— Ува-ажи-ыл! — рассмеялся голос в ответ, и только я вздохнул с облегчением, как меня снова огорошили: — Ты что, правда, подумал, что я жаба? Ну, Головастик, ты и фантазёр.
— А кто вы? И почему разговариваете таким голосом, что подумал опять в сказку попал?
— Значит, помнишь, что бывал в моей сказке? — спросила громогласная тётенька.
— Не знаю. Но уже видел одну женщину в костре. И летал вверх тормашками, как… — запнулся я, не сумев подобрать нужного слова.
— Вспомни, в чём была одета? — продолжила насмешки тётенька жаба.
Хотел обидеться на неё, но над головой снова звякнуло. Сразу в памяти всплыло лукошко, валенки, а за ними юбочка. А сверху этого безобразия ещё и платочек плавно опустился, как парашют, и повязался на шее. Широченный, шерстяной, колючий зараза, но тёплый.
— Шутить я и сам умею, но только над сверстниками или родными. Ещё над дедом Пашей. А я сейчас в морок провалился? — вспомнил я о звоночке и решил выяснить, о чём нужно подумать или спросить.
— Называй, как хочешь, но здесь только я тебя слышу, а не дети мои или другие люди. И в прошлый раз, когда ты имя сыночка назвал, я тебе внимала, и я твою просьбу выполнила.
«Батюшки свят, — обомлел я и задрожал. — Со мною мировая мамка разговаривает».
— Правильно мыслишь. Всё я сделала. И пока у детей моих головы от другого кружатся, я за них ответ держу. Да не бойся меня, Головастик. Я женщина не злая, хотя… Имя моё стало у людей недобрым, но и за это на них не сержусь. А посмеяться и сама люблю. Ха-ха-ха-а!
— Значит, если понадобится, я вас в подвале всегда найду?
— Не надейся, что всё время разговаривать буду, или холодом космоса дышать, или жаром своего сердца. И с глупостями лучше не приставай. Без тебя хлопот не оберёшься. Вот когда будешь веселиться да куражиться, и я где-нибудь рядом буду, обещаю. Теперь ступай в мир Даланий, третий по-вашему, по-людски.
— А сейчас я у кого был? — быстро спросил я.
— Как есть, Головастик, — рассмеялась в ответ Кармалия. — У Реводия был. У шестого по-вашему.
Я пулей вылетел из подвала, мысленно благодаря Кармалию, называя её «Мама Кармалия», словно она только что стала моей крёстной матерью.
«Она же мысли слышит, как слова, и скрыться от её глаз не скроешься, потому как на страже Мироздания стоит, — задумался я и снова потерял связь с реальностью. — Значит был у Реводия. Шестой – Реводий. Если двенадцатый по-нашему, а первый по-матерински Скефий, тогда шестой по-нашему, какой по-матерински? Запомню пока так: шестой – Реводий, третий – Даланий.
…Даланий. Вот же имена выдумали. Никаких намёков не найдёшь, чтобы легче запомнить.
Итого: Скефий, Реводий, Даланий. Если имя мамы Кармалии прибавить, уже четыре тайны хранить придётся. Даже больше. Сколько ещё секретов о посредничестве, ради которых ни ушей, ни задницы не жалко?»
— Кто тебе разрешал на улицу выходить? — и снова меня уже привычно поймали крепкой отцовской рукой за ухо.
«Здравствуй, папка Александра-третьего», — поздоровался я про себя, нисколечко не испугавшись.
Сосредоточился и мысленно позвал: «Мир Даланий, прошу тебя сокрыть брата Александра. Прости, что заранее не обратился. Занят был думами о… О работе на твоё благо».
Вот и Москвич. Я снова бросился к нему, чтобы просигналить, но в последний момент передумал: «К чему третьего папку злить?»
— Чтобы дома сидел безвылазно! Время до августа пролетит, не успеешь оглянуться, — грозил за спиной родитель номер три.
Почёсывая ухо, я вошёл в дом по порожкам, заваленным тапками и сандалиями. В третьем мире решил действовать по-другому и из коридора сразу войти в зал, где должен был ютиться местный «умник».
С силой рванул двойную дверь на себя и оказался нос к носу с близнецом. Он стоял у окна и наблюдал за двором, а по его испуганному лицу было видно, что он не очень рад нашей встрече.
— Здравствуй, Санёк. Есть кто доме?
— Ты как?.. Зачем?.. Я же здесь… — залепетал третий.
— В доме кто ещё? — напомнил я.
— Никого. А ты кто?
— Двенадцатый я. Пришёл для спасения человека разумного и третьего по счёту, — попытался шутками расшевелить, а заодно успокоить напарника.
— Уже двоих спас? — вздохнул близнец и обессилено упал на свою-мою кроватку.
«Не порот ещё зад. С поротым бы я так на кроватки не плюхался. И уши у него интеллигентной окраски, а не как у меня красно-партизанской».
— Нет, брат. Я в спасательном деле новичок и работаю в основном ушами и задницей. Успел спасти… Не спасти, а настроить на боевой лад только Александра-шестого.
— Как это, задницей? — не поверил мне интеллигент.
— А так. Готов её под отцовский ремень вместо твоей подложить, —пообещал я. — А уши, сам видишь, уже в ход пошли. Как подвал в твоём мире? Мотоциклирует? Не кисни. Сейчас объяснение будет. Кто у тебя сараем командует? Дед или баба? Или вместе?
