– Так гранат-то почти нема… – я потряс списком, что мне дал Шигаев. – Чем воевать-то?
– А что с пушками и егерями? – поинтересовался Ефимовский. – Как назовем полки?
– Назовем без затей… – я помахал Шигаеву рукой, подзывая к себе. – Первый оренбургский и второй. Егеря будут, но чуть позже. Для них надо выбирать опытных, метких стрелков. Можно бывших охотников. Артиллерию из полков уберем. Это будет особый род войск. Федя Чумаков начальствовать там будет.
Я замолчал, задумавшись. Не забыл ли чего?
– Знамена вручу позже, после присяги. И когда сможете показать хоть что-нибудь. Стрельбу поротно и штыковой удар. Даю вам седмицу.
– Никак не возможно! – одновременно пошли в отказ Подуров с Ефимовским. Вот как быстро спелись!
– Нам сегодня-завтра мундиры да амуницию с ружьями получить. Подогнать все. Расквартироваться также время займет, – начал мне объяснять прописные истины бывший граф.
– Пустых домов от дворян в городе полно осталось, – отмахнулся я. – Разместитесь. Что еще?
– Потом солдат помыть в бане надо, – подхватил Подуров. – Выбрать артельщиков да старшин, чтобы те могли получить харч со складов…
– А вот Максим Григорьевич нам и поможет… – я похлопал подошедшего полковника по плечу. – Пока капралы да поручики знакомятся с ротами, пойдемте в арсенал да цейхгауз. Посмотрим, чем воевать будем.
Военные склады были полны. Чего тут только не было – камзолы, мушкеты во множестве, запасы свинца, палашей, сабель… Первым делом я, разумеется, рассмотрел ружья, которые будут выдаваться в полках. Фузеи показались мне очень примитивными. Запаянный с одной стороны ствол, уложенный в деревянное ложе. Прихвачен железными скобами. Курок с полкой и замком, кремни, прицельная узкая пластина, приваренная сверху ствола, и еще один замок для штыка. Мушки нет, зато есть ремень, на котором носят мушкет. Ружья в основном производства тульских заводов, но есть и уральские экземпляры. Нарезных штуцеров нет вообще – слишком дорогое удовольствие для обычной пехоты.
– Вот что, Максим Григорьевич, – я вдруг вспомнил одну важную вещь, – я слыхал, что, если хранить порох смешанным с древесным углем, он не взрывается, только горит. Проверь это. Если правда, то нужно внедрить эту новацию, а перед боем смесь всегда просеять из бочки в бочку можно.
Генерал, полковник и капитан посмотрели на меня с удивлением. Нет, ну а что вы хотели? Один «раскаявшийся» офицер, мучимый совестью, и весь пороховой обоз армии перед боем с правительственными войсками взлетает на воздух. Возможно, вместе с самим офицером. Но мне-то от того не легче!
– Пруссаки так делают, – опять присочинил я, развивая свою легенду. – Фридрих в письмах мне рассказывал.
Под отвисшие челюсти я прошел в склад, где хранилась военная форма. Тут тоже был свой ГОСТ, а точнее воинский артикул. Нательное белье – рубаха с панталонами, белые чулки, короткие штаны, которые тоже именуются панталонами. Грубые ботинки, голенища. Последнее – специальный кусок кожи, который пуговицами закрепляется поверх чулок. Камзолы. Красного, зеленого и еще каких-то цветов. У каждого полка может быть свой. На шею повязывается черный нашейный платок. Видимо, чтобы не натирал ворот камзола. Или еще по какой-то причине. Цвета платков тоже различаются. Черные у пехотинцев, цветные – у подпоручиков, поручиков и так далее. Сверху камзола – кафтан. И в случае сильных дождей или морозов – еще и епанча. На голове – треуголка, которая могла превращаться в треух. Вместо ремня солдаты повязывают пояс с кистями. На него вешают шпаги. Они полагаются даже рядовым мушкетерам.
– Шпаги фузилерам не выдавать, – отдал распоряжение я, – В атаке хватит и штыка.
Собственно, лет через десять такой же приказ по армии отдаст новый фаворит Екатерины – Потемкин.
Шигаев и Подуров равнодушно кивнули, Ефимовский возмутился:
– Зачем рушить воинский порядок?
– Это не порядок, а абсурдит, – козырнул я слабым знанием немецкого. Чем заработал еще удивленных взглядов.
– Ну какие из крестьян фехтовальщики? Вот вы, Ефимовский, сколько учились шпаге?
– Лет пять, больше шесть, – задумчиво ответил капитан.
– Вот! – я назидательно поднял палец. – Зачем мушкетерам из бывших крестьян шпага? Учите штыковому бою крепко, и до нее дело не дойдет. Можете выдать кинжалы или ножи. Для самого крайнего случая. Шпага дура – штык молодец! – заканчиваю я разговор с военачальниками переделанной максимой Суворова.
Глава 7
Всю следующую неделю я тружусь аки пчелка по двенадцать-четырнадцать часов в сутки. Сильно спасают Ваня Почиталин и Немчинов. Последний и вовсе прописался в моей приемной – поставил стол, по моему совету завел журнал приема посетителей. Появилось минимальное планирование. Аристарх Глебович также выполняет роль походного казначея. Я выдаю ему общую сумму на те или иные расходы – он уже оформляет все документы, росписи и реестры. Всего в подвалах Рейнсдорпа оказалось около двухсот тысяч рублей.
