А рыбки папка наловит. На канале его стихия. Он там всё знает. И то, что на перекате усач клюёт, а в ямах сазан. И что там голавли огромные ловятся, судаки, подлещики, пескари, прочая рыба.
И канал тот вовсе не канал, а вода Кубань-реки, которая пришла туда потому, что ей велели большевики. Это я прочитал на плотине, когда мы в Домбай ездили: “Течёт вода Кубань-реки, куда велят большевики”.
Только большевики оказались до воды очень жадные, всю её из речки вычерпали и отправили в ставропольские степи. А пустое русло Кубани уже ниже по течению наполняют другие речки и речушки. Малый и Большой Зеленчуки, Бечуг, Овечка, Уруп…
В Армавире Кубань уже похожа сама на себя, только рыбы в ней не половишь. Течение, мелководья, перекаты, другие неудобства. А вот, после того, как вода сходила, куда посылали, её сбрасывают потом в настоящую речушку под названием Егорлык. Теперь эта вода-водица так разъела глинистое дно Егорлыка, что речка ушла глубоко в землю. Поэтому берега стали обрывистыми, как в американском каньоне. Но название “канал” прижилось. Особенно среди рыбаков, приезжающих за кубанской рыбкой.
…Здравствуй, Змеиная гора. Спасибо за доброту, за ласку. За зайчиху и за тушканчиков. Ещё спасибо, что змей придержала, пока Скефий меня в космос не запустил и с тебя вниз не опустил.
…Ещё немного и будем в станице Каменнобродская, а там, куда развесёлый ухарь-купец… Нет, не купец. Ухарь-отец. Так сойдёт. Куда развесёлый ухарь-отец захочет, туда на Москвиче и проскочит.
Складно, конечно, но с семечками меня надули. Ведь были поля подсолнечника перед Горькой балкой. Были. Я тогда что, молнии в тучке запускал? И ладно. Потерпим канал пару дней и до дома. А там папка на работу и будет руки широко разводить, рассказывая о размерах усачей и голавлей. А я буду залечивать души, раненые в уши и задницы.
Теперь я не пессимист. Теперь мне нельзя им быть. Но внутри, конечно, так и остался песси-мистером. И когда в начале июля собирал десятерых семилеток, чтобы объяснить, как себя вести со второгодниками, понял, что чужая задница мало чешется. В глазах у бойцов тогда ничего, кроме злорадства, не прочитал. Может, не верил в свою команду, поэтому невнимательно читал? Скорее всего так и было.
…Здравствуй, Каменнобродка. И совсем ты не у… А как там Скефия бородка? Это я про тучку. Без обид. Пусть этим рыбакам, папке и дядь Вите, за шиворот чуть-чуть, но брызнет. Правда, им хоть камни с неба, лишь бы никто рыбалке не мешал. Увлечённые люди в этом смысле. И работают на заводе в одном цеху. И знакомы с малолетства: я на фотках видел их мелкими артистами-футболистами.
…Здравствуй, канал. Как ты без меня, не скучал? А я-то, как люблю тебя ненаглядного. Ничего не поделаешь, потерпи пару дней, не больше. Договорились? Договорились.
Это место мне знакомо, я на этом речном повороте не одну рыбалку загорал. Я в этом смысле заядлый автосторож. Матёрый, как…»
— Всё-всё, выгружаюсь, не кричите. Сазанов распугаете.
«Вот приставучие. Скорей бы разошлись по кручам да закинули свои спиннинги. Они, когда с удочками в руках, такие смирные, такие тихие. Не налюбуешься на них».
— Нет-нет. Всё, что нужно, уже вытащил. И мне ничего привязывать не надо. Я, просто, поваляюсь на бережку.
* * *
— Мама, расскажи сказку.
— Какую, сыночек?
— Про змею волшебную и мудрую, которая решила жизнь на земле прожить.
— Ну, слушай, родной.
Народилась в далёком-предалёком месте волшебная змея. Из чудо-яйца народилась, как все её родственники нарождаются. Но была она не совсем змеей, а змеиным духом. Только вот, никак не отваживалась спуститься на землю, чтобы стать простой змейкой, как до неё сделали братья и сёстры.
Видела она с неба, что прожили они свои земные жизни очень быстро, и все, как один, погибли безвременно. Кто от палящего солнца сгинул, а кто от лютого холода. А кого хищные птицы склевали безжалостно. Вот и не хотелось ей повторять таких страданий, но, всё равно, надлежало змее пройти земной путь, который был ей предначертан.
В пути том она должна была совершить чудо, и вернуть всё на круги своя, а самой потом жить вечно. А сделать предстояло всё так, как в древней легенде было предсказано.
Надлежало ей в смертном обличье так в землю зарыться, чтобы на поверхности остался один только хвост, а голова бы снова вышла наверх и попала прямо на кончик хвоста, чтобы получилось у змеи за него ухватиться и замкнуть себя в вечном круге бытия. Только тогда бы смогла она не бояться никого и ничего. Только тогда бы годы не были безжалостными к ней. Ни холод, ни зной бы её не страшили, ни хищные птицы.
Думала она, думала, и решила схитрить. Сговорилась с мышкой, чтобы та ей норку прорыла, да не простую, а особую. Чтобы был в ней вход, в который змея могла заползти, схоронившись и от палящего солнца, и от зимней стужи, укрывшись от хищных глаз. А после хода была норка-дорожка, и вела бы она на поверхность так, чтобы смогла змея высунуть голову и поймать свой хвост. И длина у той дорожки была точно такая, как и длина у нашей змейки.
