Как быстро пролетели годы! Раньше у нас не было времени интересоваться своим прошлым – много учились, много работали, растили детей. И, видно, некогда было выслушать отца, если он свои тайные волнения доверил простой бумажке.
Мой папа Абдурахман с племянницей Нагирой. 1967 г.
Он был очень наивный человек, хотел, чтобы город его был красивый, люди были красивые, жизнь была красивой. И он написал письмо в редакцию газеты «Правда», в котором говорил об отдельных недостатках, надеясь, что это будет исправлено, но он был очень наивный человек. В СССР такие письма нигде не читались! Их отправляли назад, но не адресату, а в горисполком, чтобы против автора письма приняли меры. О чём он писал в письме, станет ясно из самой записки, которую я здесь приведу. И про то, чем закончилась история с письмом в газету «Правда», тоже станет понятно из записки. Так издевались над человеком, который стеснялся «похабщины» перед детьми, внуками и женщинами!
Зрелище зрителей, наглядный урок
15.03.1976 года, стоя целых 3 часа у дверей приёмной заместителя председателя городского совета депутатов трудящихся, был принят тов. Исаевой. «Ах, вы жаловались на наш город? Вот, как видите, ваше письмо в редакцию газеты „Правда“ в наших руках, вы слишком грамотный» и ещё множество нотаций. Я тогда волновался, дрожал, плакал и вышел.
Не хотел обидеть тов. Исаеву и не жаловался на город. Город наш хороший, социалистический! Мы это говорим, можем повторять тысячи и тысячи раз.
А наши дети и внуки, молодёжь идут в школу и со школы, наблюдая похабные зрелища.
По улице Юбилейной на остановке автобуса №3 и конечной остановки №5, где напротив так называемой «чайханы» автошкола, рядом школа №21. На одном углу бутка, на другом «Чайхана» (чая здесь не бывает, чай не пенится), между этими питейными ханами улица, по которой проходят во второй Химпосёлок пассажиры и учащиеся. Место бойкое, около бутки очередь, пьют. В противоположном углу цистерну с пивом окружают почти всегда любители выпивки, как мухи на нечистоты, здесь наливают, вдоль арыка выпивают и вдоль забора отливают, не стесняясь ни учащихся, ни женщин.
* * *
Кто же он такой был, мой отец?
По крупинкам вспоминаю рассказы своей бабушки Нурикамал, соседей в деревне, где он родился.
Оба моих родителя, отец и мать родились в башкирском ауле Бадрак. Отец родился – в 1905 году, и при рождении ему дали имя Абдурахман, что по-арабски означает «раб божий». Он и был рабом божьим – никогда никому не хамил и ни перед кем не хвастался. Был очень тихим, скромным и очень наивным до самой старости. Он стеснялся делать плохие поступки.
До революции папа учился в медресе. Сидя на циновках на полу, дети изучали суры Корана. Мой будущий отец был умный, аккуратный и ответственный с детства и всегда урок знал наизусть. Учитель восхищался его ответами и в качестве поощрения разрешал подпрыгнуть «до потолка». Это было очень весело и приятно, потому, что ноги уставали сидеть на полу много часов подряд.
Но было и неприятное поощрение за хорошую учёбу. Это когда Абдурахмана заставляли бить кнутом другого ученика, не выучившего урок. Это было выше его сил, он плакал и отказывался.
За всю жизнь отец никогда не курил и не пил спиртного, даже когда вокруг все пили и посмеивались над белой вороной Абдурахманом.
Абдурахману было всего два года, когда умер его отец Нуритдин и мать осталась одна с пятью маленькими детьми на руках. Чтобы дети не умерли с голода, она вынуждена была батрачить в поле у богачей от темна до темна. И всех своих детей брала с собой на работу. Двое старших – Хаматнур и Шайхинур – бежали за ней, держась за её юбку, а маленькие Тоифа, Марзия и мой будущий папа Абдурахман сидели в деревянной коробке на колёсах, которую катила несчастная мать. Люди смотрели в окна и говорили с сочувствием: смотрите, как эта хаерче (нищенка) идёт на работу.
Самой бедной в ауле была эта семья, но все пятеро детей этой женщины выжили и выросли хорошими людьми.
А самой богатой до революции в Бадраке семьёй считалась семья муллы Гайнутдина. У Гайнутдина Муллакаева было пятеро сыновей и одна дочка. Она родилась в 1915 году, и звали её Маулиха. Она будет моей мамой.
С пятью сыновьями, конечно, семья будет богатой – вон сколько работников! Мулла Гайнутдин имел магазины, пекарни, у него было много лошадей и коров и прочей скотины. Ну и прекрасный яблоневый сад, где росли жёлтые и красные ранетки. Моя бабушка Нурикамал угощала детей яблочками, соседские дети так и прозвали её «тётя Яблочко».
Гайнутдин всех своих сыновей после четырёх лет учёбы в деревне отправлял в Уфу, где они учились дальше.
Грянула революция, и всё богатство Гайнутдина пошло прахом. Теперь всё для народа! Во время гражданской войны, последовавшей за революцией, в аул попеременно врывались то белые, то красные, то зелёные, то ещё какие-нибудь. Все магазины, пекарни Гайнутдина были разграблены, народу не досталось ничего.
