— Неужели, люди покупаются на это дело? Не верю! После «МММ» такое невозможно, — заявила Юмашева, усевшись наконец-то удобно.
— Покупаются. Из группы в пятьдесят человек в одном пункте завербовывают от трех до десяти человек, а иногда до пятидесяти процентов. Каждый из них должен застраховать двадцать человек. Те, в свою очередь, должны привести еще по двадцать, причем каждый, и так до бесконечности. Организация суровая, московские ребята вошли во вкус, деньги придали им вес и положение, они купили себе крышу в органах, и не одну, и живут теперь весело и беззаботно.
— Что это означает — купили крышу и не одну? — она уже злилась. «Такие простые истины, а Резник плавает в них, как юный пионер».
— Это означает, мать, что они купили, к примеру, сначала ментов, затем купили прокуратуру, налоговую, и если кто-нибудь прижимает их все-таки, иногда пипл спохватывается и начинает строчить жалобы, тогда они сдают эти крыши. В результате, чтобы не оказаться в заднице, органы покрывают друг друга, тем самым, давая волю и простор деятельности новоявленной «МММ».
— Это понятно. Разветвленная коррупция, ворон ворону глаз не выклюет. К убийству Кучинского коммерческий институт имеет отношение?
— Самое прямое. — Резник соскочил со стола и принялся взволнованно мерить шагами кабинет. — Кучинский возглавлял институт, то есть филиал страхового общества, потом открыл свою компанию. Из института якобы уволился из-за скандала, затем институт перерегистрировали, а Кучинский назначил себя учредителем другого института. Организация напоминает секту, она создана по тем же правилам, обещает всем желающим безоговорочное исполнение сокровенных желаний. Секта? Секта. Каждый, кто входит в организацию, имеется в виду ее организующее звено, получает единовременное пособие и помощь всемогущих главарей организации. Главари могут проводить рискованные финансовые операции, зная, что в случае неуспеха их поддержат и морально и материально, даже от отсидки отмажут. Врагов они топят, причем делают это сообща, всем скопом. В итоге получилась криминальная структура, контролирующая огромную часть российской экономики. Организация полностью законспирированная, закрытая, никто не знает, где находится ее головной центр. Секта? Секта, — сам себя спросил и сам себе ответил Резник. Он молча походил по кабинету, не обращая внимания на Юмашеву. Взглянув на нее, он спросил: — Продолжать?
Она молча кивнула. «Кажется, ясно, в чем дело, — подумала она, — прав московский генерал Николаев, киллер действовал по схеме, убивал по заказу одной организации, все мелкие фирмы и общества с разными дурацкими названиями — звенья одной цепи. Как все просто!»
— Все, кто связан с организацией, упорно скрывают свое положение. Они конспирируются под владельцев предприятий, фирм, институтов. В действительности, все они завязаны на оболванивании российского народа, на них работают пресса, телевидение, агенты, пропагандисты. Чем больше они вытянут народных рублей, тем богаче организация.
— Откуда они набирают своих адептов? — спросила Юмашева.
— Из тех, кто прошел обучение. Кто привел им те самые двадцать человек. После этого они принимают такого человека в свои ряды, помогают ему, через строго определенное время, если этот человек не проколется, зарекомендует себя с положительной стороны, они могут ввести его в состав организации.
— Где здесь нарушение закона? Ведь они же выполняют свои обещания.
— Примерно одному из тысячи. Остальные не в счет. — Резник присел рядом с Юмашевой. — Мать, мы вышли на хороший след.
— Один к тысяче? Хороший след. Не спорю. Молодец! Сколько времени ты затратил на проверку? — Она пересела за стол и открыла папку с оперативно-розыскным делом.
— Две недели. Но эти две недели стоят того. — Резник прищелкнул пальцами.
— Не зазнавайся. И не забудь про крыши. Вполне возможно, их крышует кто-нибудь из наших. Какой взнос они требуют с рыла?
— Каждое рыло должно им принести в клюве по сто баксов. Есть и другие программы, ну, другой вид страховки, тогда триста баксов, короче, до тысячи долларов.
— Автострахованием они занимаются? Это, наверное, сейчас очень модно среди мошенников, заниматься исключительно автострахованием. — Она улыбнулась, подумав про себя, что такая организация может страховать даже трупы и украденные драгоценности.
— Занимается. Договоры фальшивые. Хотя внешне к форме не придраться, все тип-топ, печати, подписи, адреса, номера счетов, — Слава вытащил из папки договор и помахал им в воздухе.
— А при проверке ни один адрес не подтверждается? Счет не зарегистрирован и печать утеряна? Так? — она тоже достала пачку договоров, взятых напрокат из опечатанной квартиры Кучинского.
— Йес, босс!
Они помолчали, разглядывая договоры, сличая печати, адреса, телефоны, указанные в реквизитах.
— А редакция газеты «Секретный документ» тоже им принадлежит? — спросила Гюзель Аркадьевна, не поднимая головы.
— Да. Со всеми потрохами.
— А какой резон им давать статью на самих себя? Чтобы мы провели проверку по статье в газете и обнаружили, что организация криминальная и имеет влияние на российскую экономику?
