— Да, одна Полетаева, — недовольно скривился Резник.
— Слава, организуй все хозяйство. Созвонись со следователем, поставь его в известность, что мы собираемся предпринять. Чтобы, не дай бог, потом не получилось неразберихи. На себя я беру жену Кучинского. Остальное за тобой. Согласен?
— Согласен, только к жене Кучинского надо ехать вдвоем. Мало ли, времена смутные, — Резник покачал головой, явно сомневаясь в способностях Юмашевой в качестве процессуального лица.
— Резник, прекрати качать головой. Твоя ирония неуместна. В России всегда смутные времена, каждый день. Сколько себя помню, они все смутнеют и смутнеют. Но у нас должна быть надежда на прояснение. Все в наших руках, мой мальчик, любой барометр можно перевести в позицию «ясно и солнечно», тогда и времена изменятся. Даже погода дело рук человеческих.
— Как это? — Резник нерешительно покрутил пальцем у лба, артистично изображая из себя тупого и непонятливого.
— Не крути пальчиком-то, не крути, дорогой мой. Мысли живого человека имеют обратную связь, если один человек думает плохо, в каком-нибудь маленьком помещении собирается отрицательная энергия, так?
— Ну, так, — Слава сжимал губы, чтобы не расхохотаться.
— А если все человечество думает плохо, тогда и погода портится, и времена становятся смутными. Если все люди на земле станут думать только о хорошем и светлом, тогда и погода станет ясной и солнечной. Зима будет морозной и красивой, как в позапрошлые века, а не гадкой и липкой, как сейчас. Лето станет теплым и солнечным, а не слепяще-душным, как в прошлое лето, помнишь? И хорошо, что помнишь. Вот так и с временами бывает. Представь, люди посылают в космос положительную энергию, а космос возвращает нам золотой и серебряный века в одном флаконе.
— Ну, ты и фантазерка, мать! — восхищенно выдохнул Резник. — Ну, ты и загнула, приплела и космос, и положительную энергию, и золотой и серебряный века…
— Шутка. Если хочешь, к жене Кучинского поедем вместе. В конце концов от убойного отдела ты назначен главным начальником по всем мокрухам. Я всего лишь твоя помощница.
— Ты не помощница, ты главный организатор расследования, — засмеялся Резник. Он крепко обнял Юмашеву и прижал к себе, — ну, мать, ты меня удивила.
— Чем удивила? — она отстранилась от него и тоже засмеялась.
— Своим оптимизмом. Это надо же! Смутные времена, положительная энергия, космос, серебряный век, — пробормотал он и испарился из кабинета, озадаченный, если не сказать больше, ошарашенный услышанным.
— Что в моих словах удивительного? — вслух сказала Юмашева. — Мой опыт работы подтверждает данную точку зрения. Преступления совершаются в основном плохими людьми, редко встретишь хорошего человека на этом поприще. Даже в домах и квартирах собирается отрицательная энергия, если эти жилища заселены людьми с дурными мыслями.
Ее бормотание прервал телефонный звонок. Юмашева посмотрела на дребезжащий аппарат. Звонил местный телефон. «Опять что-то случилось на территории», — подумала она и сняла трубку.
— Гюзель Аркадьевна, в подъезде на Гороховой разбой. Черепно-мозговая, многочисленные ушибы, потеря крови. Вы поедете?
— Обязательно. Резник еще в дежурке?
— Здесь. Вас ждет.
— Через минуту спущусь.
Юмашева взяла папку с документами и вышла из кабинета. Она бережно повернула ключ в замке, запоминая количество оборотов. Многолетняя привычка к соблюдению режима секретности сидела в ней крепко, как привычка чистить зубы и принимать душ. Она покачала головой, крепко сжимая губы: «Кто-то побывал в кабинете, а вот что искал, это для меня пока загадка. Просто хотел подставить, чтобы личный состав заметил рассеянность начальницы, — шепнул внутренний голос. — Обычная подстава, Виктор Дмитриевич хочет добиться своей цели любой ценой. Все люди добиваются цели любой ценой», — но Юмашева уже не прислушивалась к внутреннему голосу. Она ломала голову над сложным вопросом, успеет ли сегодня побывать у Кучинской и Карповой, и в каком порядке. Анне Семеновне она твердо обещала, а слово нужно держать. К Кучинской съездить необходимо, время безвозвратно уходит, унося с собой обрывки ушедшей жизни. «Карпова подождет, никуда не денется, время еще терпит, в первую очередь надо исполнить служебный долг», — решительно оборвала внутренние сомнения Гюзель Аркадьевна и крикнула в окошечко дежурной части:
— Слава, выходи!