Кроме двух секретарей, обзавелся персональными охранниками. Во-первых, десяток Афанасия Никитина из зарубинской сотни вместе с ним самим. Гвардейцев Мясникова пришлось отдать Шигаеву, а совсем без охраны оставаться не хотелось. Так что пришлось забирать Афанасия. Во-вторых, выписал себе двух казацких близнецов – Игната и Ерему. Эти двадцатилетние лбы – сыновья генерала Творогова, который, став воеводой, развил бурную деятельность. Окончательно прекратил грабежи и разбой в городе, вернул торговлю на рынках, стал возрождать губернский штат служащих. Для чего, после нескольких моих намеков, объявил призыв грамотным людям. Положил им оклады. Некоторые дворяне, которые прятались по подвалам да чердакам, откликнулись. Кушать-то хочется. Как миленькие принесли присягу вместе с другими горожанами, написали отказные письма. Творогова я опасался, поэтому решил взять негласных заложников – его сыновей. Разумеется, под соусом престижной службы государю. Их же я собирался увезти в своей свите с собой из Оренбурга. Поди потом – предай меня.
Опасался я и Лысова. Поэтому, как только было закончено формирование новых казачьих частей, раздергал его полк на части. Одну сотню казаков и одну башкиров под командованием Хлопуши отправил брать два ближайших к Оренбургу завода – Белорецкий братьев Твердышевых и Авзяно-Петровский дворянина Демидова.
– Никакого разбоя не учинять! – инструктировал я ссыльного. – Ничего не разорять и не рушить. Повесил управляющего, принял присягу у заводских. Кто изъявил желание в полках послужить – забрал с собой. Иные, приписные крестьяне похочут уйти по домам – пусть идут.
– Так ведь завод встанет, – дельно заметил Хлопуша. – Кто же тебе, царь-батюшка, ядра да мортиры лить будет, ружья делать?
– Не встанет. Соберешь главных мастеров. Скажешь, что завод нынче ихний. В паях. Ты у сержанта-то грамоту выучил?
– Заканчиваем азбуку… – ссыльный тяжело вздохнул. – Капрал Долгопят в полк просится, умаялся со мной. Подговорился с сержантом Неплюевым, что твои указы спомогал писать. За деньгу малую учить меня будет.
– Проведи сбор мастеров, – продолжал инструктировать я. – Пущай сразу паи запишут и казну Демидовых да Твердышевых арестуют себе. С нее платят крестьянам. Я же буду выкупать ядра да прочие изделия за твердую цену в казну. А они уже делить доход по паям. Цены возьмешь у Немчинова.
– Так-то может и ладно будет, – согласился Хлопуша.
– Будет, будет. Дай сразу урок мастерам. Нужны поперву не пушки и ядра, а всякий артельный струмент – лопаты, пилы, топоры. Пусть делают до нескольких тысяч.
– Почто так много?
– Каждому пешцу дадим короткую лопатку, обрезанную. Сделаем в ротах размысловые капральства. Переправы строить, апорши рыть…
– Уразумел, – кивнул Хлопуша. – Колик у меня сроку?
– Седмица, больше две. Потом Катькины войска пожалуют.
Еще две лысовские сотни во главе с полковником я направил брать до конца крепости Верхнеяицкой линии. Служили там большей частью казаки да «инвалиды» – старые солдаты. Вряд ли можно было ожидать там сильного сопротивления. Скорее всего на мою сторону еще перейдет изрядно воинских частей.
Последняя сотня казаков и две сотни татар со старшиной Мустафановым поехали в сторону уральских заводов. Я пока опасался раздергивать войска и двигать полки в соседние губернии – мне еще с Каром разбираться да Яицкий городок штурмовать, но заводы… это созревшие яблоки, готовые упасть в мои руки. Почему бы не подергать за ветки?
– Ежели встретишь сильное сопротивление заводских солдат, – советовал я Мустафанову, – отступай. Ну а как местные за тебя, нападай.
Дальше шла та же самая инструкция, что я давал Хлопуше.
Каждое мое утро начиналось одинаково. Под окнами раздавались команды капралов, пехотные роты принимались месить снег на площади. Где-то в обед первый и второй оренбургские полки менялись местами, тренировать штыковую. Уже вечером, в свете костров проводился обстрел.
С ним была проблема. Искры, вырывающиеся от сгорающего пороха, поджигали бороды бывших крестьян. Офицеры настояли на бритье, и это вызвало первый конфликт. Ведь царь-батюшка в своем указе пожаловал не только волей, но «крестом с бородой». Пришлось лично выезжать в полки, разъяснять политику партии. Сказал, что и сам буду бриться, пока не отвоюю у «немки» отчий престол. Сказано – сделано. Оставил только усы подковой, а под это дело подстригся коротко, почти под ноль. Это вылилось в сложное мероприятие с поиском нормальных ножниц, но мероприятие того стоило. Сразу решился вопрос с паразитами.
Окружающий народ впечатлился, начал повторять.
Порадовало, что пехотинцы не только удачно подогнали всю амуницию и форму, но и закрепили на треуголках красные ленты. Некоторые даже дополнительно повязали на рукава. Офицеры морщились, но терпели. Хотя тот же Неплюев – новый учитель Хлопуши – не выдержал и тоже сделал себе красный бант на камзол.