Что Калликум и проделал. Кое-какие деньги у него водились и он, покупая потрепанную, но прочную шхуну рассчитывал на тройную прибыль со сделки.
— У тебя уже есть шхуна, — сказал Окунев, в обязанности которого входила регистрация смены собственника корабля. — Будешь охотиться на кита целой флотилией?
— Мне нужна не китобойная шхуна, а обычная.
— Неужели собрался сам плавать в Кантон? Что ж, дело хорошее.
— Нет, — улыбнулся Калликум. — Я собираюсь перепродать корабль.
— Ещё лучше, — одобрил Окунев. — Не забудь потом сообщить, кому именно продашь. Мне нужно будет записать в журнал.
— Можешь записать сразу. Англичанин Джон Мирс из Макао.
Окуневу было всё равно, он только радовался, что у кого-то дела идут хорошо, а вот Тропинин, узнав о сделке, расстроился.
— Мы могли бы всучить им новую шхуну, — с долей обиды заявил он.
Тропинин вообще недолюбливал вторичный рынок, который серьезно подрывал его собственный бизнес.
— Не расстраивайся, — ободрил я. — Когда мы откроем Викторию миру, ты сможешь торговать шхунами, как горячими пирожками. Нам всего-то нужно продержаться до следующего сезона, а тогда мы будем готовы бросим карты на стол.
Очередную ложку дегтя в наш славный бочонок мёда я заполучил будучи в Лондоне.
Баронет сэр Джон Ламберт явно вёл какую-то свою игру. Возможно в пользу правительства Великобритании, возможно в пользу одной из достопочтенных компаний. Он мог использовать меховую ярмарку, как повод протащить какой-нибудь закон или даже отправить к нашим берегам военные корабли. Но пока наши интересы совпадали, я не обращал внимания на его интриги. В лондонском высшем свете баронет был единственным контактом. И очень полезным. К тому же, помимо дел связанных с отправкой корабля Миллера, я хотел заручиться его поддержкой нашего консула Ясютина.
Мы встретились как всегда в таверне «Бык и Уста», где неплохо готовили (тучный баронет любил хорошо покушать), а встреча людей из разных сословий была делом обыденным.
— Вы напрасно подняли столько шума вокруг меховой торговли, — сказал Ламберт, делая глоток портвейна в качестве аперитива. — Испанцы и так танцуют на горячих углях. Раньше меха их не особенно привлекали, всё же казна сделала ставку на серебряные рудники. Но недавно один пробивной торговец Висенте Васадре создал испанскую компанию по добыче морской выдры. Вы слышали об этом?
— Нет. В наших водах он не появлялся.
— Неважно, — отмахнулся баронет. — Это было так, к слову.
Я кивнул понимая, что целью баронета было продемонстрировать мне информированность и возможности.
— В торговле испанцы слабаки, — продолжил тот. — А вот к территориальным покушениям относятся весьма и весьма серьезно. Их министр по делам Индий просто вне себя от ярости. У короля Карла в Консепсьоне служит очень проницательный военный губернатор по имени О’Хиггинс.
— Звучит не вполне по-испански…
— Он чёртов ирландец! — приглушенно воскликнул Ламберт. — Что только добавляет проблем всем нам.
Баронет сделал большой глоток портвейна. Я тоже пригубил бокал.
— Как стало известно, О’Хиггинс посылает в Мадрид один доклад за другим о русской активности. А все началось с того, что на карте Лаперуза, когда тот шёл на север, ему удалось разглядеть русское поселение в заливе короля Георга.
— Хиггинс встречался с Лаперузом?
— Я же говорю, чёртов ирландец доставит нам всем хлопот.
— Но откуда Лаперуз мог знать…
— Есть о чем подумать, не правда ли? — баронет усмехнулся. — Амбассадор царицы, граф Семен Воронцов душевный человек и понимает, что к чему. Это по моему совету он рекомендовал вашему адмиралтейству мичмана Биллингса и штурмана Тревенена, как надежных офицеров, которые плавали с Куком. Но напрасно Императрица Екатерина затеяла сейчас кругосветную экспедицию. Вы, конечно, слышали о Муловском?
— О Муловском? — я сделал вид что вспоминаю имя. — Ах, да! Его действительно назначали на командование какой-то экспедицией. К сожалению, война со Швецией помешала…
— О, мистер Эмонтай, могу вас обрадовать, — мрачно заметил баронет. — Я лично посетил эскадру, когда она сделала остановку в Плимуте. И видел все пять кораблей собственными глазами. Вооруженные «en flûte» они представляют тем не менее серьезную силу.
— Муловский? В Плимуте? — я чуть не подскочил.
На моем лице вряд ли отразилась радость, потому что собеседник немного озадачился. Он даже не стал развивать мысль.
— Надеюсь их отозвали обратно в Балтику? — уже спокойно спросил я.
— Ничего подобного, — завидев прислугу с подносом, баронет залпом прикончил портвейн. — Они отправились к Мысу. Наше правительство поддерживает в этой войне Швецию и не захотело бы сейчас прибавления русских сил на Балтике.
Новость следовало переварить. Вместе с ростбифом, который нам только что подали. Не знаю, что меня напугало больше — внезапная смена исторических декораций или выглядящая абсолютно сырой серединка мясного куска.
