— Передавай ему привет от правильных ментов. — Юмашева аккуратно прикрыла дверь. Перед выходом за дверь она бросила взгляд на книжную полку и незаметно усмехнулась. На полке, прямо над столом Петра Яковлевича, стояли две книги: «Прокурорский надзор в его устройстве и деятельности» и «Кандидаты на судебные должности». Уже в коридоре Юмашева вспомнила фамилию автора трудов — Муравьев, да, кажется, Муравьев Николай Валерианович, видный государственный деятель, обер-прокурор, а в начале двадцатого века он был назначен министром юстиции Российской империи.
«Салага Жданович пальто еще не научился снимать, зато живо интересуется полузабытыми трудами великого прокурора прошлого века», — Юмашева немного погордилась способностями Ждановича, но тут же забыла о нем, эмоции переполняли ее, казалось, что в груди у нее бушует большой пожар, и ей совершенно недосуг обращать внимание на юного прокурора, мечтающего о великой государственной карьере.
«Все осталось позади, — вздохнула она, — расследования, разборки, выговоры и разносы, сроки и операции, ведомственные интриги и склоки, впереди сплошной туман и будущее без всяких перспектив. Наверное, руководство не простит мне романа с Михайловым, как же, попала под самый обстрел наружного наблюдения в весьма сексуальных сценах и позах, хоть кино снимай. Вот кино и сняли, — сама себе возразила Юмашева, — можно в прокат запускать».
Она посмотрела на небо, высоко задрав голову, модная кепка блином шлепнулась на асфальт.
«Какое солнце! Какое небо! Скоро весна, март, промозглый февраль наконец-то закончился. Все проходит на этом свете», — Юмашева подняла кепку, отряхнула с нее грязь и, держа кепку в руке, пошла по Невскому проспекту, глядя сквозь толпу прохожих широко открытыми глазами. Гюзель никого не видела, она смотрела в будущее, и в нем не было сплошного тумана, покрытого пленкой безнадежности. Там, вдали, поверх колышущихся от движения голов, она видела любовь и надежду, и они, как два маяка, освещали ей путь.
Майор устало отстегнул кобуру и вытащил обойму из пистолета. Михайлов молча смотрел на майорские пальцы, ловко пересчитывавшие патроны: раз-два-три. «Кажется, у него одного патрона не хватает в обойме», — подумал Андрей, он сидел в кресле, закинув ногу на ногу, обхватив рукой лоб. Они давно выяснили обстоятельства дела, и Андрей ждал, когда за ним прибудет машина.
— Надо бы к Ждановичу съездить, — нерешительно заметил майор, — неудобно.
— Неудобно штаны через голову надевать. — Андрей стряхнул пепел на пол. — Учти, следователь не должен знать о наших ведомственных делах. Прокуратура вообще ничего не должна знать. Все по легенде — вместе служили, потом учились… Ясно?
Он потер бритый затылок: «Что-то слишком быстро волосы отрастают, надо бы в салон наведаться», — подумал он, ища взглядом пепельницу, но ничего подобного в кабинете не наблюдалось. Майор вел активный и здоровый образ жизни.
— Ясно. Давай съездим к Ждановичу? — предложил майор, засунув обойму в магазин. — Все равно без дела сидим. Объясним вместе, что и как, все-таки преступление раскрыли.
— Не могу. — Андрей Игоревич швырнул окурок в угол кабинета. — Мне еще в парикмахерскую нужно заскочить. Ты лучше скажи, куда пленку дел?
— В сейфе, — майор кивнул на металлический сейф, — очень надежное место.
— Самое ненадежное место — это сейф. Из него кассета может куда угодно попасть. Давай ее сюда, — Андрей Игоревич протянул руку, но рука повисла в воздухе.
— Не могу. Служебные инструкции не могу нарушить.
Наступило тягостное молчание. Оба тяжело дышали, не зная, чем заполнить паузу; криком, матом, руганью.
— Зачем вы снимали на пленку? — спросил Михайлов, продолжая сидеть с вытянутой рукой.
— А кто знал, что ты работаешь по заданию? Кто? Мы вышли на Карпова, потом появился ты, вот и получилась неувязочка. Если бы ваше ведомство не скрыло от нашего, что вы тоже работаете по этому делу…
Они замолчали, явно находясь в замешательстве. «Вот урод, — беззлобно подумал Андрей Игоревич, — снял меня на видео, а теперь сидит и делает вид, что ничего не случилось. Интересно, а у него случались такие истории? Судя по его внешнему виду, вряд ли, кто из женщин позарится на сухого и бесстрастного ипохондрика? Нет такой женщины на свете».
— Почему вы не поставили нас в известность, что тоже вышли на Карпова? Тогда не случилось бы неувязочки, — майор кивнул на металлический сейф, выступом выпирающим из-за угла.
— С каких пор разведка промышленного мониторинга должна ставить в известность ФСБ о своих разработках? Мы вышли на киллера? Вышли. Мы работали и все! Нужно посвящать кого-либо о разработках? — вопросом на вопрос ответил Михайлов и замолчал.
— Пожалуй, нет, — нерешительно ответил майор. — Так вы тоже подозревали Юмашеву? — спросил майор.
— Да, было дело. Подозревали. Ее в Москву вызвали для того, чтобы поставить за ней наблюдение. — Андрей Игоревич откинул голову назад и обхватил ее руками, сцепленными в замок.
