Рецензия на книгу о НабоковеСквозняк бессмертия[152]
…Вспомни-ка
рыдающий вагон.
«Сквозной поезд» из «Защиты Лужина» – одна из метафор пассажира в вечности и всего набоковского творчества, не перестающая, кажется, разворачиваться на наших глазах. В ней – кровная связь с жизнью и культурой («молчали жёлтые и синие, в зелёных плакали и пели» (А. Блок), манящая даль его свободной прозы, особые отношения с вещным миром, сложившиеся у писателя со времён счастливого детства, когда прогресс был синонимом удобства и материальных благ. Тоска по блаженству вещей – осталась у него на всю жизнь. Отсюда – страх перед расставанием, забвением вещи. «Вещь – подобие человеческое, и, чувствуя это подобие, нам нестерпимы её смерть, её уничтожение» (Из доклада «Человек и вещи», Звезда. 1999. №4. Публикация А. Долинина).
Книга Юрия Левинга – поэтическое и литературоведческое исследование феномена нечеловеческой скорости обретения материей новых, небывалых доселе технократических форм, преломивших человеческое бытие и возможно, художественную литературу, опережающую обыденное сознание в попытке преодолеть будущее. «Из Москвы – в Нагасаки, Из Нью-Йорка – на марс!» – так воспевал «грезофарс» немногих Северянин. Урбанизация совпадает с веком Набокова. Вещный мир вторгается в быт и бытие, пересотворяя их. Создаётся новый метатекст, как конвейер сборки использует массовый функциональный труд, так и литератор пользуется устойчивыми приёмами. Понятие души в жизнесмерти вещей получает иное очертание и описание. Сама материя словно обретала иные свойства, то трансформируясь в небывалое доселе оружие массового уничтожения, то обещая безграничное счастье и комфорт. Для Набокова и его современников, неконтролируемый сверхновый взрыв эволюционирующей материи, явленный человечеству в конце Х1Х века, и покоривший стихии, – «бессмертья, может быть, залог», на пути пересечения грани миров, указуемых «шестым чувством» (Гумилёв), в попытке «Стихии чуждой, запредельной, Стремясь хоть каплю зачерпнуть» (Фет).
«Именно Набокову, – отмечает автор, – как парадоксально это ни звучит, пришлось защищать от современников материальную культуру своей эпохи, призывая в гимне урбанистическому столетию наслаждаться «восхитительными машинами, огромными лестницами, развалины которых грядущее будет лелеять, как мы лелеем Парфенон; его удобнейшими кожаными креслами; которых не знали наши предки; его тончайшими научными исследованьями; его мягкой быстротой…«» (Из доклада «On Generalities», Звезда. 1999. №4).
Сами разделы и главы книги словно диктуют отрывистый, но слитный ритм проживания набоковских отношений с очеловеченной материей: «Тела и Тексты – Воскрешение электричества – Телефон: канал в потустороннее – Уличная реклама – Железнодорожная метафора – Иерархия классов – Проводник в бессмертье – Поезд. Любовь. Фатум – Подземка – Метафизика гаража – Секс в автомобиле – Насекомые, птицы и рыбы – Музыка полёта – Гибель лётчика…». «Заблудившийся трамвай» Гумилёва словно предопределил «горний путь» Набокова и птицы Сирин, не ведающей государственных и метафизических границ.
В языке железнодорожного состава Набокову иногда чудился «грубый хорей» – словно поезд вычленял из пространства некую ещё нечленораздельную речь, которой способствовала скорость в достижении сверхгоголевской дали среди гребней предапокалиптических закатов. Роман Тименчик пишет в предисловии: «В стихах Набокова колёса экспресса „стихословят“, и увёртки межстихового переноса вторят всем порывам, заминкам и остановкам движения, делению путешествия и продолговатости самого состава и самих вагонов… Многое в произведениях Набокова основано на потаённом родстве слова и машины». Однако, есть некоторая тютчевская Probleme в том, как именно вещь переходит в тень, в строки. Наверное, Набокову суждено было родиться именно в России, где, как нигде, отношения между вещью и человеком напряжены до предела. Как примирить «тонконогого жеребёнка» и «стальную конницу»? Для Сергея Есенина сей предвидимый им, неразрешимый конфликт завершился трагедией: «О, электрический восход, Ремней и труб глухая хватка…» Для Набокова, дачника и горожанина одновременно, подобное противостояние, перенесённое в иную плоскость, стало продуктивным катализатором.
