– Коллега! – обрадовался Тинчурин, пожал мне руку и спросил, как меня зовут. Оказывается, он тоже наш институт заканчивал.
Я назвал ему своё имя, он снова удивился и перешёл на татарский язык. Мы с ним немного поговорили, и он сказал, что на симпозиуме я буду выступать в числе первых.
– Вы подробно это всё покажите и расскажите, – сказал мне Тинчурин, указывая на мои листы ватмана. – Времени вам будет предоставлено достаточно!
На прощание Сулейман Ахметович сказал:
– Увидимся!
И как в воду глядел.
Забегая вперёд, скажу, что в последующие годы мне в силу специфики моей работы много раз доведётся бывать на этом крупнейшем электромашиностроительном объединении и знакомство с его людьми окажется многолетним.
Я начал собирать чертежи, и Тинчурин спросил меня:
– Где вы остановились?
Я сказал, что у знакомых – говорить про нашу гостиницу тоже нельзя было.
– Тогда лучше оставьте ваши чертежи здесь. Завтра перед симпозиумом зайдёте и заберёте.
С огромным облегчением и радостью я вышел из кабинета главного конструктора «Электросилы» и поехал в город. Я не знал ещё, что завтра меня ждёт ещё одна встреча, с ещё более значимым в моей жизни человеком.
Вернулся в город я в очень возбуждённом приподнятом настроении. В гостиницу идти не хотелось. А здесь, в Ленинграде как раз в это время училась Фируза – сестрёнка Венеры. Нашёл её, и мы сходили с ней на стадион, посмотрели хоккей. Не знаю, насколько ей интересна была предложенная мною культурная программа, и не помню, кто с кем играл.
Потом проводил Фирузу до её общежития и вернулся в гостиницу. Там, в «гостинице», и буфет был у нас с горячими блюдами
Тем и закончился мой первый день командировки. Посидел, пообщался с такими же, как я, командированными и лёг спать.
Рано утром я снова поехал на «Электросилу» – в 10 утра начинался симпозиум. В фойе сидели девушки и регистрировали участников. Я зарегистрировался и пошёл в зал. Сел в третьем ряду у прохода, помня, что мне выступать вторым.
После того, как я сделал свой доклад, спустился и сел на своё место, ко мне подошёл какой-то человек и спросил разрешения присесть рядом со мной. Устроившись в кресле, он представился:
– Калинин Евгений Петрович, главный энергетик Чирчикского электрохимического комбината.
Мы разговорились, и когда он узнал, что мои мама и сын живут в Чирчике, спросил:
– Не хотите вернуться в Чирчик?
Я ответил, что да, думаем уехать из Сибири. Он обрадовался:
– Я сделаю вам вызов!
И вдруг заторопился мой собеседник, бормоча невразумительное:
– Пойду договариваться с Тинчуриным.
Я не успел спросить, о чём Евгений Петрович должен договариваться с Тинчуриным, но он уже быстро шёл к выходу. Видимо, у Тинчурина на меня тоже были свои виды.
Объявили перерыв, все потянулись из зала, и я тоже.
Назавтра вечером я улетал обратно в Красноярск. Так неожиданными многообещающими знакомствами завершилась моя короткая командировка в Ленинград.
Утром я встал несколько позднее обычного, потому что служебные дела были закончены. Покупать гостинцы домой тоже не актуально было – скорее из гастронома, что под моей квартирой в Красноярске, гостинцы ленинградцам покупать можно было. Полки местных магазинов были заметно беднее наших, хоть это был и Ленинград.
Побродив по городу, я всё-таки купил какие-то гостинцы жене и сыну – не с пустыми же руками возвращаться с «Большой земли».
Вечером собрались постояльцы нашей обособленной гостиницы, все с таких же, как и я, закрытых предприятий. Двое, в том числе и я, завтра уезжали в свои пределы. А всего-то нас, постояльцев той гостиницы, было четыре человека. Посидели, выпили, благо не в ресторане, где нам расслабляться нельзя и куда даже заходить запрещено.
Летели долго, с двумя, по-моему, промежуточными посадками – тогда не было современных межконтинентальных лайнеров.
В Красноярск я прилетел рано утром и сразу отправился к себе «на зону». Так называли мы, жители Красноярска-26 место своего проживания, ведь это было за колючей проволокой. Дома всё было хорошо. Шёл 1965 год.
Вызов из Чирчика пришёл быстро, и мы планировали в конце этого года покинуть Сибирь.
По возвращении в Красноярск я сразу купил суперсовременный по тем временам автомобиль «Москвич-408». Это тогда был совершенно новый автомобиль, непохожий на все предыдущие советские легковушки. В те времена автовладельцы вообще были редкостью, и на покупку машины люди десятилетиями стояли в очереди. Но это не касалось, конечно, тех, кто работал на нашей «зоне». Новую машину я сразу перегнал в Чирчик к тестю. Ехал четверо суток.
В январе 1966 года мы навсегда уехали из этого «рая». Справедливости ради слово рай надо бы без кавычек писать.
