Мы все ошиблись, а Лёшка оказался прав. Хотели индейцы затеять переговоры или нет, но сперва нас всё же проверили чужаков на вшивость. Под утро индейцы напали на крепость, пытаясь застать защитников врасплох. Но наши парни не сплоховали.
Тихо подняв стрелков, они разобрали цели, а потом, не мудрствуя лукаво, дали залп по всему что шевелилось в тусклом свете звезд. Послышались крики. Кричали не раненные, то вожаки подбадривали воинов. Индейцы пошли в атаку.
У нас к этому времени проснулись уже все. Ухнули фальконеты, добавив смертоносной картечи к дроби мушкетонов и ружей. Индейцы, теряя людей, сразу же откатились в лес, и на некоторое время всё затихло. Наверняка за нами наблюдали из-за деревьев, но скорее из осторожности, чем желая повторить приступ.
Утром, однако, выяснилось, что мы фактически оказались в блокаде. Индейцы не могли захватить блокгауз, зато успешно простреливали все подходы к реке. А река являлась не только связью с внешним миром, но и единственным источником воды.
Гвардеец, что отправился за водой к берегу, как раз и стал первой жертвой. Парень впрочем остался жив, хотя ему пришлось бросить вёдра, чтобы добежать до укрытия со стрелой в плече. Чтобы прикрыть отступление, часовые на крыше блокгауза сделали несколько выстрелов по кромке леса, где заметили шевеление. На этом первая стычка закончилась.
— Да, этот вопрос мы как-то не продумали, — почесал голову Лёшка.
Я тем временем надрезал кожу бедолаги, чтобы извлечь стрелу. За неимением полевого хирурга кровавое дело как всегда оставили на меня.
— Копайте колодец, — распорядился Ватагин.
— Где?
— Прямо здесь, — он указал на середину помещения.
Наше укрепление стояло в низине. Возможно это место даже заливало во время весеннего паводка. Грунтовые воды вряд ли залегали здесь слишком глубоко, однако, земля была неподатливой, каменистой. Тем не менее полсотни мужиков смогли выкопать достаточно глубокую яму, чтобы начала просачиваться вода. Выкопанным камнем выложили стены колодца, а землю утрамбовали вокруг. На это ушел почти целый день.
Места внутри блокгауза осталось ещё меньше (колодец имел скорее форму воронки, чем цилиндра), зато теперь мы могли продержаться в осаде довольно долго. Запасов продовольствия хватало, а топливо для огня валялось повсюду в виде обрубленных сучьев, веток, коры и прочего мусора.
Когда мы забрались на крышу, чтобы ещё раз осмотреться и обсудить варианты, это навело Чижа на мысль.
— Можно соорудить из веток плетеные щиты и под их защитой пробраться к лодкам, — предложил ветеран. — А там…
— Просто добраться до лодок не проблема, — возразил Лёшка. — Можно, например, залить подступы картечью и под прикрытием огня быстро смотаться отсюда. Или устроить дымовую завесу, когда поднимется подходящий ветер. Вот только мы пришли сюда, чтобы узнать, в чём проблема, освободить наших людей и как-то договориться с индейцами.
— Если выбить дикарей с того склона и поставить там пушки, мы могли бы держать под прицелом лес на восточном фланге до самого притока, — предложил Шарль. — Это даст нам больше пространства для маневра.
— Картечь вряд ли выкурит индейцев из леса, — возразил Лёшка.
Они заспорили.
— Тихо! — прошипел Анчо, который с первых часов блокады обустроился на крыше.
Приставив ладони к ушам, он прислушивался к долетающим до блокгауза выкрикам, фразам, громким разговорам и пытался понять язык индейцев. Мы прекратили обсуждения. Услышав что-то знакомое, Мухоморщик переместил ладони от ушей ко рту и выкрикнул несколько слов. Голос его сохранил прежнюю силу, хотя лицо покрывали глубокие морщины. На минуту всё вокруг затихло. Ответа из леса, однако, не последовало, а вот громкие разговоры продолжились как ни в чем не бывало. Кажется индейцы даже не пытались скрыть присутствие.
— Они считают что мы слабы, а значит нет смысла в переговорах, — объявил Анчо.
— Так они решили? — уточнил Лёшка.
— Нет, — Анчо медленно покачал головой. — Так я оцениваю наше положение.
Поедая вяленую рыбу и сухари из компактных походных запасов, мы устроили совещание. Шарль слегка изменил свой прежний замысел и теперь настаивал на захвате сравнительно небольшого участка леса к востоку от блокгауза. Тот был ограничен скалами, вырубкой и рекой с притоком. Если бы нам удалось очистить его от индейцев, то удержать с помощью огнестрельного оружия будет довольно легко, а вся тактическая ситуация резко изменится. Мы получим надежный тыл, доступ к воде и горам, а блокада утратит смысл. Французу возражали. Такая атака могла обернуться большими потерями. Индейцы прячутся за толстыми сосновыми стволами, нашим же пришлось бы долго бежать по открытой местности. Это уравнивало туземные стрелы, копья и топорики с картечью и пулями.