У Набокова будто не сами вещи – сны о вещах, в состоянии покоя и разлуки, когда человековещи объединяют людей и предметы: «Мне мучительно больно расставаться со старыми вещами» – признаётся Набоков. Иногда происходит преодоление вещами оболочки, красивой или безобразной, в стремлении слиться с мировым духом, объединяющим идеи вещного мира, и на пути к этому – обретение новых скоростей, приотворяющих свет, к встрече с которым они не готовы. «Обезумевшие вещи» Набокова» («Крушение», 1925) сродни «Взбесившемуся автомобилю» Ходасевича. Роман «Лолита» – история подобного автомобиля, словно управляющего нитями судеб героев. Словно это был, подобно «Летучему голландцу», блоковский «Тот, сквозь ночь пролетевший, мотор», возвещавший «холод и мрак грядущих дней». И личина, и лик скрываются под покровом материальной субстанции – суть вещей покоится недостижимой. «Мы слизь. Реченная есть ложь». Как замечали исследователи, речь колёс вагона в сознании героя рассказ, дробная и властная, словно заново разбивает тютчевскую интонацию. Человек перед лицом вещи – не находится ли он перед правозвестием некоего суда? В книге нет какой-либо морали, но есть пространство сквозных мыслей. Она открыта прошлому, настоящему и будущему, как и все «великолепные цитаты» —«цикады» (Цветаева и Мандельштам) в ней.
Ю. Левинг обильно цитирует строки в том числе малоизвестных авторов, которые неожиданно выигрывают от своего соседства с большой темой, становясь неотторжимой частью авторского переливчатого орнамента. Как электрические разряды, вспыхивают искры сознания от сопряжения обильных, наэлектризованных соседством цитат. Сам же Набоков, однако, как утверждает автор книги, не был вхож в содружество с вещью. Так, он практически никогда сам не водил автомобиль и так и не научился набирать текст на пишущей машинке. Но, быть может, эта отстранённость («Ни жить, ни петь почти не стоит: В непрочной грубости живём» – написал его любимый поэт Ходасевич) и давала писателю возможность быть первооткрывателем и исследователя «узора, придуманного в раю», поднимаясь по «одухотворённой спирали».
Благо и гнев цивилизации – в её одновременном созидании и разрушении. «Летун» порой «несущий динамит», тема икароподобного или демонического авиаторства, – попыка преодоления темы «Недоноска» Боратынского? Набоков не открывал, но пересотвория её, оставляя и нашему сознанию право участвовать в новизне творческого акта.
«Где «Остров мёртвых?» – вопрошал А. Тарковский. Забывать о прожитых вещах, о записях от руки – «Всё равно, что себя хоронить». Что останется от нашего века будущему читателю в писательском наследии? Сотни устаревших дисков, которые не подойдут уже ни к одному компьютеру. Возможно, изменятся сами формы литературы. Из книжной и виртуальной «электронной Лиры» она воплотится в телепатическую или неизвестную нам пока субстанцию. Станет ли творчество Набокова анохранизмом, как всё то, что описывал? Или волшебство писателя нерастворимо временем? Пока человек пребывает в материальном состоянии, он так или иначе будет искать образы и подобия в вещном мире, дабы запечатлеть их.
Книга Юрия Левинга подобна муравейнику. Трудолюбивый автор проецирутся на трудолюбивого читателя, и вместе они высекают искру вдохновения. Она единственна, наверное, не только в набоковедении и набоковидении – и не столь благодаря огромному и переработанному в книге материалу, порой уникальному, но в попытке преодолеть границы материи и осмыслить её, – то, к чему стремился Набоков-Сирин.