— Разумеется. Ты проводишь проверку по статье, обнаруживаешь, сколько у них друзей в правительстве, и навсегда забываешь о глухарях. — Резник многозначительно посмотрел на портрет президента и сразу же отвел взгляд.
— Меня запугать, что ли? Чушь какая-то, — она с сомнением посмотрела на Резника, — что-то не сходится. Не знаю, что не сходится, но, по-моему, ты не прав. Газета, работающая на деньги работодателя, полностью от него зависящая финансово, дает статью, чтобы мы с тобой разоблачили законспирированную организацию. — Она бросила договоры на стол и принялась ходить по кабинету, туда-сюда, туда-сюда, молча отмеривая километры сомнений.
— А куда ты пойдешь с этой информацией? К генералу? Так он тебя прогонит. В Москве предъявишь, как доказательство? Тоже отпадает. Кто тебе поверит? Организация закрытая, но она запросто может для заинтересованных лиц, вроде нас с тобой, дать подобного рода статью, чтобы мы не зарывались, не шли в нужном направлении, дескать, все равно все останется на своих постаментах. Не топчите ножки, ребята, не суетитесь. — Он присоединился к Юмашевой и они вместе ходили по кабинету, мрачные, сосредоточенные, надеясь найти в долгом пути что-нибудь подходящее для новой версии.
— Ладно. Все понятно, хоть ничего и не понятно. Надо ждать Кучинскую. Может, поехать за ней? Поедешь? А то, не дай бог, они и ее замочат. Поедешь?
— Йес, босс! — козырнул Резник. — Хоть на край света.
— Вот и хорошо. Иди, собирайся, оформляй командировку.
— А куда? — он уже взялся за ручку двери, вопросительно уставившись на Юмашеву.
— У Ждановича спросишь, он только что звонил. Я бы и сама съездила, но меня не отпустят, да и твое это дело, по командировкам ездить. Слава?
— Что? — спросил он из-за двери.
— Будь осторожен. Когда вернешься вместе с Кучинской, сразу позвони, я обязательно встречу.
Она нажала кнопку селектора и тихо сказала, прижимая палец к правому виску:
— Саша, надо съездить в изолятор к Ильину, допроси его еще раз, ну, там, покрути пальцами, что ли, ты же умеешь. Проясни один вопрос, помнишь, какой вопрос? Помнишь? Вот и хорошо, удачи тебе!
«Опять проблемы, новые идеи, версии, допросы, объяснения. Просвета не видно, — она тоскливо посмотрела на закрытую дверь, — надо научиться ждать, а я никогда не умела ждать, терпения у меня не хватало, вот и извожу себя тоской и отчаянием. Все будет хорошо, и киллера найдем, и Андрей позвонит, и взыскание с меня снимут, и даже медаль дадут, прикрепят ее на грудь, и она станет моим ожерельем». В этом месте Юмашева густо покраснела и потерла пальцами виски, мигрень все-таки не проходила. Работать надо по совести, а не за награды, и она вновь принялась изучать фотографии, достала из сейфа снимок, выпрошенный на время у Валерки Карпова, и долго рассматривала, сличая, подносила к свету, ставила к лампе, затем сняла телефонную трубку и набрала номер.
— Слава, ты никуда не едешь. Беги сюда. Есть новость. Хорошая или плохая, пока не знаю.
Она долго всматривалась в снимки, закрывая глаза, открывая, словно боялась, что изображения исчезнут и на снимках окажется глянцевое пятно вместо лиц. На фотографиях был заснят в разное время один и тот же человек — Карпов Евгений Владимирович, родной сын назойливой старушки — Карповой Анны Семеновны, отец Валерки, муж Натальи Леонидовны.
«Почему мы до сих пор не отработали эту версию? Какую? — вслух спросила себя Юмашева. — Какую версию? Пришла настырная бабка в отдел милиции с заявлением, долго убеждала, что сын ее жив, нормальный человек разве может в это поверить? Нет, не может нормальный человек поверить, — сама себе ответила Гюзель, — бабку было жалко, согласна, а версии никакой не было, пока не наткнулась взглядом на эти снимки. Сходство можно обнаружить только при внимательном рассмотрении. Значит, Кучинский был знаком с Карповым, они вместе отдыхали, загорали, работали. Если они вместе работали, почему Лесин ничего не сказал? Потому что его никто об этом не спрашивал. Лесина допросить — раз, Коваленко допросить — два, Ждановича отправить за вдовой Кучинского — три. Без этих мероприятий мы никогда не найдем того, кто расстрелял капиталиста Кучинского. Пока я не выполню эти три пункта, личная жизнь для меня не существует и точка».
Она стукнула кулаком по столу и вздрогнула. Стук громом прогремел в кабинете, отдаваясь гулким эхом в стенах. «С таким же громом взорвали “мерседес”, вот это у меня удар», — рассмеялась Юмашева и посмотрела в зеркало, на нее смотрела бодрая и молодая женщина, с живыми глазами, без тени мигрени и сомнений на лице. Резник вошел без стука, не скрывая недовольства.
— Мать, что случилось?
— Славочка, мой дорогой, я тут нашла нечто, что в корне меняет наши планы. За Кучинской пусть едет Жданович, это его работа. А мы займемся своим делом, иди же сюда, не стой у двери, как сирота казанская.