Столковались, так и сделали. Мышка норку прорыла, а змея приняла смертный облик. Вот только забыла она, что змеи всегда шкуру теряют-меняют, ползая по земле, и ждут потом, когда новая упрочится, чтобы снова ползать. Так и наша змея, пока подползала к мышиной норе, потеряла шкуру и остановилась в кустах обождать, покуда новая не окрепнет. А когда снова в путь отправилась, оказалось, пока ожидала-пережидала, сама-то и выросла, прибавив в длине. И норка мышиная теперь никак не может ей помочь, потому как, стала короткой.
«Не беда, — решила змея. — Сама в этой норке глубже зароюсь, а потом попрошу мышку сбегать и посмотреть, где хвостик, и тогда дальше прокопаю и схвачу его».
Так и сделали. Влезла змея в норку, зарылась поглубже и послала мышку посмотреть, куда её хвостик смотрит. Мышка сбегала, посмотрела, а по возвращению доложила: «Направо смотрит». Прокопала змея направо, но, увы. Пока возилась, хвостик вильнул и теперь налево смотрит.
Воротилась змея назад и послала мышку опять. Мышка снова сбегала, вернулась и сказала: «Теперь прямо смотрит». Прокопала змея прямо, высунула голову, а хвостик налево смотрит. Вползла назад и снова послала мышку посмотреть, куда её хвост повернулся.
Так мышка бегала-бегала, смотрела-смотрела, но так и не смогла подсказать, где будет змеиный хвостик. Пока змея копала в сторону, указанную мышкой, змеиный хвост, куда хотел, туда и поворачивался. И ничего поделать они не могли.
Устала мышка, умаялась и попросила змею съесть её, а потом самой, куда захочет, туда и рыться в поисках хвостика.
Змея так и сделала. Съела мышку, а вскоре и сама околела. Так и не смогла она, что с мышкой, что без мышки найти свой хвостик и прикусить его.
С тех самых пор у змей с мышами пошла смертельная вражда.
Но и у людей змеиные проблемы случаются…
Ты не спишь ещё, Александр?
— Сплю, мама Кармалия. Сплю…
* * *
«Утро. Рыбалка. Я сторож. Красота. Выспался… Как змея в норе. Ещё и мышкой перекусил. Что это мне приснилось? Змеи, которые узнавали о своём будущем, а из-за этого оно виляло хвостом и не сбывалось. К чему привиделось? Я же после ужина такой радостный был, что согласился утром порыбачить.
Вот он, спиннинг. На капот Москвича облокотился и хвостиком змеиным в небо тычет. Там дяденька Скефий. Там. Бери меня и иди к воде. Всё равно поймаешь то, что не хочешь. И о будущем не загадывай. Всё одно, не сбудется. Никакие мышки не помогут.
Зачем мне это? Я что, на ночь мультик про змей заказывал? Про что сон хотел посмотреть? Про будущее? Нет. Я к зимнему костру просился, со Скефием поболтать. Это помню. А про змей ничего не просил.
Ладно. Иду леску намочить и сразу обратно. Мне за эти дни нужно о многом подумать. И совсем не о змеях с мышами.
…Фу! Мышей кушать. Это же надо. Расскажи кому, плеваться неделю будут. Ну всё, бамбуковый ты наш, не махай хвостом. Уже иду».
* * *
— Где ты столько усачей надёргал? Батюшки! Видал, Григорьевич, что сын твой учудил?
— Что он опять отчебучил, Тимофеевич?
— Рыбы наловил, пока мы за сазанами ходили. И никуда от машины не отходил? Ты что, весь хлеб на них потратил? Нет, хлеб, вроде, целый. На что ловил, признавайся.
— Каких кузнечиков? Которых здесь нашёл? Во дела!
— И что теперь с этаким уловом делать?
— Нет, домой не поедем. И не проси. Завтра. Завтра, тебе сказали! А сегодня иди чисть рыбу. Сделаем двойную уху.
Научишься. Наловил – иди и… Ты про уху? Очень просто: сперва мелких усачей сварим, достанем из кипятка и помнём ложкой. Сок обратно в уху выльем, а жом выкинем. Потом крупных на куски порежем и в том же бульоне сварим. Губы слипнутся, обещаю…
Да не ной ты. Иди и чисть! На следующие выходные опять на это место приедем.
Как не поедешь? Смотри, сколько наловил.
Какие ещё дела? Секретные?.. Тимофеевич, у тебя такие же балбесы подрастают, которых зимой не заставишь учиться, а летом не упросишь на рыбалку?.. Тоже такие? Наливай по рюмочке, пока этот рыболов над рыбкой издевается. Всё одно же, нам с тобой придётся чистить.
Глава 23. Зарифмованный август
— Деда, угомонись. И я такого не ожидал. Нет, не знаю его. Ну, прости-извини. Это же не я сказал, а он, — успокаивал я разбушевавшегося учителя-мучителя.
Подумаешь, какой-то малолетний жиган из нашего района проходил мимо Америки с седоком на штатном месте и огрызнулся матом, мол, не его это дело, что он такой молодой, а уже с цигаркой в зубах. Дед и осерчал так, что перья дыбом встали. Только матерщинника этого давно след простыл, а мне сиди, слушай его.
Не принято у нас на Кубани материться ни дома, ни на улице. Где-то там старшие, может, ругаются, но при нас, ребятне, никогда. Лично я такого не видел и не слышал. А вот шпана с Примой в зубах, та сквернословит, это правда.
— Те, кто матом лаются, потом в аду прохлаждаются! — выдал дед первую за утро присказку.