Жанр поэтическое видео селфи: новизна в духе Владимира НабоковаБеседа Алексея Филимонова и Антона Евсеева[153]
Алексей Филимонов: Между писательским замыслом и его конечным воплощением лежит долгий путь – идеи, обдумывания, написания, шлифования, публикации. Однажды я случайно записал на видео момент сочинения стихотворения, и это показалось мне любопытным. Видео я поместил в интернет. Получилось такое видео селфи. Я далек от мысли сравнивать себя с пушкинским Импровизатором, тем не менее, есть некий неразгаданный феномен этого нового – и очень древнего литературного жанра, совмещающего спонтанное сочинения стихотворения вне пространства листа с передовым достижением техники, глазком камеры, фиксирующим сочинение речи и захватывающим сочиняющего и мир окрест.
А. Евсеев: Сегодня посмотрел Ваш канал на ютубе[154]. У меня нет слов. Это прямо волшебство.
А. Ф. Антон, спасибо, все это раздражение больных нервов. Тем более качество такого выговаривания, выбалтывания не идет в сравнение с гладкописью уже отшлифованного произведения.
А. Е. Вы, конечно, скромничаете. У меня создалось ощущение, что Вы можете открывать дверцу в другую реальность в любом месте, где находитесь. Это удивительно. Тем более если это всё импровизации…
А. Ф. Спасибо… В этом суть, что мы всегда можем выйти из материи… Эта иллюзия усиливается тем, что спонтанная речь вызывает стихийное недоумение окружающих, пока не совсем разгадал этот феномен, может быть ритмическая речь, обращенная в потусторонность, к гипотетическому слушателю открывает врата… Самое странное, что даже одна припасенная строка не срабатывает. Все случайно. В романе «Дар» Набоков устами вымышленного философа Делаланда произносит слова, которые вполне могли бы объяснить попытку кристаллизации нового жанра: «Наиболее доступный для наших домоседных чувств образ будущего постижения окрестности долженствующей раскрыться нам по распаде тела, это – освобождение духа из глазниц плоти и превращение наше в одно свободное сплошное око, зараз видящее все стороны света, или, иначе говоря: сверхчувственное прозрение мира при нашем внутреннем участии». Но мы делаем поправку, что это всеохватное око существует здесь и сейчас, оно в совмещении зрения поэта, видеокамеры и некоего взгляда окружающего мира. И наверное, сквозящего взгляда извне. В сущности, это живая практика литературного направления вневизм, задуманного мной как идея, но получающего различное претворение.
А. Е. Это настоящая духовная практика, похожая на сталкерство. Или смещение реальности.
Припасенные строки не срабатывают – да, это действительно подтверждает, что всё идет в потоке и прямо сейчас, в текущем мгновении. Спасибо, что поделились. Мне это очень интересно.
А. Ф. Здесь есть некое преломление времени. Я подумал, что сочиняя стихи на диктофон, мог бы сочинять и сразу, – хотя эта поэзия вне возможности обработки, но она дает свободу в том, что книжная поэзия табуирует, некоторые приемы, неточности формальные, даже кажущуюся неряшливость, возвращает поэзии природную интонацию. Заклинательную суть.
А. Е. Думаю что Ваши стихи также призваны воскресить первородную интонацию, музыку строки.
А. Ф. Спасибо. Для меня всегда это было важным, свинцовый язык Гутенберга (а теперь и бесплотные знаки в бескрайнем веб-пространстве), на который жаловался еще Розанов, выхолащивает душу слов. Написав запасливо две строки, чтобы продолжить их, я пришел к дому-музею Набокова, чтобы сделать видео селфи, и у меня буквально замер язык. Физический и внутренний. Не пошло.
А. Е. Возможно, не пошло потому, что как раз было заготовлено заранее?
А. Ф. Да… И прямо напротив меня на тесной остановился водитель такси, вышел из машины и уставился на меня в ужасе.
А. Е. Да. А появление таксиста в нужный момент показывает, что даже когда стихи не идут, пространство всё равно отвечает знаками. Удивительное взаимодействие!
А. Ф. Матрица стоит на страже… В сущности таксёр – полупроводник, доставит куда угодно.
А. Е. Вы не зря подумали, что можете сочинять сразу. Это перевод потока энергии напрямую в слова. И не страшно, что некие правила порой нарушаются. Зато приобретается при этом гораздо больше!
А. Ф. А что для Вас, Антон, сочинение стихов, спонтанное или во многом продуманное?
