— Срочно прибыть в управление! Немедленно!
— Кто это? — спросила она онемевшую трубку.
«Кто это так раскомандовался, даже не представился. С какой целью меня вызывают ранним утром в Главк», — она еще раз надавила на кнопку, но мобильный затрещал, запиликал странными звуками, и зеленоватый экранчик угас, как всегда, в самый неподходящий момент.
Она села в машину и уткнулась лицом в руль. «Куда же поехать, в Главк или к вдове Кучинского? Как всегда, стою на развилке судьбы, точно Илья Муромец, не зная, в какую сторону податься. И что меня ждет там, в конце пути? Надо ехать в Главк! — она решительно нажала на педаль, — а то меня вычеркнут из списков действующих сотрудников, а этого допустить никак нельзя».
Через пятнадцать минут она уже сидела на низеньком диванчике в генеральской приемной. Рядом с ней натужно сипели два гаишных полковника, задыхаясь от астмы. «Надо пропустить мужчин вперед, у них служба нервная, беспокойная, ничего не случится за это время с моей вдовой», — она поерзала, выбирая удобное положение, внутренне приготовившись к долгому ожиданию.
— Иголки мешают? — вежливо осведомился один из тяжело сипевших полковников, тот, что сидел с правой стороны.
— Не иголки, колья, — поддержала шутку Юмашева.
«Надо относиться с юмором ко всем неприятностям, а то можно и астму подхватить, прямо здесь, в этой шикарной приемной. Астма — она заразная, должно быть, передается вирусным путем, исключительно перед восхождением на эшафот», — она придумывала разные глупости, чтобы не обливаться холодным потом в преддверии экзекуции.
— Юмашева! — тихо прошелестел генеральский адъютант, сидевший за большим полированным столом. Изредка он прижимал наушники и вслушивался в таинственные голоса, затем безмолвно указывал ожидавшим в приемной, дескать, ваша очередь подошла, аутодафе ждет, пожалуйте на плаху, господа-товарищи, будьте добры.
— Благодарю, — сказала она зачем-то адъютанту и взялась за дверную ручку, но ручка не поддавалась, и адъютант, не скрывая раздражения, вышел из-за стола и помог Юмашевой войти в святая святых. «Как палач», — усмехнулась она и проскользнула в дверь, как в щель.
— Юмашева, — выкрикнула она и остановилась у порога.
— Проходите, — громко сказал кто-то со смазанным лицом.
Вокруг огромного стола, стоявшего буквой «Т», сидели мужчины в форменной и гражданской одежде. Они молча смотрели на маленькую фигурку Гюзель Аркадьевны, словно созерцали что-то доселе ими невиданное. Юмашева остановилась у самого подножия буквы и встала как вкопанная. «Сейчас меня разрежут на мелкие куски, на части, или съедят заживо, как ягненка. Правда, костра здесь не наблюдается, меня даже не успеют зажарить, — она сжала хрупкие плечи и превратилась в кусочек льда. — Мою душу будто заморозили, превратили в камень, в неодушевленный предмет», — она видела лишь блестящую поверхность стола и безликие пятна вместо человеческих лиц.
— На вашей территории произошло чрезвычайное происшествие. Среди белого дня напали на сотрудника прокуратуры. На территории отдела и без того семь убийств, заметьте, нераскрытых убийств, а тут еще и разбой. В дежурной части отдела умер задержанный. И все это за один неполный месяц. Прошкин находится в реанимации. Вы в курсе?
— Да, — сказала Юмашева, с ужасом понимая, что у нее пропал голос. Она не говорит, не шепчет, просто шевелит губами: «Это у меня на нервной почве, перетряслась, сидя на диванчике в приемной, теперь онемела, вдруг никогда уже не заговорю?»
— Даже ответить толком не может, — брюзгливо буркнул начальник управления своему помощнику, — да и что она может ответить?
— Ничего не может. Ничего! — с готовностью согласился помощник.
— Заканчивайте, — начальник отодвинул от себя бумаги. И этот жест подействовал на остальных, как отмашка, они вдруг загалдели, зашумели, закричали.
Юмашева взмокла, по ее спине медленно поползли крупные капли пота, щекоча кожу. «Скорее бы все это закончилось, — молила она хоть какого-нибудь бога, — если есть ты на свете, Господи, помоги мне вытерпеть эту муку, вынести ее с достоинством, не потерять лицо».
Начальник управления поднял руку, и голоса стихли. Он помолчал для порядка и важно произнес: «Идите на рабочее место. Надо собрать дисциплинарную комиссию», — сказал он, обращаясь к помощнику.
— Есть, товарищ генерал! — молодецки подбоченился помощник и указал Юмашевой на дверь.
«Аутодафе закончилось. Сон оказался в руку. Вот и не верь после этого в приметы, — подумала она, берясь за дверную ручку, — никаких потерь, кроме взмокшей спины и дрожащих ладоней. Даже астму не нажила за этот день и, слава богу, значит, есть Бог на этом свете, увидел мои слезы, помог выстоять, не позволил заплакать, упасть, не дал разорваться моему сердцу». Она умильно улыбнулась двум задыхающимся полковникам, схватила куртку и выскочила из приемной. «Будто на сковороде меня поджаривали, аж поджилки трясутся, — смеялась она над собой, поворачивая ключ зажигания, — сейчас самое время поехать к вдове Кучинского, после утренней встряски, после прогулки в преисподнюю запросто можно добиться хорошего результата».