Бог с ними, с пекарнями, всякая новая власть ещё и молодых аульчан забирала с собой. Чтобы они воевали за счастье народа и справедливость. Одного из сыновей Гайнутдина забирали с собой попеременно то белые, то красные, то зелёные… Но он всё время убегал от них и возвращался в деревню. А однажды не вернулся. Больше о нём ничего не слышали. Его звали Ануартдин, ему был 22 года.
Гражданская война закончилась, и жизнь наладилась новая.
В новой жизни не стало места богу, его место заняла борьба за счастье трудящихся всех стран. Сыновья Гайнутдина тоже стали безбожниками и требовали от отца отречься от религии, размахивая револьверами. «Позоришь нас!» – кричали они. Но отец их от бога отказываться не стал, предпочёл выбрать смерть.
Сыновья его образованные в это время занимали руководящие посты в родных краях и спасли своего богатого муллу-отца от смерти.
А вот одного из братьев Гайнутдина расстреляли принародно в деревне, другого с семьёй угнали в Сибирь.
Оставшиеся в живых сыновья Гайнутдина приняли новую власть. А сестра их, моя будущая мама, была первой пионеркой в ауле.
Юная Маулиха, дочь бабушки Нурикамал.
«Жить стало легче, жить стало веселей» Чтобы народ не умирал с голоду, в деревне открыли общественную столовую. Грамотные сыновья Гайнутдина Шамсутдин, Богданур, Идиат, активно участвовали в новой жизни аула. Для бедняков, каким был мой будущий отец Абдурахман, открывались ликбезы, где обучали русскому языку и грамоте.
Абдурахман быстро осваивал премудрости русского языка и, как всегда, был в числе первых в учёбе. Много работал, ведь нужно было помогать семье. Он был очень воодушевлён преобразованиями в стране и в ауле. Скоро-скоро наступит время всеобщего счастья!
Мечеть закрылась. Молодёжь с радостью и богохульскими песнями полезла на минарет, чтобы разрушить здание бывшей мечети. И Абдурахман принимал в этом участие. Единственный раз в жизни он не был тихим и скромным и горько сожалел потом об этом.
Абдурахман подружился с братьями Маулихи и стал часто бывать в доме бывшего муллы Гайнутдина. Теперь они все были равными – бедняками. Теперь у них было общее дело – строить новую жизнь.
Потом Абдурахмана командировали в Узбекистан – учить русскому языку тамошний народ. Кого ещё и посылать, как не татар, ведь, чтобы учить, надо хоть как-то и по-узбекски изъясняться. Среди русских таких днём с огнём не сыщешь, а у узбеков с татарами языки родственные.
Молодой Абдурахман.
Поработавши в Узбекистане, Абдурахман вернулся в аул солидным человеком, и теперь он был единственным парнем на деревне, который ходил в наручных часах. Многие девушки мечтали понравиться красавцу Абдурахману, а он давно полюбил Маулиху Муллакаеву и взаимно. Но о том, что её отдадут ему в жёны, и речи быть не могло. Бывший мулла Гайнутдин, несмотря на часы, всё равно считал его босяком и не ровней своей дочери.
И Маулиха в свои девятнадцать лет пошла на хитрость. Лето стояло жаркое, Маулиха спала в сенях. И однажды ночью убежала с Абдурахманом в райцентр Бураево, где они и стали вместе жить. Он работал на маслозаводе, а она, в ожидании ребёнка, продолжала заниматься музыкой. Очень она любила играть на гармони, до самой смерти.
После рождения дочки, то есть меня, Гайнутдин признал зятя и даже навестил нас в Бураево.
А в 1936 году, когда мне был один год, мы уехали в Узбекистан. Отца, как грамотного, снова послали в Узбекистан учителем. Мы и поехали – «Ташкент – город хлебный». Школ там было мало, учили прямо на улице. Местные жители не очень-то приветствовали приезжих, иногда в учителей летели камни.
Группа учителей, приехавших в Узбекистан из России. Абдурахман крайний справа.
В Узбекистан постепенно переезжали и другие наши родственники и знакомые. Здесь было тепло и много фруктов. Так в Узбекистане мы прожили большую часть нашей жизни.
Отца призвали в армию в 1941 году, и до 1946 года мы его не видели. Мы жили в Ташкентской области, в кишлаке Таваксай. Мама не работала. Как жену красноармейца её должны были трудоустроить, но тут выяснилось, что они не были официально женаты. Пришлось заочно оформлять брак, после чего маму устроили нянечкой в детский сад. А заодно и двоих её детей в садик взяли. В это время мы с сестрёнкой ещё не знали русского языка, но в детсаду быстро научились. В саду мы вообще чувствовали себя очень уютно, потому, что мама постоянно с нами рядом была. Воспитательницы были очень добрыми и всегда улыбались нам.
После окончания войны отец вернулся только в 1946 году, уставший и постаревший. Совсем не похожий на фотографию, что висела у нас на стене. Всю войну я смотрела на эту его фотографию, и мне казалось, что она живая – когда я долго смотрела на него, он улыбался мне, и я ему улыбалась тоже и просила, чтобы он поскорее приезжал.
И вот, наконец.
Абдурахман в армии.
На войне он после ранения в руку стал санитаром. С войны он привёз толстую стопку тетрадей с описанием болезней и методами их лечения. Наверное, поэтому, вернувшись домой, он устроился работать в больницу бухгалтером.