— Баба Нюра у меня. Но подвал наш кто-то закрыл… А ты сюда через пещеру? — наконец-то, пришёл в себя напарник и начал задавать осмысленные вопросы.
— Из подпольщиков я. Как Валя Котик. Дай угадаю. Мамка с Серёжкой в Михайловке?
— Д-да. А откуда…
— Знаю? Мне всё знать положено. Только я пока шуточки шучу, а до дела ещё не дорос. Табель учительница приносила?
— Да.
— И оказался он с сюрпризом? То есть, с двойками?
— Да. А…
— Откуда знаю? Включи третьеклассные мозги. Вот я всего пару классов закончил… — сделал я паузу после того, как выделил нужные слова и «третьеклассные», и «пару», но третий, как моргал ничего не понимавшими глазами, так и продолжил моргать.
«Может спутал третий класс и третий мир? — заподозрил я. — Или его Даланий чересчур тугодумством приложил на всякий августовский случай?»
— Следи за губами. Объясняю для бедолаг, попавших под молот сравнивания мировых разниц…
— Не п-понятно. Может, проще скажешь?
— Можно проще. Ты у нас кем работать начал? Посредником между мирами. А что делают посредники, когда видят разницу между своим и чужим миром? Правильно. Они её видят, и всё. У них работа такая, видеть. И видением этим докладывать: «Вот ваша разница». А миры, что делают, когда получают такой доклад? Правильно. Они идут в атаку на эту разницу и ломают ей шею.
— Причём здесь я? — всё ещё не понимал третий.
— Ты у нас чем от остальных посредников отличаешься? А ты у нас пошёл в школу раньше других. Сейчас должен почивать на лаврах выпускника начальной школы и метиться одним глазом в среднюю. А вот фиг тебе, а не средняя школа.
Миры уже вовсю ровняются, поэтому ты попал во второгодники. Как и братец из шестого мира. Поздравляю с таким непоправимым достижением. И никакой август не поможет. А если упрямиться вздумаешь, хуже будет. Так что, закаляй уши и хвост. И над учебниками попрошу не издеваться. Они ещё целый год служить будут. Вопросы? Пожелания? Разойтись!
— Как же это? За что? Я же на четыре и пять, а теперь опять?
— Переваривай, переваривай. Сейчас папка зайдёт и скажет, что в Михайловку едет, так что, давай я тебе фокус покажу, — напророчил я, когда во дворе завёлся Москвич, и полез под родительскую кровать.
— Какой фокус? Ну, какой фокус, а? — пристал ко мне напарник.
«Вот и славно. Хорошо, что не подхожу – открыто, а спускаюсь – закрыто», — думал я, удобнее устраиваясь в дальнем уголке родительской спальни, и всё повторилось.
Глава 22. Командирские выходные
— На Кавказе есть гора, Севастополь видно! На горе стоит ишак, как ему не стыдно…
«Папка веселится, как ребёнок. А чего ему горевать? На дворе август, а это его любимый месяц. И машина у него теперь, хоть куда. Что ему до моих тайно-секретных дел? Рулит себе на Москвиче-403 и едет не куда-нибудь, а на рыбалку, на любимый канал. Ещё и песенки распевает.
В августе на этом канале начинается жор, и рыба клюёт, как сумасшедшая.
Я, конечно, рыбалку люблю. Только не канальную. На этой речке меня в дрожь бросает от одного её вида. Уж на ней мне точно не до рыбалки.
Во-первых, обрывы вместо берегов. Не просто обрывы, а кручи до десяти метров высотой.
Во-вторых, кругом голая степь. И степь ещё пустыннее, чем на Кайдалах, хотя они не так, чтобы далеко друг от друга. В-третьих, там нужно ловить здоровенным бамбуковым спиннингом шестиметровой длины, да ещё с катушкой, на которой при забросе наматывается борода. Леска запутывается клубком так, что распутать её может только отец. А после каждого заброса его не позовёшь, особенно в августе, когда жор, и он занят охотой на сазана.
Вот и приходится сидеть у машины и караулить её. А главная моя задача – не свалиться с обрыва в быструю реку. Правда, отец всегда останавливается неподалёку от спусков к воде, которые служат водопоями баранам, коровам, гусям. Заодно и нам можно посидеть у воды, помыть руки, рыбу для ухи разделать.
Да что там. Мне тоже нравится канал, только сейчас совершенно некогда из-за посреднических проблем. Вот и сижу насупленный на заднем сиденье под принуждением. Глазею с недовольной рожей, на куриную попу похожей, на мир свой любезный, которому стал полезным. На Скефия ненаглядного.
Вон какую он тучу смешную на небе смастерил. Как борода. Вот брызнет из той мирной бородки, и раскиснут дороги в Каменнобродке. Они там из глины сделаны, а как она на колёса наматывается, я уже не один раз видел.
Но делать нечего. Меня почти силком закинули на заднее сиденье, заполировали сумками с провизией, и строго попросили не капризничать, а если буду себя хорошо вести, по дороге в награду обязательно сорвут шляпку подсолнуха.
…Спасибо. Это я тебе, Скефий. Не помог отделаться от рыбалки из-под палки. Так что рыбка с тебя.
Ты это… Ты чего удумал? Зачем тучу изнутри осветил? Молнией шарахнул, что ли? Скефий, друг, я пошутил. Не нужно над рыбкой издеваться. На берег же в меня ею кидаться не будешь? Я только около машины посижу, посторожу. В крайнем случае рядом с водопоем. И спиннинг закидывать буду только так, для вида. Чтобы катушка не крутилась, самое главное.