— Знаете почему эта таверна называется «Бык и Уста»? — спросил Ламберт.
— Название, как название, — пожал я плечами.
— К быку оно не имеет отношения, — баронет прожевал кусок. — Раньше заведение называлось «Булонское устье» в память об одной военной кампании на французском берегу. Но народ наш тёмен и сократил название до более понятных слов. К чем я это говорю?
— К чему же?
— Как нам стало известно, — он не уточнил, кому именно «нам». — Некоторые отщепенцы, что живут в Макао, использую в торговле с индейцами ложный флаг. Это может обмануть простаков, но не людей, которых я представляю.
Он подождал моего кивка и продолжил:
— Кроме того, нам стало известно, что один из этих изгоев, мистер Кокс, сейчас находится при шведском дворе и убеждает госсекретаря барона Эрика Руута, чтобы тот выдал ему каперское свидетельство против ваших поселений и кораблей.
— Спасибо за предупреждение!
— Пустое! — отмахнулся Ламберт. — Шведский флаг пройдохе нужен лишь затем, чтобы прикрыть торговлю с индейцами. Так вот, люди, которых я представляю, хотели бы положить конец нелегальной торговле. А вам, находясь на месте, это будет сделать проще.
Я кивнул, пережевывая отрезанный с самого края кусок мяса. Он выглядел поджаристым даже подгорелым, зато в нём вряд ли уцелели паразиты. Что до слов баронета, то я всегда занимал противоположную позицию. Мы были заинтересованы в свободной торговле с английскими моряками. А если бы и сговорились с какой-то одной компанией, то только в обмен на встречные преференции. И отнюдь не экономического плана.
— Что люди, которых вы представляете, могут предложить взамен?
— А что вы хотите?
— Политическое признание наших колоний.
— Ого! — баронет качнулся так, что заскрипело кресло. — Это не тот вопрос, который достопочтенные компании могут решить.
— Но они достаточно влиятельны, чтобы поспособствовать решению, разве не так?
Его взгляд изменился. Кажется я немного прибавил в глазах толстого интригана. Хотя возможно он просто думал, как меня лучше сожрать.
После встречи с баронетом я посетил собрание пайщиков, устроенное Миллером, который вел свою интригу. Она заключалась не столько в том, чтобы оснастить собственный корабль, сколько в создании ажиотажа среди других английских торговцев. Но играть следовало до конца и собрание, конечно же, было самым настоящим.
Благодаря связям баронета, Миллеру удалось добыть разрешение на торговлю, как от компании Южных морей, так и от ОИК. После этого в предприятие пожелало вступить множество мелких торговцев, что подбирали крохи со стола монополий. Одни развозили уголь по британскому побережью, другие ходили в европейские порты, в Средиземное море. Конкуренция была высокой, прибыль низкой, и американская пушнина многих манила возможностью быстро разбогатеть.
— Но какой груз мы повезём туда? — вопрошали пайщики Миллера.
— Господа, мы не ошибёмся, если повезём туда свинец, олово, железо и даже чугун.
— В каких изделиях?
— Не в изделиях, господа, в прутах, полосах, слитках, чушках. Я так же предлагаю везти серу, селитру, каучук.
— Но Англия сама завозит и железо, и серу, и селитру.
— Что с того? Мы набьем кошельки монетой, так или иначе.
— Много ли заработаешь на железе? Даже если по вашим словам мы накинем по пять шиллингов на каждый фунт.
— Зато сбыт гарантирован, господа, а это половина успеха. Кроме того, богатеть мы будем на другом. Подумайте сами. Сицилийскую серу, шведское железо и английское олово мы повезём туда, где их возьмут по хорошей цене. Там мы набьём трюмы дешёвыми американскими и сибирскими мехами. Часть можно привезти сюда, или в Голландию, но большую часть мы с выгодой продадим в Макао, и на выручку возьмем на борт чай, фарфор, ревень. За одну такую поездку свинец превратиться в золото, причём без всякой алхимии, господа!
После собрания я переговорил с Миллером.
— Не могли бы вы устроить мне встречу с кем-нибудь из Компании Гудзонового Залива.
— Попробую.
— Кроме того, меня интересует другая меховая компания, конкурент, как её там…
— Северо-Западная?
— Да.
— Что ж, я попробую помочь и с этим. Но вам лучше бы навестить их главную контору в Монреале.
Я возвращался в Викторию хмурым. Нас с метрополией разделяли пространства огромные и малодоступные. И пока ни Колычев, ни сама Империя не имели средств помешать развитию, даже если бы увидели в нас опасность. Это британцы могли перебрасывать через Атлантику против мятежников крупные армии и флот. Но даже они, при всей своей мощи, смогли удержать лишь Канаду и некоторые острова. Тем большим шоком стало известие о выходе экспедиции Муловского. Получается, что пока мы осваивали территорию Юкона, заодно пытаясь приручить капитана, к нам зашли с тыла!
Мне так и не удалось узнать подробности. Мои осведомители в Петербурге не были вхожи в Адмиралтейство или канцелярию императрицы. Но и без того было ясно, что флотская экспедиция не подчинялась коммерц-коллегии, скорее составляла ей конкуренцию. Причем у флотских имелись пушки, натуралисты, корабли, а у Колычева лишь небольшой казачий отряд, наполовину разложенный либерализмом.