Начальник нашего объекта Александр Васильевич Лёзин на проводах, которые он устроил нам в нашем родном ресторане, где мы два с половиной года каждый день завтракали и обедали, сказал с чувством:
– Зря ты, Рустам, уезжаешь. Ты очень в нашем коллективе пришёлся ко двору.
Но всё уже было сделано, даже вещи отправлены.
С каким-то остатком вещей мы двинулись в дорогу – сначала автобусом до Красноярска, а там уже на поезд до Ташкента.
В позапрошлом году, когда наша дочь Альфия вместе со своим мужем Роджером возили нас туристическим поездом в Китай, наш поезд долго стоял в Красноярске. Там туристам делали большую экскурсию по городу. Во всех больших городах от Москвы до Пекина нам делали такие экскурсии.
Мы с Альфиёй пошли прогуляться по привокзальной площади, она зашла в парикмахерскую и сделала причёску. Потом мы зашли на вокзал. В зале ожидали своих поездов люди, и почему-то все они были в тёмных одеждах. Я подумал: как будто их гонят по этапу. Да, этапы в здешних местах проходили многочисленные и с давних пор.
На меня тогда этот последний взгляд на Красноярск, где я был молод и счастлив когда-то, произвёл сильное впечатление – в последние годы я отвык от таких видов.
16
Приехали мы в Чирчик и снова поселились в доме родителей Венеры. А моя мама жила с Маратом в однокомнатной квартире. Уже не помню, на следующий день или через день я пошёл устраиваться на работу. Сразу пошёл к Евгению Петровичу Калинину, с которым познакомился в Ленинграде. Он мне сказал:
– Рустам Мугинович, пока поработайте в цехе КИПиА начальником электрохозяйства, а потом мы вас переведём в отдел главного энергетика.
Цех КИПиА был для меня по-настоящему родным – там я начинал свою трудовую деятельность в пятнадцатилетнем возрасте. Пришёл я в цех. Начальником здесь уже был не Е. А. Соколовский, а Анатолий Александрович Хоботнев. Я его раньше не знал. Это был крупного телосложения человек, неуклюжий, хмуроватый с виду, но добрый и, как оказалось, разговорчивый. Его большой нос наводил на размышления о происхождении его фамилии.
Справа налево: начальник цеха КИПиА А. А. Хоботнев, прежний начальник цеха Е. А. Соколовский и начальник энергослужбы цеха Р. М. Гизатулин.
Хоботневу обо мне, видимо, уже рассказали – большая часть людей, с которыми я работал, придя в цех после ремесленного училища, ещё продолжали работать. С Хоботневым мы быстро подружились семьями и ходили друг к другу в гости. И сыновья наши очень подружились – они были одногодками.
В цеху приняли меня, конечно, как и полагается встречать родного человека после долгой разлуки. Энергослужба цеха была очень большая, потому что за последние годы на комбинате были построены и введены в эксплуатацию новые цеха с новыми средствами контроля и автоматизации технологических процессов.
Вообще много чего изменилось в Чирчике за время моего отсутствия. Рядом с нашей главной проходной появилось новое большое здание, здесь разместился филиал московского ГИАПа (Государственный институт азотной промышленности). Чуть дальше от завода было возведено здание ОКБА (Опытное конструкторское бюро автоматики).
Но уровень работы в моей новой службе явно не соответствовал, как тогда сказали бы, требованиям нынешнего технологического уровня, как по объёму, так и по содержанию. Мне это было особенно хорошо видно, ведь я пришёл сюда с очень современного предприятия. Надо было всё менять.
Руководители служб цеха КИПиА.
Я очень быстро ознакомился с технической документацией не только по своей специфике, но и изучил технологические процессы новых цехов, которые мне были ещё не знакомы.
До меня начальником энергослужбы КИПиА был Тимур Ханович Ханов, очень приятный человек и страстный аквариумист. У него дома было аквариумов штук сорок, не меньше. Какие у него были рыбки! Он и сына моего пристрастил к своему увлечению, и по его чертежам на заводе сделали моему сыну его первый аквариум на 120 литров. Тимур Ханович остался работать и при мне, но уже в качестве старшего мастера.
Работаю я, работаю, и через какое-то время приглашает меня к себе начальник производственно-технического отдела нашего комбината Григорий Бенционович Вургафт, Он позвонил мне и спросил:
– Рустам Мугинович, вы познакомились с проектом 11-го компрессора?
Я ответил, что да.
– Зайдите ко мне с проектом, пожалуйста.
Вургафт был очень авторитетным и знающим инженером. Фактически он руководил работой всего электрохимкомбината. Главный инженер Константин Георгиевич Палецкий не особенно влезал в тонкости технологии и производства, он осуществлял общее руководство.
Я взял нужный альбом, где было всё, что касается управления и автоматики газовых компрессоров, и отправился в кабинет к Вургафту.
Разложил альбом на его столе, открыл страницы с чертежами по автоматизации, по защите компрессоров при аварийных ситуациях и технологических изменениях, близких к аварийным.
– Расскажите мне, пожалуйста, подробней, я ещё не смотрел этот проект, – сказал Вургафт.
Я начал ему подробно рассказывать, увязывая работу каждой ступени компрессора с технологическими стадиями производства аммиака по тогдашней старой схеме.