бе есть футбольная и крикетная команды, проводятся конкурсы… По-твоему, это — бар? У нас это назвали бы детским садом!» К счастью для меня, этот преисполненный презрения турист насчитал лишь около десяти типичных игр, которыми развлекаются в пабе, и никогда не слышал о малоизвестных региональных эксцентричных забавах, таких как «тетка Салли»[101], метание резиновых сапожков (wellie-throwing), шаффлборд[102], метание кабачка (marrow-dangling)[103], метание угря (conger-cuddling)[104] и борьба пальцами ног (Wetton Toe Wrestling)[105].
Другой столь же озадаченный, но более учтивый гость страны сказал: «Вы, англичане, какие-то странные. Зачем играть во все эти глупые игры? Почему нельзя просто прийти в бар, чтобы выпить и поговорить, как это делают во всем мире?»
Несколько оправдательным тоном я объяснила в книге об этикете общения в пабах, что во всем остальном мире люди не столь социально закомплексованы и неспособны к общению, как англичане. Нам очень непросто завязать дружеский разговор с незнакомыми людьми или сблизиться с другими завсегдатаями паба. Нам нужна помощь. Нам нужны посредники. Нам нужен повод, чтобы вступить в социальный контакт. Нам нужны игрушки, спортивные и другие игры, чтобы общаться друг с другом.
Рычаги, задействованные в микромире паба, необходимы и в английском обществе в целом. Даже в большей степени. Если мы испытываем потребность в играх и спортивных состязаниях даже в особом социальном микроклимате паба, где давление обычных сдерживающих факторов несколько ослаблено, и вступать в разговор с незнакомыми людьми считается допустимым, значит, вне этой дружеской среды нам тем более не обойтись без таких «помощников и посредников».
Но спорт и игры не только служат «посредниками», с помощью которых мы завязываем и поддерживаем социальные контакты, они также определяют саму природу этих контактов. Это не «произвольное» общение, а общение, происходящее в рамках множества правил и установлений, ритуалов и этикетов — как официальных, так и неофициальных. Англичане способны вступать в социальное взаимодействие друг с другом, но нам требуются ясные и четкие директивы, в которых прописано, что делать и говорить и, главное, как это делать и говорить. Игры ритуализируют процессы социального взаимодействия, превнося в них структурность и упорядоченность. Фокусируясь на правилах игры и ритуалах, мы можем делать вид, что игра сама по себе — наши истинная цель, а осуществляющийся в ходе игры социальный контакт — это просто случайный побочный эффект.
На самом деле все наоборот: игра — средство, ведущее к цели, каковой является социальное взаимодействие и социальные контакты, которые в других культурах достигаются без излишней суеты, ухищрений и самообмана. Англичане — тоже люди. Мы такие же общественные животные, как остальное человечество, но нам приходится хитрить, чтобы вовлечься в процесс социального взаимодействия, убеждая себя в том, что мы просто играем в футбол, крикет, теннис, регби, дартс, бильярд, домино, карты, «Скраббл»[106], шарады и т. д.
У каждой из этих игр есть свои правила — не только установленные правила самой игры, но и целый комплекс столь же сложных неофициальных, неписаных правил, обуславливающих манеру поведения участников игры и регулирующих процесс социального взаимодействия между игроками и зрителями. Еще один хороший пример — игры в пабе. Поскольку мы от природы застенчивы и стесняемся навязывать свое общество другим людям, это значит, что даже в этом дружеском микроклимате мы чувствуем себя намного уютнее, если есть некие установленные «правила знакомства», которым мы должны следовать. Зная этикет и правильные формы обращения, мы не боимся проявить инициативу. Вряд ли мы рискнем приблизиться к незнакомому человеку, сидящему за столом с пинтой пива в одиночестве или в компании приятелей, — даже когда очень нуждаемся в обществе. Но если какая-то компания играет в пул, дартс или бильярд, у нас появляется хороший повод завязать знакомство. К тому же существует определенная схема знакомства, которая превращает данный процесс в менее болезненную процедуру.
Для игроков в пул и бильярд эта схема достаточно проста. Вы подходите к игроку и спрашиваете: «Игра на вылет?» («Is it winner stays on?»). Задавая этот традиционный вопрос, вы одновременно пытаетесь выяснить местные правила очередности, которые могут быть разными в различных регионах и даже в разных пабах, и выражаете свою готовность сыграть с победителем текущей партии. В ответ вам могут сказать: «Да, деньги на стол» («Yeah, coins down») или «Точно. Запись на доске» («That's right — name on the board»). Этот ответ означает, что ваше предложение принято, и вы также получили представление о принятой в данном пабе системе резервирования бильярдного стола: вы должны либо положить монеты на угол стола, либо мелом написать свое имя на специальной доске. В том и в другом случае ясно, что вы заплатите за игру, и таким образом исключается необходимость нарушать табу на разговор о деньгах, что вызвало бы неловкость у обеих сторон. Если вам в ответе сказали просто: «Да», — вы вправе уточнить: «Деньги на стол?» — или спросить: «Запись на доске?»
