— Ему запрещено приближаться к тебе ближе чем на сто пятьдесят футов, — спокойно ответил Эйрик.
— Это я уже поняла. Откуда этот запрет? Для такого решения нужно мое письменное заявление и решение суда.
— Или подпись министра внутренних дел.
— Значит, вопреки моей просьбе, ты ходил к Кайдену. После этого он подписал запрет для Фейта и нанес визит Абархаму, чтобы тот снял за мной слежку. Не многовато ли хлопот для министра?
— У нас с Оланом свои счеты, — туманно произнес начальник тайной службы. Было ясно, что он не хочет распространяться на эту тему. — Рэйвен, я помню, что ты просила меня не вмешиваться. Но идти к Кайдену было моим собственным решением. И я не намерен его обсуждать.
— Я сама могу о себе позаботиться, — сказала скорее по привычке. Аргумент был устаревший и довольно спорный.
— Можешь, — легко согласился Эйрик. Он говорил совершенно серьезно. Не стал напоминать о том, как беспомощна я была в Бедахе после отдачи от воронки или как выносил меня на руках из подземелий «Колыбели».
— Ладно, — сдалась я. — Но лично вручать запрет Фейту было глупо. У него десятый уровень силы. И ты знал о его связи с Существом. О чем ты думал?
— О том, что не хочу посылать для этого кого-то другого, — ответил Эйрик и, помедлив, добавил: — И о том, что хочу тебя защитить.
Повисло неловкое молчание. Я понимала, что нужно что-то сказать, поблагодарить или, наоборот, сказать, что не нужно меня защищать. Ну, правда, не нужно ведь? Наверное, я веду себя по-детски, но с досадой поняла, что по-другому не умею. Просто не знаю, как реагировать на его заботу. На чью бы то ни было.
— И все-таки как ты вырубила того адепта? — спросил Эйрик, так и не дождавшись от меня какой-либо реакции на свои слова. — Это последствия ритуала?
Какой догадливый. И снова за свое.
— Угу.
— Ты сказала, что, когда Фейт прикоснулся к тебе, его ударило силой Джерласса. Как такое возможно?
Я вздохнула. Честно говоря, меньше всего хотелось говорить о ритуале и его последствиях. С другой стороны, лучше разобраться с этим сейчас, чем ждать, пока завтра придет Морвран и поделится с Эйриком своими впечатлениями об увиденном накануне у меня дома.
— Дело в том, что ритуал прошел не совсем так, как мы ожидали, — нехотя начала я. — Изначально предполагалось, что руны должны усилить мою физическую оболочку. По идее, это и должно случиться, но изменения в моем организме будут происходить постепенно. В уборной и с Фейтом это был… скажем так, побочный эффект.
— Весьма неплохой, должен заметить.
— На самом деле, не очень. Во-первых, это до жути больно. Во-вторых, теперь мы с Джером связаны физически и ментально.
Эйрик так и замер.
— И почему ты не сказала мне об этом раньше, пока мы ехали в кебе на праздник Ордена? — осведомился начальник тайной службы. В его голосе сквозил холод, но взгляд серо-зеленых глаз прожигал насквозь. Вообще-то, это мне полагается злиться. Именно он утаил от меня про запрет на приближение для Фейта и запер меня в сортире, где позже мы едва не сгорели от коробка спичек и действий адепта какого-то шестого уровня.
— Это бы что-то изменило? — Я постаралась придать своему лицу равнодушное выражение. Не привыкла, когда на меня так наседают.
— Рэйвен, я не хочу ходить вокруг да около одного и того же вопроса. — Эйрик залпом допил еще горячий кофе и отставил чашку. — Что у тебя с твоим вором?
— Он не живет у меня, если ты об этом. Я поселила его в гостинице «Гиацинт». Можешь не опасаться утечки информации.
Начальник тайной службы встал из-за стола и оперся спиной на шкаф, скрестив руки на груди. Я тоже встала, чтобы не смотреть на него снизу вверх.
— Я говорил не об этом, — настойчиво отметил Эйрик.
Какое-то время мы смотрим друг другу в глаза, пока я соображаю, как сказать ему то, что чувствую. Да к чертям все! Кайдена и Абархама, они и без нас разберутся, Фейта с его настойчивыми приставаниями и потусторонними связями, Морврана, который, когда узнает, не воздержится от комментариев, мой страх тоже к чертям. Я приблизилась и прикоснулась губами к его губам. Эйрик оторопело замер, и показалось, что сейчас он вежливо отстранится и скажет, что он совсем не это имел в виду, а тот поцелуй на пороге моего дома был ошибкой. Какая разница, сколько раз он помогал мне, поддерживал меня и рисковал жизнью. Он — начальник тайной службы. Вполне логично, что он заботится о своих сотрудниках. Я уже собиралась отстраниться, как Эйрик вдруг ответил на мой поцелуй. Не дал мне отступить, притянул к себе. Резко, почти грубо, и от этого движения нетерпеливо заныло внизу живота. Тонкая ткань рубашки пропускала жар его тела, и уже от этой близости мне хотелось кричать. Его руки беспрепятственно скользили по моей спине, пока не остановились на ягодицах. Он сжал их немного сильнее, чем нужно, но мой стон потонул в поцелуе.
— Когда ты в брюках, твои ноги сводят меня с ума, — прошептал Эйрик между поцелуями.
— Я всегда в брюках… — Мой голос почти срывается.
— Вот именно.
