– Они, они. Используй вместе с Петром Ивановичем деньги за картину на создание литографной мастерской. И я вас возблагодарю дополнительно.
– Может, стоит начать с простой печатной типографии? – осторожно спрашивает Рычков.
Типография нужна. Очень нужна. Но я надеюсь, что она у меня будет. И не одна. В Казани. Нет смысла вкладываться в ее создание здесь.
– Надо все крепко обмыслить, – согласно киваю я. – Пока делайте, как я велел.
Глава 13
– Ты посмотри, что делается! – Два лакея тайком наблюдали из приоткрытого окна дворца, как на гатчинском плаце бушевал Павел I.
– В пятой шеренге капрал – коса не по мерке. За фронт! Сей же час за фронт!
Капрала подводят к Павлу.
– Что у тебя на затылке, дурак?
– К-коса, ваше высочество, – заикаясь, произносит солдат.
– Врешь! Хвост мышиный. Мерку!
Подают палочку для измерения кос. Павел лично меряет.
– Вместо девяти вершков – семь! Букли выше середины уха. Пудра ссыпалась, войлок торчит. Как же ты с этакой прической во фронт явиться смел?!
Лакеи переглядываются.
– Что это он так зверствует?
– Вестимо что. Письмецо его папаша прислал. А Панин перехватил. Да все известно стало, весь двор шепчется.
– Побойся Бога! Какой же Емелька ему папаша? Петра Федоровича аж одиннадцать лет назад как Орловы удавили.
– А вот и нет! Сбег он. Как бог свят, сбег. А теперича, наскитавшись по Рассее под именем Емельяна Пугачева, решил вернуть себе престол. Зовет, вишь, сынка-то к себе. А немка-то не пущает. Вот он и бесится.
Павел тем временем продолжал бушевать:
– Букли долой! Косу долой! Все долой!
Срывает с капрала парик и топчет ногами.
– Срам! Срам! Срам! Бить нещадно! Двести… триста… палок!
Капрал падает в ноги:
– Ваше высочество, двадцать лет на службе! На штурме Кенигсберга ранен… И как собаку, шпицрутенами! Уж лучше расстреляли бы!.. Батюшка, смилуйтесь!..
Солдаты хватают капрала и тащат в дверь экзерциргауза.
Лакеи крестятся.
Награждение орденами Боевого Красного Знамени провожу 10 ноября. К этому времени в город возвращаются Перфильев с Шигаевым и большей частью казаков. На площади становится довольно тесно. Лысов с Мустафановым получают награды первыми. Потом орденами второй степени я награждаю отличившихся бойцов. Для этого пришлось затребовать заранее со всех военачальников письменные представления. С описанием подвигов. С самого начала систему надо сразу правильно ставить.
Дальше идут полки Овчинникова и Чики, вместе с ними самими. Наконец, ордена получают Перфильев и Шигаев, а также некоторые казаки из тех, что атаковали ворота Яицкой крепости изнутри. Военные и народ довольны. Одним вместе с наградами я выдаю по золотому рублю из казны. Для вторых – бесплатное развлечение и возможность покричать «ура».
Торжественную церемонию совмещаем с присягой, которую в присутствии священника Михаила дают солдаты яицкого гарнизона, а также казаки и киргизы из Гурьева. Последние привезли по моей просьбе три бочки самой настоящей нефти. Ее в некоторых местах можно добывать открытым способом – вычерпывая «кровь земли» из разломов.
Что значит нефть для моих планов? Это возможность построить перегонный куб а-ля примитивный «чеченский самовар» и получить зажигательные снаряды, а также «коктейли Молотова». Денатуратов я, конечно, сейчас выделить не смогу. А вот керосин и деготь смешать можно. Но мне же триплексы немецких танков коптить не надо… Поэтому обойдемся упрощенной версией.
После награждения, сразу, без раскачки собираю Военный совет. Да, без «основного состава» в виде Подурова, Мясникова и Чумакова, зато от иноверцев первый раз приходят Юлай Азналин и хан Нур-Али.
– Его императорское величество, Петр Федорович! – Почиталин успевает объявить мой приход в кабинет, все встают, кланяются.
Сегодня для важности я надел корону – надо было произвести впечатление. Лысов открыл рот, Перфильев посмотрел с уважением, остальных – тоже проняло. Разве что Чике-Зарубину было смешно. Но он это скрывал и старательно пучил глаза.
– Садитесь ближе, – я достал карту и положил ее на стол.
Начать решил с того, что разверстал новые отряды казаков и солдат. Объявил о создании второго заводского полка – туда отправились рекруты, которых привел Мустафанов.
– Кого офицерами ставить? – поинтересовался Овчинников.
– Пока инвалидов из старых солдат яицкой крепости… – тяжело вздохнул я. Кадровый голод был жутким.
Кроме того, создавался и пятый казачий полк под руководством Перфильева.
– Афанасий Петрович, – я посмотрел на полковника, – бери себе гурьевских казаков, а также новых башкир, что пришли с Уфы. Верстай их в сотни, слаживай. – Я покопался в столе, выдал авдеевский серебряный знак с серпом и молотом.
Перфильев благодарно кивнул, с удовольствием нацепил на себя ленту. И тут же задал очень правильный вопрос:
– Какова же диспозиция наша на зиму, царь-батюшка? Слыхал, что Подуров на Самару пошел, а Мясников на Казань…
– План таков… – тяжело вздохнул я. – Самое важное после взятия крепостиц Верхнеяицкой линии вижу в походе на Урал и далее на Сибирь.
