Глава 4
Пятница. 8 августа 2014 года
Джереми проспал весь четверг. На часах было шесть утра – чувствовал он себя хоть и бодрым душой, но совершенно разбитым телом. После несколько попыток подняться с кровати было принято стратегическое решение сделать небольшой перерыв. Переворачиваясь на другой бок, Джереми краем глаза увидел стопку писем, которые оставил на прикроватной тумбочке. Ухватив их кончиками пальцев, он теперь рассматривал их одно за другим одним полуоткрытым глазом. Всего их было с десяток, но большинство, как сразу же и предполагал Джереми, были с предложениями дать тому или иному изданию интервью, в котором высказать свою позицию и свою правду относительно его заграничного провала. Среди них затесалось одно рекламное, без марок и каких-либо иных отметок, кроме как имени и адреса дома его родителей – а ведь стоило всего лишь приобрести сим-карту, и теперь все, кто хотел, знали его место пребывания. Обуреваемый яростью, Джереми уже подумывал над тем, не подать ли ему на мобильного оператора и его дырявые базы данных в суд, как наткнулся на письмо, которое выделялось из общей пачки. Адрес отправления, как и в случае с рекламным письмом, указан не был. На белом конверте были печатным шрифтом нанесены имя и адрес получателя, а также слово «сезам» и уже синей ручкой аккуратная стрелочка к линии, по которой конверт был запечатан.
– Не может быть… – тихо произнёс Джереми, выискивая на конверте что-нибудь ещё, какие-нибудь пометки и подсказки, но тщетно.
Наконец, перестав вертеть письмо, Джереми сел поудобнее, оперевшись спиной об изголовье кровати и аккуратно, подцепив давно не стриженным длинным ногтем край конверта, отклеил его. Аккуратно не получилось, но на лучшее Джереми и не рассчитывал – в некоторых местах бумага рвалась, оставляя на клее лоскуты. Справившись с конвертом, Джереми сначала рассмотрел его изнутри, светя вспышкой телефона, а затем перешёл к изучению самого письма. Это был лист бумаги, свёрнутый пополам. Исписана была лишь половина страницы, обратная же сторона сложенного листа была кристально белой:
«Здравствуйте! Спешим пригласить вас в наш кинотеатр «Кинопарк» в сентябре второго числа на кинопоказ культовой киноленты Стивена Спилберга под названием «Поймай меня, если сможешь». Не упустите! Повторный показ будет уже только лишь в январе следующего года!
Также мы с удовольствием готовы представить вам новинки кино! Фильм «Судья» с Робертом Дауни-младшим и Робертом Дювалем в главной роли – кинопремьера тринадцатого октября. А также детективный триллер «Исчезнувшая» пятого числа того же месяца. В главных ролях Бен Аффлек и Розамунд Пайк. А режиссёром этого фильма является сам Дэвид Финчер!
Ждём вас в нашем кинотеатре! Широкоформатный экран, удобные мягкие кресла и объёмный 3D звук позволят получить вам максимум от просмотра фильма.»
«Поймай меня, если сможешь»… Что ж, это не может быть простым совпадением. Именно на этот фильм он ходил в кинотеатр в столице с подругой, работавшей, как и он когда-то, в разведке… Но тогда в письме должна быть подсказка, как он может связаться с ней – иначе бы он не держал этого письма в руках. Цифры. Номер телефона? Джереми принялся выписывать числа из текста письма: 2, 13, 5. Слишком мало. Месяцы? «сентябрь» – 9, «январь» – 1, октябрь – 10… 921 131 05. Всё же номер телефона?
Джереми в тот же момент, как увидел письмо, верно определил его отправителя – Джули Коэн. В то время Джереми только-только окончил курсы подготовок и прошёл все необходимые тесты и экзамены, теперь ему было необходимо в кратчайшие сроки подтянуть польский язык. На это ему было выделено всего шесть месяцев. В лингвистической группе он и встретил Джули, оставшуюся в его памяти единственным светлым пятном тех мучительных для его ума дней. Она была настоящим полиглотом: учила один язык за другим. Когда Джереми поражался тому, как она все их помнит и, самое главное, не путает, Джули провела ему долгий ликбез на тему того, что чем больше языков знаешь, тем легче изучать новые, так как в языках в принципе много общего. А не путаться в них возможно, если запоминать некоторые особенности языка, словно «ключи», вспоминая которые много проще ориентироваться в определённом диалекте. Из её почти получасовых рассуждений Джереми понял для себя только одно – легко запоминать другие языки, если ты не тупой, как валенок. Джереми никогда не претендовал на звание гения, а потому не слишком расстраивался тому, что ему сложно даётся один новый польский язык, тогда как Джули параллельно изучала ещё и чешский. Да и для потенциальной задачи Джереми его подхода было вполне достаточно. Вот для Джули, раскрывшей ему как-то по секрету, что стажируется в криптологическом отделе, языковой багаж был необходим для успешной карьеры взломщика шифров. Она всячески пыталась помочь Джереми и щедро раздавала ему советы – в конце концов за эти полгода они неплохо сдружились и даже ходили пару раз в неделю прошвырнуться по ночной столице, чтобы отвлечься от рабоче-учебных дел.
