(с великой скорбью):
Тогда наконец он предал Его им на распятие. И взяли Иисуса и повели. И, неся крест Свой, Он вышел на место, называемое Лобное, по-еврейски Голгофа;
там распяли Его и с Ним двух других, по ту и по другую сторону, а посреди Иисуса.
Следите за музыкой по Евангелию.
Размеры нашей лекции, к сожалению, не позволяют мне показать все диалоги евангельской сцены, но даже из услышанного вы смогли составить представление о необыкновенной динамичности и энергии, с которыми Бах излагает страстные события.
Примером глубокого переживания и осмысления этих событий служит ария с хоралом, которая звучит уже после рассказа о смерти Спасителя на кресте. Напомню вам, что в структуре «Страстей» ария отсылает нас к личному религиозному чувству, а хорал к объективирующему взгляду церкви. Здесь и то и другое сочетается в смиренной и благоговейной музыке, в то время как текст арии и хорала очень эмоционален. Такие контрасты между музыкой и текстом, на которые, как уже говорилось, Бах был большой мастер, создают объемность, некое парадоксальное, субъективно-объективное восприятие, несколько отстраненное, будто бы из вечности.
Вот текст арии:
«Дозволь, возлюбленный Спаситель, вопросить Тебя: когда Ты, пригвожденный ко кресту, сказал: свершилось — освободил ли Ты меня от смерти? Твоей мучительной кончиной наследую ли я Божественное Царство? Молчат уста Твои от величайшей боли, но преклоняешь Ты главу и говоришь безмолвно: да».
Вот текст хорала:
«Иисусе, Ты был мертв, а ныне – вечно жив. В последней смертной скорби к кому прибегнуть мне, как не к Тому, кто искупил меня — к Тебе, сладчайший Господи! Мне даруй то, что Ты стяжал, — и ничего мне более не нужно!»
Эти тексты идут не подряд, а искусно сочетаясь друг с другом по хоральным двустишиям.
И наконец, во фрагменте заключительного, погребального хора «Страстей по Иоанну» звучат и скорбь, и умиротворение, и траурный плач, и благодарность Богу.
Вот текст хора:
«Покойся с миром, о святое Тело; уже не стану (безутешно) я рыдать. Покойся с миром, и отдохновенье и мне даруй! Гробница, заключившая Тебя, отныне – избавленье всем от скорби; нам отверзает она небо и заключает ад».
Мы познакомились с отрывками баховских «Страстей по Иоанну», богослужебным лютеранским последованием Великой пятницы.
Разумеется, такое поверхностное, фрагментарное изложение вряд ли сможет дать цельное представление об этом великом творении, но надеюсь, что тот, кого заинтересовал мой рассказ, найдет возможность прослушать «Страсти» целиком. Делать это нужно непременно с переводом, который можно найти на сайте www.bach-cantatas.com.
Праздник Воскресения Христова, к которому приводила Cтрастная Cедмица, наряду с Рождеством и Пятидесятницей праздновалась наиболее торжественно, на протяжении трех дней. Бах написал в Лейпциге не так много пасхальной музыки, и я думаю, что тут сказывалась усталость от Страстной недели и отсутствие времени на выучивание новой кантаты. Поэтому Бах использовал уже разученную музыку – две своих кантаты веймарского периода, о которых мы говорили в предыдущих лекциях, и музыку других композиторов.
В оригинальной же пасхальной музыке Баха привлекает внимание минимальное количество праздничной, собственно веселой музыки. Скорее это углубленное размышление о трудном пути к своему Воскресению и о том невыразимом блаженстве, которое в будущем веке уготовил Бог любящим Его. Прекрасным примером тому может служить Пасхальная кантата № 158, ария с хоралом.
Вот его текст:
«Прощай, земля! Устал я от тебя! Стремление мое – на небо, где истинный пребудет мир и вечный, неколеблемый покой. О падшая земля! в тебе – война и рознь, и ничего, кроме великого тщеславья; на небе же всегда — мир, радость и блаженство».
Басовый же голос, который начинает пение, оплетает строгую хоральную мелодию изысканными и прихотливыми узорами:
«Прощай, земля! устал я от тебя! Мне уготовано жилище в Горнем Иерусалиме, где Бога в мире и покое я буду непрестанно, свято созерцать. Там – пакибытия непреходящее веселье, там возблистаю я, украшенный небесными венцами».
Сложность и узорчатость музыки в системе смыслов барокко – это отсылка к сфере Небесной радости.
Послушаем в некотором сокращении эту арию, напоминающую нам по структуре ту арию с хоралом, которую мы только что слушали в «Страстях по Иоанну».
После праздника Воскресения Христова наступал ряд пасхальных недель. На третье воскресенье по Пасхе написана кантата № 103 «Ihr werdet weinen und heulen» («Восплачьте и возрыдайте»). Это евангельское чтение данного дня. Первый хор кантаты и написан прямо на евангельский текст:
«Вы восплачете и возрыдаете, а мир возрадуется; вы печальны будете, но печаль ваша в радость будет».
