве ориентира дал Елизаветинскую.
— Драка была на Елизаветинской, — сразу сказал Линдер. — Сцепились двое, да так, что толпа собралась — на них смотреть. Один сбежал, другого городовой с околоточным надзирателем, который там случайно оказался, в участок доставили.
— Так он в участке сидит?
— Вот этого я не знаю.
— Сделай милость, узнай!
Через полчаса выяснилось — беспаспортный драчун сидит, молчит, время от времени требует, чтобы пустили к телефонному аппарату, но его не пускают.
— Чёрт возьми... — пробормотал Лабрюйер.
У Хоря были только фальшивые документы, которые ему в столице выправили на имя Каролины Менгель. Идти с ними вызволять драчуна, право же, не стоило.
Времени было уже немало — около полуночи, когда с чёрного хода в «фотографию» явился Хорь. Вид у него был вполне соответствующий драке, — рукав полушубка держится на честном слове, левый глаз пытается глядеть из чёрного пятна.
— Сбежал из участка? — догадался Лабрюйер.
— Сбежал...
— Правильно сделал. Тебя особо искать не станут — мало ли драк случается, на всех буянов тюремных камер не напасёшься.
— Всё так запуталось — ни черта не понять!
— Что именно?
— Помнишь фотокарточки, на которых Маша Урманцева и гувернантка? Похоже, в этом благородном семействе была ещё какая-то девица, о которой все умалчивают!
Хорь, одетый очень просто, да ещё прилепивший себе бородёнку, околачивался на Елизаветинской в ожидании оперной учительницы. Ровно в одиннадцать её ещё не было. В четверть двенадцатого она появилась и вошла в дом. Хорь обрадовался и решил было, что у него по меньшей мере час времени, пока отзвучат итальянские арии. Но в ближайший трактир он не пошёл, а устроил себе прогулку но окрестностям, время от времени возвращаясь к нужным дверям. Так он и обнаружил, что на Лазаретную улицу въехал и остановился автомобиль тёмно-синего цвета.
Водить автомобиль Хорь умел, а вот всех марок не знал, да и как их знать — автомобилей в последнее время появилось великое множество. Он подошёл поближе и разглядел фигурку на капоте — двуглавого орла. Похоже, это был тот самый « Руссо-Балт», за которым гонялся Росомаха.
У Хоря возникло бешеное желание раздвоиться, чтобы одновременно следить и за дверью дома, в котором Минни и Вилли обучаются вокалу, и за колымагой. Но оказалось, что незачем: «Руссо-Балт» модели «С-24» с кузовом «лимузин» медленно проехал мимо Хоря к заветным дверям. За рулём сидела дама в шофёрских очках, рядом с ней — верзила без очков. Хорь пригляделся и опознал блондинку Луговскую.
Автомобиль остановился, верзила вышел, оставив дверцу открытой. Теперь Хорь убедился — действительно, Луговская. Верзила же вошёл в дом.
Чтобы не привлекать к себе внимания блондинки, Хорь перешёл на другую сторону улицы. Сперва он не слишком удивился тому, что из дома вышла госпожа Лемберг и с трудом забралась на заднее сиденье автомобиля. Затем появился верзила с саквояжем и чемоданом, что тоже не показалось странным: такие детины и созданы для переноски тяжестей. Он устроил саквояж и чемодан в автомобиле на полу. Потом он, подождав немного, вернулся в дом и вскоре вышел с Вилли. Он вёл девушку под руку, а она, не глядя себе под ноги, шла, повернувшись и задрав голову, делая знаки тому, кто наблюдал за ней из окна третьего этажа.