иную природу, гнало их вперед. Это было что-то схожее с дурным предчувствием. Которое невозможно рационально объяснить, но которому трудно не верить. Казалось, что если только они задержатся хотя бы ненадолго, то никогда уже не смогут покинуть этой гигантской криогенной лаборатории. Они ведь даже не знали, как называется город. И не хотели этого знать. Для них это место было «Зоной 33». И только. Никакой персонификации. Никаких деталей, способных запасть в душу.
Когда впереди, в просвете улицы, показались ворота стадиона, на открытом футбольном поле которого квестеров ожидал вертолет, все повеселели. И рюкзаки с кофрами тоже вроде как сделались легче. Группа почти вернулась в Центр. Теперь уже ничего не могло случиться. Брейгель начал напевать какой-то жизнерадостный мотивчик, вставляя порой фламандские слова, похожие на радостные возгласы. А Орсон в который раз начал рассказывать анекдот, который все никак не мог довести до конца из-за сложностей с переводом английского юмора на русский язык.
Все закончилось, будто оборвалось, когда они миновали ворота и через проход для игроков вышли на поле.
По счастью, в момент катастрофы на стадионе не проходили никакие мероприятия. Иначе бы спортивный комплекс превратился в гигантский склеп. Лишь у пустого постамента, на котором было выбито имя «ЛЕНИН», лежал закоченевший труп дворника, мертвой хваткой вцепившегося в метлу. Да на беговой дорожке упали замертво, сраженные убийственным холодом, четверо тренировавшихся там спортсменов.
Все было мертвенно тихо и безжизненно.
Однако дверь пассажирского отсека вертолета была открыта.
Камохин сделал знак Брейгелю, сдернул автомат с плеча и снял с предохранителя.
– Оставайтесь здесь! – велел он ученым.
– Что случилось? – попытался схватить его за локоть Орсон.
– Не знаю.
Орсон опустил на землю кофр и растерянно посмотрел на Осипова. Тот так же непонимающе пожал плечами.
Стрелки с автоматами наперевес подбежали к вертолету.
Брейгель запрыгнул в открытую дверь пассажирского отсека. Камохин – в кабину пилота. Через минуту оба показались снова. Камохин махнул рукой, давая знать, что можно подойти.
«Чертовы маски, – уже в который раз подумал Осипов, – из-за них невозможно понять, чего следует ожидать».
– Плохие новости, – сообщил Камохин, не дожидаясь, когда ученые приблизятся. – У нас нет транспорта.
– А это что? – Орсон возмущенно махнул рукой в сторону вертолета.
В отличие от него Осипов сразу, по интонациям голоса, что ли, понял, что Камохин не шутит. Причина пока была не ясна, но дело, похоже, действительно приобрело дурной оборот.
– Это никуда не полетит, – ответил Камохин.
– Как это, не полетит? – Орсон кинул вещи на землю. – Почему не полетит?
Камохин сделал шаг в сторону. И ученые увидели пилота. Он сидел на своем месте, скорчившись и уткнувшись лбом в приборную панель. Его теплозащитная маска была перемазана кровью.
– Черт!.. – в отчаянии взмахнул руками Орсон. – Проклятие!.. Ад и преисподняя!..
– Он сам это сделал? – спросил Осипов.
– Нет, – отрицательно качнул головой Камохин. – На него напали. По всей видимости, мародеры. Не знаю, что они тут рассчитывали найти, но все, что смогли, сломали. Бензобаки пробили. Забрали только два дополнительных комплекта одежды с подогревом.
– Ты же говорил, что мародеры только по окраинам зоны шарятся?
– Говорил. Я и сейчас в толк не возьму, какого черта они сюда забрались?
Осипов посмотрел по сторонам. Как будто хотел убедиться, что мародеры, убившие пилота, не сидят на зрительских трибунах.
– В центре больше банков, ювелирных салонов, дорогих магазинов, – заметил Брейгель. – Что еще может представлять интерес для мародеров?
– Если все будет продолжаться, как сейчас, то скоро банка консервов будет стоить дороже, чем кольцо с алмазом в двадцать четыре карата, – маска Орсона мрачно усмехнулась нарисованной улыбкой.
– Должно быть, у них есть какое-то средство передвижения.
– Ни одна машина на таком холоде не заведется.
– Но есть ведь спецтранспорт. Снегоходы… Или как их там?.. Снегокаты?
– Да какая, на фиг, разница? У нас нет ни того, ни другого! Связи тоже нет! Как выбираться будем?
– Спокойно! – поднял руку Камохин. – Не суетитесь! Выберемся!
– Да? Каким же образом?
– Пойдем пешком.
– Ты в своем уме?!
Орсон, казалось, готов был наброситься на Камохина с кулаками. Как будто это он был виноват в том, что случилось. Хотя досталось бы при этом, конечно, Орсону. Но ему, похоже, было все равно.
– А что, я произвожу впечатление идиота? – спокойно ответил Камохин.
– Ты вообще не производишь никакого впечатления! – помахал у него перед глазами перчаткой Орсон. – У тебя маска на лице!
– В общем так, товарищи ученые, всю свою поклажу оставляете в вертолете.
– У меня носитель с очень важной записью! – вспомнил о съеденной потусторонним монстром камере Осипов.
