Моя сестрёнка Вилия взвешивает собранный ею хлопок.
В 1958 году я благополучно закончил первый курс, хоть и стоило мне это невероятных усилий. Дальше учиться мне было несравненно легче – я вписался в учебный процесс. А на старших курсах мне уже было даже легче учиться, чем моим медалистам-однокурсникам. Пошла специализация, а я в отличие от моих товарищей уже много знал из собственного рабочего опыта.
Летом после окончания учебного года нас отправили на целину, и мы там проработали до самого сентября. Надо, наверное, современным людям объяснить, что это такое – целина.
В то время СССР решил осваивать нетронутые степные просторы Казахстана, Оренбургской области и других областей России. Запахивали и засевали пшеницей огромные просторы размером едва ли не больше всех европейских стран вместе взятых.
На целине я проработал весь хлебоуборочный сезон помощником комбайнёра. Комбайнёром у меня, кстати, тоже был не местный, и даже совсем издалека – румын. Он почти не знал русского языка, а я совсем не знал румынского, но ничего, как-то работали. Моя работа была довольно примитивной – ножи, которые срезали колосья, часто забивались стеблями. Комбайнёр останавливал свою машину, и я очищал режущий механизм.
Когда мы косили далеко от полевого стана, обед нам привозили на грузовой машине прямо к комбайну. Обед очень хороший был – на первое, как правило, борщ, густой и жирный, что-то с мясом на второе, и на третье компот обязательно. В колхозе почти каждый день резали барана или бычка – мясо на обед было самое свежее. Роскошный был обед! Как говорит одна из моих внучек Амина, выходя из-за стола: «Всё было вкусно, приятно и полезно!»
Целинный период жизни оставил интересные и приятные воспоминания на всю жизнь, несмотря на спартанские условия. Побывал в незнакомых мне доселе казахстанских степях, ощутил силу неласковых степных ветров и прелести степной жизни. Но я был доволен – вряд ли мне когда-нибудь доведётся ещё всё это увидеть.
«Никогда не говори никогда» – побывать в казахстанских степях мне всё-таки доведётся впоследствии, и не раз, но не будем забегать вперёд.
Срок пребывания нашего студенческого отряда на целине, в казахской степи, заканчивался, и в конце августа мы покинули не столь уж полюбившиеся места. Я домой не сразу поехал, а сначала в Казань – к Венере. Она таки добилась своего и поступила на химический факультет в Казанский университет. Ей сразу дали общежитие, и обратно в Чирчик она уже не поехала.
Приехал я к Венере, как был с целины – бородатый, в кирзовых сапогах, сильно истоптанных. Остальная одежда была из того же модельного ряда, что и сапоги. Я представляю, как шокировал мой вид Венеру и её подруг по общежитию.
Но в хороший вечерок
Заглянул на огонек
В нашу комнату девичью
Бывший флотский паренек.
Но меня, как я сейчас вспоминаю, нисколько не смущал мой вид, у меня было настроение победителя – я всё-таки с целины приехал! Я был преисполнен чувством собственного достоинства. Побыв пару дней в Казани, я вернулся в Ташкент – начиналась учёба.
И дальше мы с Венерой виделись раз в полгода, в зимние и летние каникулы. На лето она приезжала в Чирчик, а зимой я к ней ездил.
Вернулся я в Ташкент, началась учёба, но мы проучились только несколько дней и, как каждый год, в числе сотен тысяч людей с заводов, фабрик, из институтов, школ и других учреждений, отправились на сбор хлопка в один из колхозов Ташкентской области.
Сажали хлопок механизированно, трактора с сеялками засевали сотни тысяч гектаров. Все стадии подготовки земли и семян контролировались советскими и партийными органами. А вот сбор хлопка был самым трудоёмким процессом. Комбайнами хлопок тоже собирали, но качество хлопка, собранного вручную, было гораздо выше. Да и не забирал всё комбайн, после него всё равно надо было вручную добирать.
Что-то около 5 миллионов тонн мы должны были собрать в том году. Сколько себя помню, Узбекистан каждый год перевыполнял план по сбору хлопка, и на следующий год в республику из Москвы спускался новый план, уже чуть побольше, чем в прошлом году. Другие среднеазиатские республики – Туркмения, Таджикистан, Киргизия тоже сеяли хлопок, но доля их в общей добыче была ничтожной. И в Казахстане выращивали хлопок, но уже совсем немножко.
И всё это – в закрома нашей большой Родины, которая потом решила, что это она, оказывается, все годы советской власти кормила национальные республики.
Так все пять лет мы ездили то на целину, то на хлопок, а упущенное для учёбы время навёрстывали повышенным темпом учебного процесса.
11
В конце второго курса Венера родила нашего первенца. Незапланированного, конечно, ведь мы даже женаты ещё не были. Мы его назвали Маратом. Я в это время заканчивал третий курс. К концу лета я приехал в Казань и забрал Марата в Чирчик, к своей матери.