Неприметный мужчина тридцати с небольшим лет вошел в грязный подъезд старинного дома на улице Гороховой. Облупленная синяя краска на стенах, кошачье и собачье дерьмо на лестнице, перегоревшая лампочка на длинном перекрученном проводе, петлей свисавшем с крюка, когда-то, еще в прошлом веке, очевидно, предназначавшемся для роскошной люстры с обилием рожков, выломанные прутья на перилах лестницы, небольшое углубление в стене, напоминавшее закуток или, скорее всего, тайник, мужчина внимательно пригляделся и вздохнул с облегчением, это тот самый подъезд, который ему был нужен. Прогорклый запах пережаренной дешевой рыбы почти оглушил его, и мужчина прижал ладонь к губам и носу, пытаясь привыкнуть к неприятному запаху, закладывающему гортань и носовые пазухи. Он пробрался к нише в стене и заглянул внутрь. Кроме мусора и обрывков бумаги там ничего не было. Далекие отблески уличных фонарей изредка попадали на пустую нишу. Сразу становилось светло, углубление в стене напоминало темный и уютный закуток, где можно было отдохнуть, отоспаться и даже подумать о смысле жизни. «Наверное, бомжи облюбовали место для ночевки, не очень-то грязно, но вполне вероятно, вши и блохи здесь присутствуют», — брезгливо подумал мужчина и провел ладонью по углублению. Повеяло теплом. «Наверное, рядом проходит тепловая батарея или котельная внизу», — ухмыльнулся неприметный мужчина и залез в нишу, устроился в углу, стараясь не думать о различных тварях, могущих пребывать в этом сухом и теплом месте. Изредка поглядывал на светящийся циферблат, но стрелки упорно стояли на месте, казалось, что время остановилось. В подъезде стояла густая тишина, какая-то вязкая, обволакивающая, закладывающая уши, несколько раз мужчина вкладывал палец в ухо и сильно встряхивал его, пытаясь понять степень оглушительности безмолвия.
Он вдруг вспомнил далекий забытый эпизод из его детства. Этот эпизод давно затянулся пленкой беспамятства, но именно сейчас всплыл, напомнив о себе знобким холодком непереносимого ужаса. Мужчина неожиданно всхлипнул. Время растворилось, растеклось, размазалось… Он маленький, ему всего восемь лет, его отец, военный, старший офицер внутренних войск, в портупее и погонах с большими звездами. Однажды отец ласково положил ему руку на стриженый затылок и куда-то повел. Они шли долго, а машина медленно шла рядом, будто сопровождала их самостоятельно, словно была одушевленным существом, а за рулем не сидел паренек с азиатскими раскосыми глазами. Они прошли через строгий контроль, железные ворота, машина осталась далеко позади, отстав от них, не успев-таки попасть в один с ними шаг. Металлические засовы, бряцающие цепочки, глазки, сверлящие затылок… Мальчик дрожал, но его короткие волосы ласково теребила отцовская рука. Вот они уже прошли много-много коридоров, впереди железная дверь, вся в заклепках, металлических нашлепках, латках, и в середине торчит огромный глазок. «Сейчас-сейчас, — шепчет отец, ласково теребя короткие волосы на голове сына, — сейчас ты его увидишь. Через полчаса его расстреляют, ты увидишь смертника, настоящего смертника, ты никогда, слышишь, никогда не станешь убийцей и преступником. Ты увидишь, как ему плохо!» Отец подсадил дрожащее хрупкое сыновнее тельце на колено и крепко прижал его затылок рукой. Мальчик всмотрелся в темноту и встретился с чужим взглядом. На полу грязной камеры сидел человек, он громко выл, и его тоскливый вой проникал в затылок и мозг мальчика. Увидев чей-то взгляд из глазка, человек в камере резко вскочил и задергался, пуская густую пену изо рта, неожиданно он бросился к глазку и приник к нему, пронизывая жутким взглядом душу мальчика.
Мужчина в нише всхлипнул и жалобно пробормотал: «Он придет, обязательно придет, он один знает обо мне». Детское воспоминание ушло, затягиваясь пленкой беспамятства, сначала исчез дверной глазок, затем постепенно исчезли маленький мальчик, его странный отец в форме и портупее, машина с водителем-азиатом. Невзрачный мужчина почувствовал облегчение, словно из его души вынули дико воющую иголку. «Он придет, он обязательно придет», — несвязно бормотал мужчина, пристально глядя на сверкающий циферблат. Когда стрелка перепрыгнула заветную черту, наконец-то, дверь подъезда тяжело громыхнула. В парадное вошел молодой человек в пальто и шляпе, с кейсом в руках. Как только он подошел к лестнице, невзрачный мужчина выскочил из своего укрытия и ударил молодого человека монтировкой. Раздался глухой удар: «Кажется, попал, прямо в затылок, еще два удара и полный абзац», — невзрачный мужчина с силой размахнулся, и в этот миг он услышал, нет, не услышал, догадался, что в дверной глазок кто-то подсматривает. Глазок назойливо сверлил ему череп, проникая в мозг, растрачивая силу удара понапрасну. «Почему я сразу не заметил эту дверь», — подумал он, отворачиваясь от глазка, наливаясь гневом на чей-то невидимый ему глаз. Неприметный мужчина со злостью опустил монтировку на молодого человека, но она соскользнула, едва коснувшись крепкого затылка молодого человека в длинном пальто. Длинное черное пальто рухнуло вниз, увлекая за собой молодого человека, по крайней мере так показалось неприметному мужчине, что сначала упали пальто и шляпа, и они погребли останки человека под своей тяжестью. Дверной глазок изгрыз мозг неприметного мужчины до самого основания, пока он что-то искал в глубоком кармане пальто, валявшимся прямо у двери. Наконец вытащил из кармана связку ключей, и вдруг дверной глазок весело подмигнул, так показалось неприметному мужчине, и он, прихватив рукой покрепче монтировку, двинулся по инерции к двери, обитой драным одеялом, но вдруг, опомнившись, испуганно выскочил из подъезда. Воздух, наполненный автомобильной гарью и февральским ветром, заполнил легкие до отказа, и мужчина закашлялся, натужно выплевывая из себя всю гадость, скопившуюся внутри него во время пребывания в затхлом подъезде. Кашляя и шумно отплевываясь, неприметный мужчина рванул на себя дверцу синей «Нивы» и легко запрыгнул на высокое сиденье. Через несколько минут машина слилась с другими ав