– И что теперь? – обратился ко мне дядька Антип.
– Укройте его шкурами. Очнется, дайте выпить, – я протянул старшине баклажку с остатками самогона. – Потом какой-нибудь горячей похлебки жидкой. Жалко, рассола капустного нет. Он бы здорово помочь мог.
– Так вроде бы не с похмелья Трофим. Зачем ему рассол? – старшина вопросительно уставился на меня.
– Понимаешь, дядька Антип, в капустном сквашенном рассоле много полезных веществ, которые помогают больному организму выздороветь.
– Это точно. С похмелья иногда как башка трещит. А попьешь рассольчику, и все прошло, – согласился со мной старшина.
На следующий день ближе к обеду температура у Трофима спала. Вечером он уже порывался вставать. Но я ему это запретил, сделав новую перевязку. В станицу Албазина Трофим въезжал выздоравливающим, но в ней ему пришлось остаться. Приказчик Тарала не стал рисковать и оставил Трофима выздоравливать до обратного пути обоза.
В Шилкинский Завод обоз пришел как по расписанию. В этом большом селе нас уже ждал обоз торгового дома, который мы поведем обратно. Тарала дал два дня на отдых, во время которого я с казачатами помылся в бане, постирался и отоспался. Получив от Арсения аванс за шкуры и две наиболее целые тушки красных волков, сходил на местные торги, где купил себе новенькие мундир, шаровары, сапоги, ремень и фуражку. Обошлось мне все это в десять рублей и раз пять дешевле, чем в Благовещенске или у нас в станице. Поэтому взял еще одну пару сапог и комплекты исподнего в запас.
За время доставки товара на Дальний Восток из центра России он дорожал в несколько раз. Так сапоги на торгах в Шилкинском Заводе я купил за три кредитных рубля, а в Благовещенске они шли по пятнадцать кредитных рублей или за один золотой империал, или за три «штуки» золотого песка. «Штука» примерно равнялась по весу «золотнику», то есть чуть более четырех граммов. В тайге аптекарских весов не было, и «штуку» торговцы со старателями отмеряли народным способом – при помощи спичек или стандартных игральных карт. Один «золотник», или одна «штука» золота, весил примерно как четыре атласных игральных карты или сорок восемь обычных спичек. Более мелкие покупки оценивались в «таракашках» – так именовали крупинку золотого песка размером примерно с четверть ногтя на мизинце.
Обратный путь обоза запомнился остановкой в станице Албазина, где приказчик Тарала дал обозу двухсуточный отдых. В обед на следующий день отдыха в комнату заезжего дома, где я расположился с туровской тройкой и Ромкой, зашел Арсений и пригласил меня в трактир пообедать, чем бог послал. А бог послал немало: наваристые щи с говядиной, буженину под луком, говяжий студень с квасом, сметаной и хреном, жареную осетрину с гречкой, утку под рыжиками, блины с икрой, соленые огурцы, маслины, квашеную капусту и моченые яблоки.
Арсений под такую закуску пропустил пару граненых стопок водки, граммов по сто, я же ограничился кружкой медовухи. Наш обед и застольная беседа ни о чем по окончании двух часов подходили к концу, когда со второго этажа заезжего дома из лучших номеров в трактир спустились трое господ офицеров. Двоих из них я узнал, это были корнет Блинов и штабс-ротмистр Некрасов, которые в прошлом году приезжали к нам в станицу на сборы казаков-малолеток. Третий офицер лет тридцати с погонами есаула был мне незнаком. К петлице его мундира с левой стороны груди был прикреплен маленький золотой крест ордена Святого Станислава с мечами третьей степени.
Офицеры сели через два стола сбоку от нас и заказали водки с закуской. Через пару минут из-за их стола раздались звуки азартного потребления алкоголя и пищи. Арсений, с опаской посмотрев на господ офицеров, подозвал полового и расплатился с ним, но, когда мы начали подниматься, я услышал:
– Аленин?! Тимофей!
Я повернулся на голос и увидел, что меня зовет к себе корнет Блинов. Показав Арсению гримасой свое недоумение, я направился к столу офицеров.
– Ваше благородие, Тимофей Аленин по вашему приказанию прибыл! – глядя куда-то над головами офицеров, доложил я.
– Вот, господин есаул, – дирижируя перед собой вилкой с насаженным на нее соленым рыжиком, проговорил корнет Блинов. – Это тот самый молодой казак, который на прошлогодних состязаниях между казаками приготовительного разряда из своего карабина выбил на мишени буквы «А» и «Н».
– Молодец! Настоящий казак! Люблю таких! – Есаул поднял на меня взгляд, и я понял, что господа офицеры опохмеляются с большого бодуна. Взгляд есаула был стеклянным.
– Садись! – есаул показал мне рукой на свободный стул за их столом. – С таким молодцом не грех и за одним столом выпить!
Я беспомощно оглянулся и посмотрел на Арсения. Мой взгляд заметил штабс-ротмистр Некрасов.
– А это кто там? Подойди! – штабс-ротмистр махнул приказчику рукой.
– Управляющий торгового дома «Чурина и Ко» в Благовещенске, купец третьей гильдии Тарала Арсений Георгиевич! – представился Арсений, подойдя к столу.