На совещании рассматривались различные идеи. Выдвинуть вперед фальконеты, прикрывая их фашинами или щитами и таким образом продвигаться понемногу к границе леса. Кто-то предлагал отступить и вернуться с подмогой. И тогда уже сразу брать под контроль и лес и доминирующий над местностью склон горы. Звучали и предложения прорваться на другой берег Стольной, откуда уже атаковать противника с флангов.
Это последнее предложение выглядело недурно, с тем только условием, что противоположный берег не занят индейцами. В противном случае наше положение станет катастрофическим. А как узнать? Разведку туда не вышлешь — её перехватят, как нашего водоноса.
Ночью мы получили сведения оттуда, откуда не ждали. Анчо, продолжая осуществлять круглосуточную акустическую разведку, неожиданно расслышал русскую речь. Вернее он уловил лишь несколько окликов, донесшихся с той стороны реки, но и это взбудоражило нас не на шутку. Кто? Откуда? Много ли?
Враждебные нам индейцы голоса тоже услышали, а когда на том берегу загорелись костры, переполошились всерьез.
Мы залезли на крышу и стали прислушиваться не подадут ли нам какой знак. Прошел час, другой, но знака не последовало. И тогда Лёшка вдруг громко затянул:
— На речке, на речке на том бережочке…
Первым его поддержал Чиж, потом Ватагин, затем присоединилось несколько голосов внутри блокгауза, возможно от скуки, а возможно подозревая, что запели на крыше не случайно. Песня эта, с лёгкой руки Тропинина, стала популярной в Виктории, её часто исполняли во время застолий наряду с той, что про мороз. Так что к концу первого круга почти пятьдесят глоток дружно ревели:
— Будут Марусю за косу таскати, за косу таскати, в дому запирати…
А за первым кругом сразу же зашли на второй, а потом на третий. Душевная песня. Она гремела среди диких гор, точно гимн.
Мы приготовились к любому повороту событий, внимательно наблюдали за рекой и противником. Утром индейцы предприняли вылазку на тот берег Стольной. Там ещё курились остатки костров, рядом лежали какие-то вещи, вроде мешков или одежды, но людей не было видно.
Большой отряд индейцев осторожно поднялся по склону и вошел в кленовый лес. Тот уже начал желтеть, но еще не просматривался насквозь, как это бывает поздней осенью. Поэтому мы быстро потеряли отряд из виду.
Однако почти сразу неизвестное нам воинство напало на противника с другого берега, но не Стольной а её небольшого притока. Оборонять лесок индейцы оставили не так много людей, приток был мелким, несколько десятков человек быстро перебежали его вброд. Вновь послышалась русская речь, затем ружейные выстрелы.
— Мы должны ударить навстречу, — крикнул Шарль.
На этот раз никто с ним не спорил.
Оставив несколько бойцов в блокгаузе — прикрывать спину, мы выскочили на лесосеку и понеслись так быстро, как могли, учитывая тяжелое вооружение и захламленную пнями и ветвями землю.
Эх, давно мы так не ходили в атаку! Я даже не смог припомнить, ходил ли когда-то вообще? Обычно я придерживался оборонительной тактики.
Подбежав ближе к лесу мы сходу открыли огонь из дробовиков, даже не видя целей, просто для острастки. Многозарядный дробовик Тропинина внешне напоминал револьверный гранатомет и был своеобразным компромиссом между использованием унитарных патронов, которые так и не удалось создать, и однозарядными мушкетоном.
Такие годились лишь для ближнего боя, уступая по дальности не только штуцерам, но и обычным ружьям. Однако и оружию индейцев было далеко до английских длинных луков времен средневековья. Зато дробовики позволили вести очень плотный огонь и были гораздо легче многоствольных ружей. Их можно было нести одному человеку и стрелять с рук.
Нам почти не оказали сопротивления. Мы ворвались в лес, укрылись за стволами и кочками, но дальше не пошли, опасаясь попасть под дружественный огонь. Атакованные с двух сторон индейцы сообразили, что будет лучше вовремя отступить. Они поднялись вверх по склону, а затем склоном же, стараясь держаться подальше от огнестрельного оружия, перебрались на другой фланг осады. Лес на той стороне был нам уже не по зубам, несмотря на подмогу.
Подмогой, конечно, оказалась пропавшая Яшкина группа.
Пока Шарль расставлял пикеты на окраинах завоеванного плацдарма, мы перекинулись парой слов.
— Одному из здешних лесорубов удалось спастись, — сказал Яшка. — Он прятался на том берегу Стольной, а когда дикие взяли вас в оборот, добрался до нас, предупредил. Ну мы подошли, отвлекли внимание, а потом напали.
— А вы где были всё это время? — поинтересовался Лёшка.
— Мы поставили крепость выше верст на десять. Уже в ущелье.
— И вас не тронули? — удивился Лёшка
— Нет, — Яшка пожал плечами. — Но мы хорошо укрепились. Нашли удобный уступ на скалах.
— Может они с притока пришли? — предположил я.
— Или их возмутило что-то ещё, а не поиски нефрита, — сказал Лёшка. — Я всё же думаю на британцев. И корабли их сюда зачастили, и с той стороны гор наверняка движуха какая-то идёт. Трудно ли подкупить пару племён?
— Не знаю. — сказал я. — Не знаю… надеюсь выясним скоро.