— Так вы неслучайно встретились на Московском? А мы до последнего дня были уверены, что ты случайно ее нашел на вокзале, — майор выдавил из себя смешок, нет, не смех, именно смешок, некое подобие смешка.
— Таких случайностей не бывает, майор, — строго сказал Михайлов и замолчал.
Майор понял, что он больше ничего не скажет, ни единого слова. Что-то жесткое появилось во взгляде Андрея Игоревича, жесткое и суровое, что-то не очень понятное, но это «что-то» останавливало майора от дальнейших расспросов с пристрастием.
«Надо же, так облапошить бедную женщину, — подумал майор, снова вытаскивая ни в чем не повинную обойму из магазина и вытряхивая из нее патроны. — Ну, Юмашева тоже хороша, доверилась мужчине с первого взгляда, разве так поступают порядочные женщины? А вот как моя жена поступила бы? Так же? Или нет?»
Майор тупо смотрел на патроны, забыв пересчитать их по третьему разу. Михайлов медленно поднялся из кресла, накинул куртку и вышел из кабинета, не удостоив майора взглядом. Он вышел из серого неприметного здания и посмотрел на небо. «Господи, какое солнце, какое небо! Скоро весна, март, февраль закончился, неужели, эта нудная зима закончилась? Все проходит на этом свете и, слава богу, — обрадовался он, — было бы хуже, если бы все оставалось на своих местах».
Михайлов не знал, что после его ухода майор пересчитал патроны по третьему разу и набрал номер телефона. Он долго ждал, когда абонент соединится, услышав голос, радостно пропел: «Товарищ генерал! Разрешите доложить?».
Потом он долго слушал невнятный голос и, дождавшись, когда трубка умолкла, майор спросил, зажимая мембрану сухой бесстрастной ладонью: «Михайлов ушел. Наблюдение оставить?» Услышав ответ, майор радостно закивал головой, ну, совсем, как китайский болванчик, что явно означало — наблюдение за Михайловым необходимо продолжить и даже усилить.
— Пригнись! — рявкнул Резник. Жигалов послушно сполз, скрючив длинные ноги под сиденьем. Он выглядывал из-под бардачка, чтобы не пропустить самый интересный момент. Из здания прокуратуры вышла Юмашева. Она высоко задрала голову, рассматривая весеннее солнце, видимо, хотела разглядеть пятна на ясном лике светила.
— Что она будет делать? — прошипел Жигалов. — Давай я сбегаю за ней.
— Не надо, — тихо сказал Резник. Он слегка отодвинулся от окна, чтобы Юмашева случайно не наткнулась на него взглядом, — пусть одна побудет. Ей сейчас никто не нужен.
— Что с ней теперь будет? — по-прежнему тихо спросил Саша.
— Кто его знает, — скривился Резник.
Они смотрели на Юмашеву, словно прощались с ней навсегда. Оба тихо вздохнули, когда из ее рук выпала кепка прямо в грязную лужу.
— Как же так получилось? — спросил Жигалов, вытаскивая свое длинное тело из-под сиденья.
— Как всегда, получилось, как всегда. Оказывается, по всем мокрухам работало огромное количество служб.
— И что? Почему они работали тайно? — удивился Жигалов. — Почему нас не задействовали?
— Каждое хотело стать первым. И главным. Сначала они заподозрили Юмашеву, правда, тебе еще рано об этом знать, — Резник подозрительно покосился на Жигалова.
— Ничего не рано! — по-мальчишески задорно запротестовал Жигалов.
— А-а, ладно, учись, молодой, — Резник махнул рукой, — короче, они взяли под наблюдение Юмашеву по одной только причине. Точнее, по двум.
— Какие это причины? — Жигалов проворно бросился на Резника, но тот рукой спровадил его обратно вниз, под сиденье.
— Она была в хороших отношениях с Лесиным. С отцом Лесиным. Раньше они вместе работали. Вот это и вызвало у них почему-то подозрения. А то, что сын Лесина работает в управлении, никому в голову не пришло, как будто так и надо. Ей вменили в вину, будто это она Ильина выпустила. А мы знаем, что это сделала не она, а Виктор Дмитриевич. Так и получилась из всего этого полная лабуда. Одно ведомство следило за другим, второе за Юмашевой, третье еще хрен знает за кем, четвертое за нами, а настоящие преступники ждали, пока мы выйдем на них.
— Получается, что без нас все мокрухи остались бы глухими? — Жигалов опять вырос снизу, как гриб после дождя.
— При чем здесь мы? Очевидца Белькова с Гороховой улицы Юмашева довела до того, что он на весь год уехал в Новгородскую область. Он мне позвонил и сказал, говорит, не могу больше, уезжаю, дескать, эта женщина достала своими расспросами. Она к нему, оказывается, три раза ездила. К бабке с Гороховой раза четыре, к заявительнице с «бородой» пять раз… Пакет с фотографиями она забрала из квартиры Кучинского. С матерью Карпова возилась, не отшила ее, как обычно это делается. Она же дотошная, въедливая, сам знаешь.
— Знаю, — с тяжелым вздохом подтвердил Жигалов.
— Теперь все встало на свои места. И это хорошо. — Резник невольно вздохнул. — Но, представляешь, как ей плохо? Что с ней будет?
— А что с ней будет? — подпрыгнул Жигалов и с удобствами расположился на сиденье.