Эйрик целовал меня жадно, бесцеремонно, все больше прижимая к столу. Как будто рухнул невидимый барьер, и он перестал сдерживаться рядом со мной. Мужчина приподнял меня и усадил на бумаги. Чернильница опрокинулась, часть пролилась на пальцы, другая разлилась пятнами по столешнице. Мне было плевать. Ему тоже. Я положила руки ему на плечи, оставив на белоснежной рубашке темные разводы, затем оттянула подтяжки и шлепнула ими по спине.
— Давно мечтала это сделать… — признаюсь я.
Эйрик тихо зарычал и опрокинул меня на стол, покрывая поцелуями шею и опускаясь ниже. Я забываю, как дышать, когда он рвет ворот моей рубашки. Несколько верхних пуговиц оторвались и упали в ложбинку между грудями. Он пытается достать их губами, проводит языком от ключицы вниз, дыхание щекочет влажную кожу… Я смеюсь и прогибаюсь навстречу, обхватываю ногами его бедра и прижимаюсь к нему всем телом. Мысль, что нас могут прервать или услышать, доводит меня до исступления, я почти горю. Эйрик слишком долго возится с пуговицами… Пытаюсь приподняться, чтобы скорее снять с него брюки, но он запускает пальцы мне в волосы и с силой оттягивает назад. Желание пульсирует во мне, разрывает на части, я хочу взять его сама прямо сейчас, хочу быть сверху. Поворачиваю голову и смыкаю зубы на его запястье. Он должен отпустить, но лишь сжимает сильнее, заставляя подчиниться. Я рычу от отчаяния и предвкушения. Эйрик смотрит со страстью, смешанной с затаенным торжеством, и я впервые вижу этот взгляд.
— Не сопротивляйся, — шепчет он севшим голосом, избавляясь от рубашки. Внутри поднимается волна возмущения, я упираюсь ладонями ему в грудь и чувствую, как бешено стучит сердце. Эйрик наклоняется, силой преодолевая препятствие моих рук, я ощущаю, как слаба рядом с ним. И уступаю… Снова поцелуи, отнюдь не нежные. Кусаю до крови. Он отстраняется и слизывает алую капельку с губ. Улыбается, а я вижу свое отражение в его затуманенных глазах и чувствую себя абсолютно счастливой.
— Эйрик… — Не прошу, а требую. Не умею просить.
Наконец он стягивает с меня одежду, одним движением стаскивает к краю стола. Я подаюсь вперед, но он все так же удерживает меня, склоняясь сверху. В коридоре голоса. Это Баот с Бадарном толкутся возле двери кабинета. Краем сознания я понимаю, что поздно, но беспокойно ерзаю под ним.
— Тише, — шепчет мне в приоткрытые губы. — Я закрыл дверь.
— Как предусмотрительно с твоей стороны, — говорю с придыханием. Он усмехается, я слышу, как падают на пол его брюки. Сопротивляться больше не хочется. Меня охватывает ощущение нереальности происходящего, пульс бьется где-то в висках, а ноги предательски подрагивают то ли от возбуждения, то ли от мандража. Назад пути нет. Я обнимаю Эйрика, прижимаю к себе так крепко, как только могу, и чувствую, как он входит в меня ровным, уверенным движением. Я напрягаюсь, обхватывая его, и едва сдерживаю крик. Нельзя. Нас все еще могут услышать. Эйрик замирает во мне на мгновение, в сумраке кабинета вглядываясь в мои глаза. А затем начинает двигаться, сначала медленно и осторожно, но все резче с каждым толчком вдавливая меня в столешницу и заставляя стонать от удовольствия.
— Сильнее, — приказываю я и кладу руки ему на ягодицы, направляя.
Тяжелый стол со скрипом отъезжает на несколько дюймов, и чашка с моим недопитым кофе разбивается о паркет. Я забываю, что нужно вести себя тихо и почти срываюсь на крик. Он поспешно закрывает мне рот поцелуем, не останавливаясь ни на секунду, проникая глубже.
— Сильнее? — иронично и чуть хрипло отзывается Эйрик, отрываясь от моих губ.
Вместо ответа кусаю его в шею, почти до крови, но вижу, что ему нравится. Я тону в его нежности, в его страсти и удивляюсь, почему мы не сделали этого раньше. Я часто дышу, глотаю ртом воздух, растворяюсь в его объятиях, пока внутри зарождается пожар, а он шепчет мне на ухо какую-то чепуху вперемежку с пошлостями, целует, прижимает к себе.
Наслаждение было таким пронзительным, что походило на боль. Я цепляюсь пальцами за спину Эйрика, притягивая его к себе, прижимаясь к нему бедрами, ощущая, как низ живота стягивает острая судорога и расползается по телу жаркой волной. Где-то на задворках сознания слышу, как он стонет сквозь зубы, опускаясь на меня всем весом своего тела. Я не могу пошевелиться, но мне нравится чувствовать дрожь в его мышцах и горячее дыхание над ухом, вдыхать запах его кожи…
Несколько минут мы приходили в себя, лежа на столе среди измятых бумаг и чернильных пятен. Мне было хорошо и немного неловко.
— Они все еще там? — спросила я первое, что пришло в голову.
— Кто? — удивился Эйрик, а потом вспомнил. — А… Баот с Бадарном… Черт, я не знаю.
Мы переглянулись и покосились на дверь, как дети, которых вот-вот поймают за разглядыванием непристойных картинок. Я осмотрела свою одежду, вернее, то, что от нее осталось. Брюки пребывали в относительной целости, а вот рубашка сплошь в темных разводах, на ней не хватало четырех пуговиц. Руки тоже были в чернилах.