Военачальники обалдело на меня посмотрели.
– Заводы демидовские да богатства сибирские зело важны для нашего дела. Треба взять Уфу, а далее Златоуст и Челябинскую крепость. Самое важное кроме заводов и крепостей – Ирбит. Там, сами знаете, вторая в стране ярмарка, огромные деньги…
– А Екатеринбург с Тобольском? – спросил Овчинников.
– Никуда они не денутся от нас. На дело сие отряжаю вас! – Я киваю Лысову и Шигаеву.
– У вас два самых боевых полка в войске. Экзистированные, пополненные… Дам пушек, бомбардиров из заводских подберете – поди есть старички, державшие банник в руках. Идете на Уфу и далее, как указал. После разгрома Корфа у сибирского губернатора много войск не будет – справитесь.
– А как же Дон?
– Царицын нужен и далее на Москву.
– Казань не взять, идем на Самару!
Полковники загалдели. Лишь кочевники дисциплинированно молчали. Юлай Азналин и хан Нур-Али смотрели на меня, насупившись. Догадались о моем маневре. Казакам я не стал говорить, но если освобождать Уфу башкирами, то дальше про этот регион в составе Российской империи можно забыть. Потом его придется завоевывать заново. Поэтому новых башкиров в составе полка Зарубина я заберу на Казань.
– А ну цыц! – я прихлопнул рукой по столу. – Вы на царском совете, а не на базаре.
Я задумался, полковники замолчали.
– На западе план таков. Казань нужна – кровь из носу. Это Волга, это зерновые склады. Максим Григорьевич, – я повернулся к Шигаеву, – сколько у нас харча и припаса в городе?
– На десять днев, – вместе Шигаева ответил хмурый Творогов. – Твои фискалы присылают подводы с барских деревень, но сейчас метели, крестьянин по избам сидит.
– Вот! Нам Казань нужно брать, ибо здеся голод скоро будет! – я назидательно поднял палец. – Особливо, если второй заводской полк останется. Объедят и обдерут Оренбург как липку.
Полковники тяжело вздохнули.
План у меня был. Еще будучи Хранителем, я проигрывал в голове разные сценарии.
– После взятия Казани надо брать Самару и Астрахань. И держать эту линию колик возможно, созывая казаков с Дона. Верстать полки, лить пушки. И только укрепившись как след, двигать на Москву.
– Так Катька нам и даст укрепляться, – хмыкнул Шигаев. – Рождества не наступит, нового Кара пришлет. А то и двух.
– Игнат-казаков надо звать… – Перфильев почесал затылок. – А также северных староверов.
Опять посыпались предложения, часть из которых была весьма дельная. Хорошую идею высказал Юлай Азналин – пустить загоном малые отряды кочевников из башкир и киргизов к Москве. Это задержит «нового Кара». Пока он за ними будет гоняться – у нас будет время укрепиться на линии Астрахань – Самара – Казань. Единственное, что я указал кочевникам, взять клятву на Коране, что не будут грабить крестьян – только дворянские поместья.
В казематах Тайной экспедиции Сената пахло привычно – кровью, испражнениями и… страхом. Шешковский втянул в себя воздух, прикрыл глаза. Да… именно такой запах у власти. Некоторые неопытные экзекуторы Тайной экспедиции во время допросов держали у лица надушенные платки. Но Степан Иванович – никогда. Бывало даже, что сам брался за плети или клещи, прижигал горящим веником и всегда нюхал, чем пахнет «подопечный». Если вместе с горелой плотью Шешковский чуял ужас… дело удавалось закрывать быстро.
Новый подопечный пах чем угодно, только не страхом. Извивался на дыбе, ругался, даже плевался кровью из прокушенной щеки. Потом сомлел.
– Митрич, давай еще десятку, с вывертом, как ты умеешь, – обер-секретарь кивнул пожилому сгорбленному кату.
Тот взял вымоченную в соляном растворе плеть, взмахнул ею.
И тут дверь открылась, и в пыточную, постукивая тростью, вошел Александр Алексеевич Вяземский. Генерал-прокурор был одет в красный приталенный кафтан с расширяющимися от талии полами – жюстокор.
Шешковский и копиист тут же вскочили из-за своих столов, поклонились. Краем глаза Степан Иванович с завистью заметил огромный голубой бриллиант на безымянном пальце Вяземского.
– Ваше сиятельство! – обер-секретарь подошел ближе, разглядывая лицо начальника. Александр Алексеевич был нечастым гостем в подвалах Тайной экспедиции.
– Все вон! – коротко приказал генерал-прокурор. – Кроме тебя, Степан Иванович.
Копиист и палач вышли, тихонько притворили дверь. «Подопечный», разумеется, остался. Он был в спутанном сознании и лишь рычал от боли.
– Это он? – коротко спросил Вяземский.
– Так точно-с, яицкий казак Авилов. Читал «прелестные» послания Пугачева на Москве. Был пойман и доставлен в столицу. Первый день допрашиваем. Занялся лично-с. В связи с особой опасностью.
– Особая опасность движется к Казани! – пристукнул тростью обер-прокурор. – А ты, Степан, должен быть на пути в губернию. С отрядом особых людишек, как ты мне докладывал ранее.