Осуществив процедуру знакомства в соответствии с правилами, вы теперь можете наблюдать за игрой, стоя в непосредственной близости к столу, и, пока ждете своей очереди, постепенно втянуться в общий шутливый разговор. Наиболее приемлемый способ завязать беседу — это задать очередной вопрос относительно местных правил. Обычно он формулируется в неопределенной форме, без использования личных местоимений. Например: «Два удара по черному шару?» («Is it two shots on the black?») или «Луза по заказу или любая?» («Is it stick pocket or any pocket?»). Как только вас приняли в число игроков, вы вправе комментировать игру. В принципе абсолютно безопасной и уместной считается только одна реплика, особенно среди игроков мужского пола. Это — восклицание «Shot!» («Здорово!»). Оно произносится, когда кто-то из игроков выполнил особенно удачный удар. Причем — возможно, для того, чтобы реплика не казалась куцей — это одно слово произносится протяжно, дабы слышались хотя бы два слога: «Sho-ot!» Другие игроки также могут поддразнивать друг друга относительно плохих ударов, но новичкам желательно воздержаться от уничижительных комментариев до тех пор, пока они не познакомятся с завсегдатаями паба поближе.
Правила, регулирующие поведение участников и зрителей во время игр в пабе, а также во время многих спортивных состязаний и игр в иной обстановке, различны для мужчин и для женщин. Если говорить приблизительно, мужчинам — и игрокам, и зрителям — во время игры полагается сохранять выдержку, вести себя по-мужски. Нельзя прыгать или кричать от радости, восхищаясь собственным мастерством или успехом другого игрока. Например, при игре в дартс дозволительно выругаться, если ты сам допустил ошибку, или отпустить саркастическое замечание, если промах совершил твой соперник. Однако нельзя хлопать в ладоши, если ты выбил сорок очков, или покатываться со смеху, если вовсе не попал в мишень, — это «девчоночьи» эмоции.
Здесь действует традиционное «правило трех чувств». Англичанам-мужчинам дозволено демонстрировать три вида чувств: удивление — при условии, что оно передается криком или сквернословием; гнев — также выражается бранными восклицаниями; и восторг/торжество — проявляется в той же манере. Непосвященный человек вряд ли определит, какое из этих дозволенных трех чувств обуревает англичанина, но сами англичане-мужчины без труда улавливают нюансы. Женщинам — участницам игр и зрительницам — позволительно демонстрировать более широкий спектр эмоций и выражать их более разнообразно. В Англии это в порядке вещей: представители одного пола в определенных условиях должны вести себя более «по-английски», чем представители другого пола. В данном случае мужчины подвержены ограничениям в большей степени, чем женщины, но в других ситуациях — например, связанных с комплиментами, — неписаными правилами более строго ограничивается поведение женщин. Наверное, в результате одно уравновешивает другое, но, на мой взгляд, правила английской самобытности мужчинам дают меньше поблажек, чем женщинам.
Понятие справедливости, как мы видели, проходит красной нитью почти через все стороны жизни и культуры англичан, идея честной игры по-прежнему остается — несмотря на пророчества пессимистов — идеалом, за который мы упорно цепляемся, хоть нам и не всегда удается следовать заложенным в нем принципам.
На государственном и международном уровнях для англичан, равно как и всех прочих народов, спорт превратился в жестокий бизнес, где упор делается на победу и достижения отдельных великих «личностей» (хотя «личности» — это слишком громко сказано), а не на такие возвышенные категории, как командный дух и спортивное мастерство. До тех пор, пока не зазвучат обвинения в обмане, бесчестности, грубости или неспортивном поведении, после чего мы все кипим от негодования — или морщимся от стыда и смущения и говорим друг другу, что наша страна гибнет. И та, и другая реакции свидетельствуют о том, что мы по-прежнему придаем огромное значение спортивной этике, которая считается изобретением англичан.
В книге «Кто за Англию?» («Anyone for England?»), одном из множества издающихся в последнее время некрологов английской самобытности, Клайв Аслет оплакивает утрату всех этих благородных идеалов, заявляя, что даже крикет, «игра, являющаяся олицетворением спортивного идеала, по духу изменилась до неузнаваемости». В доказательство он ссылается на драку между Ианом Бодемом и Имраном Ханом, произошедшую в 1996 г. Но самый ужасный грех, по его мнению, — это то, что члены английской команды по крикету «одеваются совсем не так, как подобает джентльменам». Он возражает про