В пустом кафе в отдаленном углу за столиком сидели двое мужчин и тихо о чем-то беседовали. Они много курили, официантка несколько раз уносила пепельницы, доверху набитые смятыми окурками.
— Андрей Игоревич, это очень опасно. Меня могут узнать, мало ли что, — тихо говорил худощавый невзрачный мужчина, нервно тыча окурком в пустую пока пепельницу, но окурок все тлел, распространяя ядовитые пары, и мужчина тщетно пытался загасить его.
— Да кто тебя узнает? Все чисто, не гони пургу. Надо лечь на дно. Временно. На дно. А дно у тебя будет на турбазе в Коробицыно. Любишь на лыжах кататься?
— Н-не знаю, никогда не увлекался, — нерешительно сказал худощавый мужчина, — в школе гоняли на физкультуре, а после школы совсем забыл эту забаву.
— Вот и вспомнишь сейчас, отдохнешь, наберешься сил, тебя хорошенько откормят, питание там усиленное. Знаешь, сколько стоит путевка? — спросил Андрей Игоревич и сам себе ответил: — Путевка стоит бешеных денег, зато сервис, обслуживание, корм — все по высшему разряду. Итак, решено — едешь в Коробицыно. И пока не сдашь зачет на мастера спорта, не возвращайся. Шутка. Появится необходимость, сам позвоню. Ты не звони никому, носа оттуда не высовывай, понял?
— Понять-то понял, но долго это будет продолжаться, Андрей Игоревич? Нервов не хватает уже, — мужчина сник, сполз со стула, будто из него выпустили воздух, как из велосипедной шины.
— Ну, хватит сопли распускать, прекрати, вон официантка опять смотрит на нас. Чего ты окурком все тычешь, хрен с ним, пусть тлеет на здоровье, здесь кондиционер, видишь вон там в углу?
— Вижу-вижу, — мужчина подтянул свое тело и сел, выпрямив спину, как оловянный солдатик.
— Вот так уже лучше, — рассмеялся Андрей Игоревич, — а то распустил море слез и соплей. Ты же мужик!
— Мужик, — кивнул мужчина, тряхнув длинными, отросшими до самых плеч, волосами.
— Постричься тебе надо. Здесь на углу есть парикмахерская, зайдем? — Андрей Игоревич щелкнул пальцами, и официантка, заскучавшая без посетителей, стрелой метнулась к нему. — Счет принесите, пожалуйста.
Через некоторое время из парикмахерской, расположенной в центре старого Петербурга вышли двое мужчин; оба с гладко выбритыми головами, без шапок, благо в городе на Неве в двенадцать утра случилась ранняя оттепель, сменив морозное утро на теплый полдень — такие оттепели в последнее время случаются довольно часто, ученые люди говорят, что в ближайшем будущем грядут глобальные изменения в климате на всей планете. Мужчины пожали друг другу руки на прощание, затем крепко обнялись и разошлись в разные стороны.
Юмашева заехала в отдел, чтобы раздать указания сотрудникам. Мысленно разделила дела по степени сложности: «Самое первостепенное дело: надо срочно отправить Жигалова на поиски синей «Нивы», принадлежавшей покойному Карпову. Пусть Саша пороется в учетах ГИБДД, как следует — у него есть талант находить иголку в стоге сена. Пусть расстарается и отыщет ту самую иголку, может, найдется хоть какой-нибудь след этой таинственной «Нивы». Странно, но жена Карпова не помнит номеров машины. Врет, конечно, хотя ее дело врать и водить нас за нос, а наше дело, находить иголку в стоге сена. Вот так вот!»
С такими победными мыслями Юмашева перескочила несколько ступеней знаменитого крыльца и через две минуты уже накручивала телефонный диск.
— Анна Семеновна, можете забрать вашего внука из школы. Только сегодня, пока что есть договоренность на один раз, а дальше видно будет. И Женьку вашего найдем. Из-под земли достанем. Это я вам обещаю. — Юмашева весело прокричала последние слова в трубку, и когда клацнул рычаг, принимая трубку в свое ложе, она вдруг прикусила губу: «Вот это да, собираюсь достать Карпова из-под земли, значит, работает мое подсознание, ведь до сих пор никто не верил в интуицию Анны Семеновны Карповой. Значит, придется поверить…»
— Резник? — заорала она, еле дождавшись, когда включится телефон. — Резник, у меня есть новости. Ты в дороге? Не поднимайся, сейчас выйду, поедешь со мной? Отлично!
Она села в машину Резника и быстро пересказала ему все происшествия, случившиеся с ней за несколько коротких утренних часов.
— Но самое странное, Славочка, мой дорогой, утром стоял такой дубак, думала, что околею, а сейчас плюс три градуса. Что это такое? Безобразие просто, — она распахнула куртку и размотала шарфик, — лето наступило за три часа с половиной. Разве так бывает? Бывает, — сама себе ответила она и замолчала.
— Слава, как ты думаешь, мы найдем киллера? — спросила Юмашева после длинной паузы.
— Разумеется, найдем, — меланхолично откликнулся Резник. — Неужели у вас есть сомнения?
— Как раз у меня сомнений нет. Но в последнее время со мной случаются разные пакости, которые раньше меня обходили стороной. К чему бы это?