Джереми не верил в то, что это письмо может быть ловушкой, в конце концов, что нового о нём и его местоположении могут узнать те, кто и так знает о нём больше, чем он сам. Или же не желал верить в это. Джереми до безумия хотелось в ту же секунду набрать зашифрованный в тексте письма номер, но он понимал, что делать этого нельзя. Ему нужно раздобыть чей-то чужой номер, никак не связанный с его именем… Он решил посветить всё ближайшее время решению этого вопроса. Поднявшись с кровати, Джереми оценивающим взглядом осмотрел оставшийся у него в единственном экземпляре костыль. Натёртая опорой подмышка теперь постоянно будто горела, но делать было нечего – каждый шаг и с костылём отдавался давящей болью в ноге. Внезапно громыхнула входная дверь. Остолбенев посередине комнаты, Джереми прислушался. С улицы доносились обрывки разговора, начинающего переходить на стадию повышенных тонов. Голос одного из участников “беседы” принадлежал его отцу.
Как только Джереми открыл дверь, ведущую на крыльцо дома, то сразу же понял, в чём дело. За воротами стояла машина с символикой одного из довольно крупных федеральных каналов. На тротуаре рядом с ней собрались двое мужчин и девушка, о чём-то оживлённо беседуя с отцом Джереми, всё чаще срывающемуся на крик. В отличие от коллег, явно одетых в свободной форме, на девушке были бежевые брюки, белая блузка и короткий женский пиджачок.
– Я ещё раз повторяю, убирайтесь отсюда! И вчера говорил то же самое вам, чёрт возьми!
– Сэр, мы хотим помочь вашем сыну…
– ПОМОЧЬ?! И как же вы поможете? Будете поливать его грязью, а ваши мерзкие никому неизвестные псевдоэксперты будут цокать и приговаривать всякую ересь?
– Мы не представители ток-шоу. Наш формат – это новостные выпуски. Повторюсь, мы предлагаем сделать репортаж, в котором ваш сын сможет высказать свою позицию…
– Если мой сын захочет что-то высказать вам, он сам обратится к вам! Вчера, сегодня – сколько еще раз надо сказать вам «нет»? И прошу не забывать о презумпции невиновности! Раз Джереми здесь, дома, не в тюрьме, прошу вас заметить это уже, наконец, значит, он невиновен. И его довольно долго пытались обвинить, но как-то не вышло, согласитесь. Вот и сделайте об этом репортаж… – Отец Джереми вёл свою тираду громко и уверенно, словно политик на дебатах, не позволяя произнести ни звука репортёрше, которая, тем не менее, не оставляла безуспешных попыток вставить своё слово.
Джереми же, стоя на крыльце, чувствовал, как внутри него начинает закипать ярость. Он видел раскрасневшуюся шею и лицо отца, понимал, сколько нервов ему всё это стоит. И винил себя за то, что именно он является причиной всего этого. Оглянувшись на дом, Джереми увидел в окне кухни лицо матери. Она слегка одёрнула занавеску и теперь испуганно наблюдала за происходящим. Всегда тихая и скромная, до глубины души интроверт, она не могла, как бы не хотела, пересилить себя, чтобы помочь мужу. Джереми потерял контроль над мыслями и действиями – образ матери сработал в роли пускового крючка.
– ПОШЛИ НАХРЕН ОТСЮДА! – рявкнул Джереми, сбегая с крыльца, скорее цепляясь за бетонные ступеньки костылём, чем опираясь на него.
– Сэр, мы бы хотели записать с вами интервью, – заметив приближающегося хромого Джереми, пролепетала репортёрша, после чего обратилась к одному из мужчин. – Включай камеру, быстро! Дайте мне диктофон!
– Я тебе диктофон засуну в задницу, а твоему дружку туда же его чёртову камеру!
Наклонившись, Джереми схватил за колпак фигурку красного садового гнома и запустил ею в направлении репортёров. Та лишь каким-то чудом пронеслась в паре сантиметров над головой оператора, уже готовящего камеру. Но Джереми было плевать на всё, его глаза были словно закрыты пеленой гнева. Он хотел схватить оставшегося зелёного гнома, но костыль предательски скользнул по мокрой от утренней росы траве, и Джереми упал правым плечом на землю, едва не потеряв сознание от пронзившей всё его тело резкой боли.
– Это частная территория, я запрещаю вести съёмку! Или вы уезжаете немедленно, или я вызываю шерифа!
Тем временем, Джереми попытался подняться, но ему не удалось сделать этого. К нему подбежал отец, встревожено всматриваясь в лицо сына, а затем проверяя, не окрасились ли кровью бинты на месте ран. Джереми предпринял ещё одну попытку встать, но перед тем, как отец прижал его к земле, сумел разглядеть, как машина репортёров отъезжает от дома.
– Всё-всё, тихо, спокойно. Лежи спокойно.
– Что с ним, милый? – раздался где-то над головой Джереми голос матери.
– Всё в порядке, не волнуйся…
– Репортёры уехали?
– Похоже на то. Видимо, знают, что я был мэром, решили не проверять, остались ли у меня дружеские связи с шерифом.
Спустя пару минут Джереми, наконец, перестал тяжело и часто дышать, и теперь покорно лежал на спине, невидящим взглядом уткнувшись куда-то сквозь летящие по небу облака. Его характер всегда был взрывным, но он умел сдерживаться, предпочитая действовать рационально под эгидой ума, а не бездумных эмоций. В особенности неконтролируемых чувств по типу ярости.