А в начале 1962 года в Чирчик на очередные зимние каникулы приезжала Венера, но меня не застала – я был на преддипломной практике. Вернулся я с практики, а Марата дома нет. Оказывается, моя мама с Венерой успели повздорить, и Венера вынуждена была забрать сына обратно в Казань.
Я бросился в Казань и забрал сына обратно в Чирчик. Так что дипломный проект я писал уже вместе с ним.
Два слова о дипломном проекте. Назывался он «Реконструкция синхронного электродвигателя 5000 КВт». Это была практическая работа, её заказала нашему институту Китайская Народная Республика.
И этот заказ должна была выполнять наша кафедра «Электрические машины и аппараты». Нашу кафедру только что возглавил доцент Михаил Георгиевич Ахматов, потому что профессора Остапчука перевели в Академию наук Узбекистана.
Прекрасный был человек Михаил Георгиевич, и учёный хороший.
Он был из крещёных татар. Может быть, потому что мы земляки, он очень хорошо ко мне относился и дал мне эту работу в качестве дипломной. Проект был интересный, и главное, мог иметь практическое применение не только в Китае, но и на моём родном Чирчикском электрохимкомбинате.
Работу эту я делал не один, а вместе с двухлетним сыном Маратом, который, наслушавшись лекций по химии в Казанском университете, приехал теперь совершенствовать свои знания в электротехнике. Видимо, у него в голове отложилось что-то от той нашей с ним дипломной работы, и он впоследствии тоже стал инженером.
«Соавторы» дипломного проекта после трудов праведных гуляют в парке.
Михаил Георгиевич знал, что дипломную работу я пишу не один, и даже домой ко мне приезжал! В Чирчик! Приезжал спросить, справимся ли мы с Маратом, и предложить свою помощь. А когда узнал, что я сделал уже все основные расчёты, удивился, посмотрел их и достал из портфеля какие-то свои бумаги. Сверял их с моей работой и сверкой был удивлён. Что-то поправил в моём проекте, а что-то и у себя в бумагах поправил.
Тогда не только компьютеров, но и калькуляторов ещё не было, и даже никто не мог представить себе такое, что когда-нибудь будут калькуляторы. Основным инструментом для расчётов у нас была логарифмическая линейка.
Теперь мало кто знает, что это такое – логарифмическая линейка. А ведь когда-то она была главным инструментом для проведения технических расчётов. И очень удобным, как нам тогда казалось.
В общем, работа над дипломной работой продвигалась очень хорошо, я воодушевлённо делал расчёты, эскизы, комната была завалена чертежами и книгами, а посередине стояла чертёжная доска с приколотым к ней листом ватмана. Я был счастлив – всё у меня получается, и сын рядом под ногами крутится, и мама рядом, увещевает внука, чтобы не мешал работать отцу.
А вечером, когда солнце смягчало свои палящие струи, я останавливал работу, и мы с Маратом шли в Парк химиков на прогулку.
Предполагалось, что предварительная защита моего проекта будет проходить на моём родном электрохимкомбинате, но в последний момент они заключили договор на реконструкцию этих машин «Электросилой», ленинградским предприятием, главным производителем энергетического оборудования Советского Союза.
Теперь-то я понимаю, что химические, взрывоопасные, а тем более секретные предприятия просто не имели права использовать студенческие проекты в качестве рабочих.
Я успешно защитил диплом и получил распределение в столицу Казахстана на предприятие «Средазэнерго».
12
Итак в 1962 году я окончил институт, и по распределению получил назначение в город Алма-Ату в «Средазэнерго». Приняли меня там хорошо. Тогда специалисты с высшим образованием были ещё в большом дефиците. Во всей нашей организации инженеров с законченным высшим образованием, кроме меня, по-моему, не было. В основном все были практиками со средним техническим образованием.
В Алма-Ате мне сразу сняли квартиру – комнату в частном доме, правда, жить мне в ней приходилось редко. Я почти постоянно был в командировках.
После всех формальностей и сдачи экзамена по технике безопасности меня включили мастером в бригаду, которой руководил опытный шеф-инженер. Как правило, бригада ездила на аварийный и профилактический ремонт разного оборудования по электростанциям всех четырёх среднеазиатских республик.
В результате нарушения правил эксплуатации или изношенности, как правило, сгорала статорная обмотка машин. Вот и моталась наша бригада по разным электростанциям Казахстана, Киргизии, Туркмении и Таджикистана. Были и плановые ремонты. Мы ездили не налегке, возили с собой всё, что нам понадобится, в основном изоляционные материалы, спирт, шеллак.
Не успел я устроиться на работу, как сразу же нашу бригаду отправили на ремонт генератора на Карагандинской ТЭС.
Работа наша хоть и требовала конкретных знаний и организаторских навыков, мне не нравилась – казалась слишком примитивной и не очень интересной. Я быстро понял, что не туда попал, и заскучал. Тем более, что я тут совсем один – Венера доучивается последний год в Казани, а Марат живёт в Чирчике у моей мамы.