А. Е. У меня сочинение стихов полностью спонтанное. Когда начинается первая строчка, я никогда не знаю, как стих продолжится и чем закончится. Одно время я даже думал, что это как-то несерьёзно: отдавать смысл произведения на волю случая… Но потом я убедился, что именно спонтанное написание стихов придаёт им особую энергетику, и в этом случае нечто новое открывается всем – и автору, и читателям. И смысл в таких стихах всегда присутствует, но он тоже особенный. Его надо понимать на грани самого понимания, это больше похоже на прямое восприятие энергии. Здесь слова имеют иное значение – передача энергетических оттенков. Насчет себя я вообще не уверен, что я поэт. Духовный путник – да. В моем случае послания из духовного мира приобретают форму стихов, как наиболее подходящую для меня форму передачи.
А. Ф. Согласен, мы так зажаты условностями мастерства на бумаге, что все живое отсекается как дилетантизм. Дух ведет поэзию. Остальное литература, форма самовыражения и фиксации чувств. Вы обратили внимание вот на эту импровизацию, сочиненную на выходе из вагона метро:
В неравномерности событий
Есть растревоженные сны.
Душа, предвестница событий,
Откроется нам со стороны.
Проходят люди на перроне,
И ждут они экспресса вне,
А вдруг их вечность не догонит?
Опередят ее вполне.
И будет поезд независим
От рельсов, токов, а душа
Повиснет средь конкретных чисел,
Былое в бездне вороша.
А. Е. Мистика. Окружающие события в ту же секунду находят отражение и углубление в строках.
А. Ф. Поэзия проявляет неизведанное? Или оставляет как есть?
А. Е. Безусловно проявляет. Неизведанное приоткрывается с помощью поэзии, и становится виден более глубокий уровень реальности. Или более высокий (высоковибрационный, высокочастотный, тонкий), как его ещё называют. В данном случае слова приобретают не просто привычный смысл – они играют роль своеобразных дверей, приоткрывающих нам неизведанную реальность.
Слова, что полны полу-смысла:
Зачем такие нам нужны?
Ведь если нам мешают мысли —
Слова нам вовсе не важны…
Слова становятся опорой
Для трансцендентного скачка,
Слова – как дырки, словно норы.
Осталось подождать толчка.
Толчка, который не подвластен
Сиюминутному уму.
Он протолкнёт нас прямо в счастье
Сквозь тлен, мираж и кутерьму.
Иллюзионные волокна
Нам крепко души оплели,
Ну а слова, как будто окна,
Нас вне пределов увели.
Нас увели, велича силу
Потусторонней красоты.
Её призыв – невыносимый,
Её приёмник – это ты.
Её источник непонятен,
Её дуга замкнулась здесь,
Её призыв пока неясен.
Одно известно: псевдо-спесь
Она сбивает моментально
С набитого землёй ума,
Её структура – это тайна,
Остаться тайною должна.
А. Ф. Всегда хочется эта реальность ухватить, но как? Какими средствами?.. По сути это просто звуки, и простая картинка.
А. Е. Вы это делаете мастерски, и у вас наверняка был свой путь к открытию этой способности. Про свой путь могу рассказать: мне помогло очищение ума с помощью медитации. Я не занимался у учителей и гуру, мой способ медитации открылся мне спонтанно, и я стал его практиковать. Через несколько месяцев открылась способность слышать послания. Это было в 2003 г. А как у вас это начиналось?
А. Ф. Я с детства выпадал из этого мира… Всегда меня занимали вопросы времени, бессмертия, инобытия, внефизического опыта. Отклики я находил в поэзии, особенно у Гумилева. Стихи часто сочинялись на лету. Может быть поэзия скайльдов, акынов, аэдов, Бояна была диалогом со всем миром, вне времени, вне телесных и прочих стен. В любом случае каждый стих перед видео – попытка глотка свежего воздуха.
А. Е. Да, действительно, каждый выход из этой привычной земной реальности – это как глоток свежего воздуха. Интуитивно чувствуешь, что нечто более настоящее – там, все ответы – там. А что здесь? Здесь – духовный рост, работа над собой, развитие. Многие современные эзотерические авторы пишут, что перед воплощением на землю стоит целая очередь из душ, так как воплощение здесь дает огромную возможность для развития души. Мой личный опыт состоит в том, что нужно одухотворять привычную рутинную реальность. Таким образом ты и работаешь духовно, и не переходишь в отрицание здешней жизни.