– Я сказал, все оставляете в вертолете, – повторил Камохин. – Никуда ваше добро не денется. А как доберемся до Центра, сюда отправят другой вертолет, чтобы забрать ваши бесценные результаты исследований.
– Послушайте! – возбужденно взмахнул обеими руками Орсон. – Но ведь если мы не вернемся вовремя, за нами пришлют спасателей! Значит, нам остается только дождаться их! Здесь, возле вертолета!
– Не пришлют, – обескуражил его Камохин.
– Почему?
– Потому что это не предусмотрено правилами. Если группа не вернулась из квеста, значит, ее больше нет. И некого спасать.
– Но это неправильно!
– Скажи об этом господину Кирсанову, когда вернемся.
– Брейгель! Ну а ты чего молчишь? – Орсон протянул руку фламандцу, будто прося милостыню.
– А что я должен сказать? – непонимающе пожал плечами тот. – Бамалама, Док!
– Ты тоже считаешь, что мы должны сами, пешком, выбираться из зоны?
– А есть варианты?
Орсон беспомощно всплеснул руками.
Камохин присел на подножку пассажирского люка, положил на колено открытый планшет и включил карту города с прилегающими окраинами.
– До окраины города нужно пройти всего-то около десяти километров. Оттуда до границы аномальной зоны еще около сорока километров по открытой местности. За день можно было бы дойти. Но у нас осталось менее трех часов до темноты. Ночью температура воздуха упадет ниже ста градусов. Это даже для нашего спецснаряжения может оказаться перебором. Да и топать в темноте по улицам города, где на каждом шагу трупы и разбившиеся машины, не очень-то сподручно. Так что нужно найти место для ночевки. Завтра выберемся из зоны, свяжемся с ЦИКом, и вот тогда уже будем ждать спасателей. В тепле и на травке.
– Я есть хочу, – голос у Орсона был обиженный.
– У тебя в спецпайке есть шоколад. Сунь под маску и жуй. Нормально поедим, когда найдем место для ночевки. С собой берем только оружие, боеприпасы, запасные батареи, чтобы дубу не дать, ну и еду, разумеется. Мародеры оставили ящик с экстренным пайком. Должно быть, решили, что это обычные консервы, каких в любом магазине полно. Да только магазинный товар и топором не разрубишь. А у нас в пайке замечательные саморазогревающиеся пакеты и банки из армейского спецпайка. Так что раскидывайте их по рюкзакам, и вперед.
Осипов не считал попытку пешком выбраться из зоны безумием. Тем более, что, как верно заметил Брейгель, выбора у них все равно не было. Он вообще чувствовал себя до странности спокойно. Настолько, что сам удивлялся собственной невозмутимости. Собственно, ничего ужасного в том, что случилось, не было. За исключением смерти пилота, разумеется. Они были живы и здоровы, у них было тепло и еда. Значит, у них имелись все шансы выбраться из этой проклятой климатической аномалии. Правда, Осипов подозревал, что после этого приключения он долго будет недолюбливать зиму со всеми ее снегами, метелями и морозами.
– Так, может быть, и перестрелка у нас была не с «серыми», а с мародерами? – спросил он у Камохина.
– Я еще в состоянии отличить человека от «серого», – ответил тот, укладывая в рюкзак серебристые пакеты с армейским пайком.
– А «серые» – не люди?
– «Серые» – это «серые». Кто они такие, пускай вон Док разбирается. Это по его части.
– Я еще ни одного «серого» не видел, – недовольно буркнул Орсон.
– Ну, будешь продолжать в квесты ходить, так непременно увидишь, – пообещал Брейгель.
– Что-то меня эта идея более не привлекает, – Орсон патетично раскинул руки в стороны. – Мне, как биологу, здесь нечего делать! Я даже труп вскрыть не могу!.. Да и зачем? И без того ясно, от чего все они умерли.
– Это первый квест нашей группы, – объяснил Камохин. – Можно сказать, тренировочный. Поэтому и зона была выбрана, что попроще. Собственно, нам тут и делать-то нечего было, кроме как пакаль отыскать. И если бы не мародеры, тудыть их в грязь… Есть такие зоны, в которых биологам одно раздолье. Аномалии бывают не только климатические. Так ведь, Док-Вик?
– Пространство и время на пару сошли с ума. – Осипов закинул полупустой рюкзак за спину, защелкнул крепление на груди и попрыгал, чтобы проверить, хорошо ли подогнаны лямки. – И вытворяют, что хотят, не подчиняясь никаким законам и правилам. Поскольку теоретически число возникающих разломов пространственно-временного континуума ничем не ограничено, то и вариантов того, что можно встретить в той или иной аномальной зоне, практически бесконечное множество. Наша зона, пожалуй что, действительно одна из самых простых и незатейливых возможностей невозможного.
– Значит, чисто теоретически, в одной из аномальных зон я могу встретить своего давно умершего прадедушку? – спросил Брейгель.
– Чисто теоретически, Ян, ты можешь встретить даже себя самого, – улыбнулся под маской Осипов. – Вот только практически вероятность такой встречи ничтожно мала.
– Нет, встретиться с самим собой я бы не хотел, – подумав, отказался от такой перспективы фламандец.