По этому хору очень хорошо изучать, как именно Бах использует музыкальную символику. Солирующим инструментом выбран необычный, редкий тогда инструмент – флейта-пикколо, маленькая флейта, способная извлекать очень высокие звуки. Тембр флейты, как правило, символизирует текущие, катящиеся по щекам слезы, а то, что Бах берет не просто флейту, а пикколо, усиливает этот эффект.
Первая фраза хора «Вы восплачете и возрыдаете…» написана на хроматический нисходящий ход, риторическую фигуру скорби и плача, слова же «а мир возрадуется…» иллюстрируются риторической фигурой радости. В предваряющем пение хора оркестровом вступлении эти две смысловые отсылки излагает флейта, ее слезный тембр придает музыкальному символу радости особое значение, это радость мира сего, которая для христиан оборачивается скорбью. В середине хора слова Христа, которые поет бас соло «вы печальны будете, но печаль ваша в радость будет», иллюстрируются музыкой, исполненной одновременно и печали (флейта здесь изливается прямо-таки хрестоматийными мотивами скорби), и утешением, в свете которого уже совсем по-иному звучит повторение первоначального музыкального материала.
Через 40 дней после Пасхи, как это и полагается, наступает праздник Вознесения, исполненный и радости, и грусти расставания с воскресшим Спасителем, и воспоминаний о перенесенных Им для спасения человека страданий.
Послушаем арию из Вознесенской кантаты № 43 «Gott fähret auf mit Jauchzen» («Восшел Бог при восклицаниях»). Здесь использована солирующая труба, ее тембр связан с радостью и ликованием. И вообще вся музыка пронизана риторическими фигурами радости, текст арии, однако, выражает не только радость:
«Он Тот, кто Сам, один, истоптал в точиле вино великой боли, муки и страдания, дабы спасти погибшего (человека), (искупив его) дорогою ценою. Небесные Престолы, потщитесь увенчать Его!»
Обратите внимание, как на словах «…Voll Schmerzen, Qual und Pein…», т. е. «…великой боли, муки и страдания…» в партии солирующего голоса тут же и появляются музыкальные символы скорби и печали. А труба, присоединившись к этому скорбному воспоминанию, в конце фразы все равно выкручивается мотивом радости.
Ну и наконец, венчает весь Рождественско-Пасхальный цикл праздник Пятидесятницы. Надо сказать, что в западной традиции Пятидесятница и Троица – разные праздники. Праздник Пресвятой Троицы свершается через неделю, в следующее воскресенье после Пятидесятницы, и воспринимается в нем то событие, которое в православии празднуется как Богоявление, т. е. Крещение Господне, и явление через это Пресвятой Троицы. Пятидесятница в лютеранской церкви празднуется столь же торжественно, что и Рождество, и Пасха, т. е. имеет три дня попразднства. Для пиетистского настроения Баха этот праздник был особенно важен. Осенение человеческого сердца Духом Святым, возвышенная, но и постоянная жизнь в Духе – сердцевина пиетистской лютеранской духовности. О том, что это было для Баха вовсе не каким-то умозрением, а живой реальностью и опытом, свидетельствует его музыка.
Вот яркий образец, написанный с искуснейшим мастерством, ария в форме дуэта из кантаты № 172 «Erschallet, ihr Lieder, erklinget, ihr Saiten!». Ария представляет собою диалог между душою и Духом Святым.
Душа взывает:
Приди, не оставляй меня ждать дольше!
Приди, дыханье нежное Небес, овей мне сердце райским дуновением!
Дух святой:
О чадо Мое! Я животворю Тебя!
Душа:
О величайшая, сладчайшая любовь, о всякого блаженства изобилье!
исчезну я, если лишусь Тебя!
Дух Святой:
Прими лобзанье благодати от Меня.
Душа:
Гряди же к моей вере;
превысочайшая любовь, вселись в меня;
Тебе душа моя принадлежит!
Дух Святой:
Я – твой, и ты (отныне) – Мой!
При этом виолончель постоянно излагает мотив радости. Но это не все: этот диалог сопровождает исполняемая гобоем хоральная мелодия. Она звучит без слов, но все прихожане слова, разумеется, знали: «Гряди, о Дух Святой, Господь и Бог, исполни благодатными дарами уверовавшие в Тебя сердца и души. Воспламени в них огнь Твоей любви! О Господи! Сияньем Твоим светлым народы к правой вере собери со всех концов Земли! Да воспоют Тебе хвалу, о Боже! Аллилуйя!» Присутствие здесь этой хоральной мелодии имеет огромный богословский смысл. Как я уже говорил раньше, в символике кантаты хорал – это объективизирующее церковное начало, а ария – начало личное. То, что личное излияние души и ответ на него Святого Духа сопровождается хоралом, – знак того, что такое богообщение – не какая-то личностная иллюзия, а вещь объективная и церковная.
Послушаем этот необыкновенной красоты диалог.
Настолько обширно, глубоко и значительно церковное творчество Баха, которому он посвятил первые шесть лет работы в Лейпциге, что даже в двух лекциях мне не удалось хотя бы кратко сказать о нем. В следующий раз мы закончим обзор лютеранского богослужения года через призму баховских духовных кантат.