– И ты садись, – приглашающе махнул расслабленной рукой есаул.
– Позвольте представиться, – поднялся из-за стола Блинов, – корнет Блинов, Сергей Николаевич – командир полусотни второй Черняевской сотни, штабс-ротмистр Некрасов Александр Николаевич – заместитель командира Албазинской сотни, – корнет сделал паузу. – И новый командир первой Албазинской сотни – есаул Кононович Николай Казимирович.
Некрасов и Кононович изобразили кивки головой, а Арсений с достоинством склонял свою голову по мере представления офицеров.
– Подполковник Печенкин на повышение пошел после прошлогодних событий, кстати, с участием этого молодца, – штабс-ротмистр Некрасов пьяно погрозил мне пальцем. – А к нам прибыл новый командир! Вот, знакомимся с Албазинским округом, а потом в Благовещенск.
В тоне Некрасова звучала затаенная обида. Штабс-ротмистр выглядел значительно старше есаула и, видимо, сам рассчитывал на продвижение по службе. Но пришлось по воле командования остаться в замах.
– Садись! – есаул повелительно махнул мне и Аркадию рукой. – Половой, посуду и водки!
Как из-под земли возникли двое молодых половых в холщовых подпоясанных рубахах и штанах, которые мгновенно расставили передо мной и, оказывается, купцом и управляющим Таралой, а не приказчиком, как я считал, посуду, успев налить в граненые стопки водки.
– За ПЕРВУЮ Албазинскую сотню! – поднял стопку Кононович и, дождавшись, когда все поднимут свои стопки, одним махом выпил ее.
Я свою чуть пригубил и спрятал за высокой тарелкой.
– А каким образом вы оказались в Албазине? – поинтересовался корнет.
– Я контролирую прохождение обоза чуринского дома от Шилкинского Завода до Благовещенска, а Тимофей командует десятком казачат, которые осуществляют охрану обоза, – ответил Арсений.
– У господина Чурина денег не хватает на оплату нормальной охраны? – удивленно и ехидно спросил Некрасов.
– Господин штабс-ротмистр, с Алениным и его казачатами заключен стандартный договор со стандартной оплатой на проводку обоза, – обстоятельно начал отвечать Тарала. – Я не знаю, чем руководствовался Александр Васильевич Касьянов, нанимая их, но он не прогадал. Ребята отбили нападение на обоз больше шестидесяти красных волков, а Тимофей спас от антонова огня одного из казаков, которого укусил волк. И это была бы единственная потеря за все время.
– Так это ты со своим казачатами столько волков убил? – корнет с восторгом уставился на меня. – Мы пока в станице живем, только о вас и слышим со всех сторон. А откуда такие казачата-умельцы взялись?
– Ваше благородие, после прошлогодних состязаний и шермиций в станице Черняева, на которых вы присутствовали, – подбирая слова для ответа, осторожно начал я, – старейшины станицы отдали мне в обучение десять казачат, которые на пару лет меня моложе. Видимо, чему-то за год научил, раз торговый дом «Чурин и Ко» взял меня и мое отделение в охрану обоза. А с волками просто повезло.
– Сколько волков убил ты со своим казачатами? – спросил меня есаул, взгляд которого на мгновение стал трезвым.
– Сорок один из шестидесяти одного, – быстро ответил я.
– С какого расстояния начали стрельбу? – продолжил расспросы Кононович.
– С трехсот шагов я и казачата, с двухсот и меньше шагов обозники, – отрапортовал я.
– Сколько волков добралось до обоза?
– Семь.
– Изрядно, казак, изрядно! – Кононович смотрел на меня уже абсолютно трезвыми глазами. – Чем были вооружены казачата и обозники?
– Мой отряд весь вооружен пятизарядными винтовками «Гевер 88», обозники – берданками, сибирскими штуцерами и ижевскими двустволками, – бодро отвечал я.
– И откуда у вашего отряда такое вооружение? Это же новейшие винтовки?
– Удалось приобрести по случаю, – опустив глаза к столу, ответил я.
– Александр Николаевич, – есаул повернул голову в сторону Некрасова, – а в моей сотне есть казаки, вооруженные такими винтовками?
– Насколько мне известно, около десятка есть, – ответил штабс-ротмистр. – Корейцы везут с той стороны. Говорят, пятизарядки «Гевер» на вооружение корейской армии Германия поставила.
Дальнейший разговор, часто прерываемый тостом и возлиянием очередной порции водки, вертелся вокруг оружия, повадок волков и других зверей. Несмотря на то что я только пригубил водку, и то на сытый желудок, через пару часов я почувствовал себя с непривычки хорошо выпившим, точнее, пьяным. Корнет и Арсений еще сидели за столом, пьяно улыбаясь окружающим, а Некрасов и Кононович были хоть и остекленевшими, но речь их лилась без задержек и логично.
«Вот это опыт, – пьяно подумал я, глядя на штабс-ротмистра и есаула. – Пожалуй, они и в моем времени всех моих знакомых перепили бы».
В этот момент есаул потребовал гитару, а когда ее принесли, взяв несколько аккордов, запел хорошо поставленным голосом:
Где друзья минувших лет,
Где гусары коренные,
Председатели бесед,
Собутыльники седые?
Деды, помню вас и я,