А. Ф.
Согласен, это очень важный момент – приятия действительности. С этого начинается выход из нее?
Мир материи дружный
Вдруг рассыпется, и
Станет вовсе не нужным,
А затем – вот взгляни,
Столько радости в мире,
Столько счастья в веках.
Вот машины во гневе
Продаются богам.
Только боги отринут
И авто, и метро,
И намедни воздвигнут
Замок свой нам – вон тот.
А. Е. Касание чего-то Высшего. Чувство загадки, которая себя совсем не скрывает. Вот она. Но она все равно загадка и тайна.
А. Ф. Да… Она даже вне ощущений, как шестое чувство?.. Наша с Вами беседа, Антон, напомнила разговор поэтов Фёдора Годунова-Чердынцева и Кончеева в романе «Дар», «по самоучителю вдохновения». А где оно нас застанет, с пером в руке, смартфоном или просто предложит обратиться к бескрайнему простору с посланием – наверное, не столь важно.
А. Е. Алексей, Вы недавно упомянули, что бродили вихревые энергии, что отразилось в виде большой плотности событий и занятости. Это просто удивительно, как вы в этом похожи на Владимира (06.08.1957 – 23.02.2017), моего друга, который рисовал картины. Вы даже выражаетесь в терминах энергий. Он тоже мне при каждой встрече говорил: вчера были вот такие энергии, сегодня – вот такие… Я этого лишен, я их могу отследить только по событиям или каким-то знакам. У Владимира был свой способ общения с иными реалиями – это его графические картины. Вначале у него появлялась некая абстрактная идея, и он всегда находил способ выражения её с помощью графики. Удивительный процесс. Владимира уже нет, но неопубликованных картин осталось еще много, поэтому я всегда стараюсь сопровождать свои стихи его картинами. Да он именно этого и хотел.
А. Е. Вы знаете, Алексей, Ваши поэтические видео селфи меня очень вдохновили, дали мощную мотивацию (как нынче модно говорить). Я тоже попробовал нечто подобное, только записывал не на видео, а на диктофон. Очень интересное ощущение – как будто схватываешь нечто прямо из текущего момента, взаимодействуешь с чем-то неведомым. Это дало мне мощный творческий толчок. Но видео селфи мне пока снимать рано.)) Не получается так стройно и без запинок… Пока делаю так: записываю на диктофон несколько отрывков, потом соединяю, корректирую. Но для меня и это здорово.
А. Ф. Набоков завещал нам свободу – в мыслях, поступках и творчестве, приотворять новые берега за прежними миражами.
Новости 2017-го
15 мая – Владимир Набоков и перевод: Трансатлантическая конференция Лилль, Франция-Чапел-Хилл, США. Весна 2018-осень 2018.
Пожалуйста, присылайте свои сообщения (максимум 500 слов на английском или французском языках) на следующие адреса электронной почты: julie.loison-charles@vladimir-nabokov.org и shvabrin@email.unc.edu
Если вы хотите, чтобы ваше предложение о связи было изучено на конференции в Лилле, отправьте его до 1 сентября 2017 года; для конференции Chapel Hill, до 1 мая 2018 года.
Этот проект организован благодаря сотрудничеству Французского общества Владимира Набокова – Зачарованных искателей, Университета Лилля SHS (лаборатория CECILLE) и Центра славянских, евразийских и восточноевропейских исследований Университета Северная Каролина – Чапел-Хилл (США).
4—5 июля в Музее Набокова состоялись набоковские чтения. Участники почтили память основателя и первого директора музея Вадима Петровича Старка, посетив его могилу на Смоленском кладбище.
22 июля опубликована статья Екатерины Гущиной:
Владимир Набоков – гений под крылом бабочки. Для напоминания о сороковой годовщине его смерти 2 июля 1977 года.
19 октября на творческом вечере Евгения Лейзерова в редакции «Невского альманаха» состоялась премьера видеоэссе «Набоковский Санкт-Петербург. Часть первая. Сергиевская и фурштатская диагонали».
20 октября вышел в свет первый том ежегодного литературного альманаха «Набоковская Европа» с произведениями авторов в драматургии, поэзии, прозе.