— Да, я вас слушаю. — Немедленно остановился и с явной радостью, но всё же вежливо поинтересовался Штык у ребят. — Вопросы, пожелания, может быть что-то ещё?
— Ты это…, - стоявший рядом парень, как-то вдруг перестал возмущаться. Эффект красных глаз, видимо…, Шкет остановился, назад вернулся. Парень глянул на дверь. Тёмная фигура, которую не разглядеть. И два алых, светящихся глаза в районе головы. — Аккуратней мужики, ага? — Тяжко сглотнув, совсем мягким голосом проговорил парень. Второй даже рта открывать не стал. Третий дрожащей рукой наливает что-то из бутылки в свой пластиковый стаканчик. А вот девицы толи не обратили внимания, толи были уже слишком пьяны.
— Гасите лохов ребята! — Визгливо заявила одна. Спрыгнул с портика подъездной пристройки, юбку поправила — всё равно плавки видно, и подошла к Штыку. — Слышь ты, чё толкаешься?
— Кур в узде держите. — Явно расстроено молвил Штык, да двинулся в подъезд.
— Чего? — Возмутилась девчонка в сильно короткой юбке. Даже двинулась за наглым незнакомцем, но один из парней шустро её обнял и притянул к себе. — Лёва, ну как же, эти…, Лёва блять! Руку убрал! Лёва! Руку…, ну куда ты убираешь дурачок…, ладно уж…, аккуратнее…, да-да, вот так…
— Ну и нах? — Проворчал Шкет, когда поднимались по лестнице на второй этаж.
— Чё нах? — Не понял Штык, пытаясь разобраться, как отключить нюх полностью — в подъезде пахло, причём далеко не фиалками. На первом лестничном пролёте, вообще, прыгать пришлось. Такая лужа там растеклась, что не объехать не пройти.
— С малолетками подраться хочется, делать нечего?
— Зачем подраться? — Снова не понял вампир. — Залупнулись бы, съели бы.
— Ммм, то есть как? А Кодекс этот твой? — Несколько ошарашено поинтересовался Шкет.
— Агрессивное поведение, есть показатель низкого уровня моральной культуры…, - поскрёб затылок пальцами. Губами пожевал. — Или нравственной? В общем, не важно. Варварское поведение, есть преступление. А значит, можно их нахер всех сожрать.
Шкет промолчал. Каждый новый день открывал всё новые грани прелюбопытной логики нового друга и его под кайфом выдуманного Кодекса.
— Так, теперь слушай.
Шкет обратился в слух. Штык, молча, шагал дальше, сосредоточенно глядя себе под ноги.
— Ну?
— Чего ну? — Встрепенулся Штык.
— Ну ты говоришь слушать, я слушаю — чего хотел, говори.
— Да блять не меня слушай, подъезд слушай, за дверьми что делается.
— А, понял. — Шкет кивнул и попытался прислушаться ко всему этому миру сразу.
Первый этаж прошли. Второй. Поднялись на третий, потом на четвёртый, пятый. Шкет ничего особенного не услышал. Где-то ругаются супруги, где-то разговаривают, телевизор орёт, магнитофон, вот за той дверью парень играет в Квейк. В общем, ничего интересного. Лишь на шестом этаже, Шкет остановился и схватил Штыка за рукав.
— Слышишь? — Показал пальцем на металлическую дверь прямо перед ними. — Угрожает убить ребёнка. Мужик. И баба плачет. Кажись по адресу пришли.
— Не, — Штык стряхнул руку товарища и дальше пошёл. — Это Улицы Разбитый Фонарей. Фантастический сериал про ментов. Интересный кстати. Понакурке смотреть — оборжёшься.
Шкет неуверенно пожал плечами и всё же задержался у двери. Подошёл ближе.
— Кристина, принеси там из холодильника… — Дальше слушать не стал. Голос принадлежал другому мужчине, перекрывал истеричный вопль террориста, а за дверью, ведь билось всего два сердца. Он чётко слышал их ровный, притягательный стук. Голосов же слышно штук пять. Телевизор…, и как охотиться по схеме Штыка, если в каждом доме давным-давно, лучший друг и украшение стола, долбанный телевизор? Так и с голоду помереть недолго.
Они прошли весь подъезд, до самой крыши. И ничего. На самом верху, Штык уныло вздохнул. Вниз глянул. Плюнул зачем-то. Глянул, как слюна летит. Потом Шкета локтем толкнул.
— Слышишь, на крыше сердце. Бомж спит, наверное. Будешь?
— Не. Спасибо, сам вшивотину хавай. — Передёрнув плечами, ответил ему Шкет.
— Тож что-то стрёмно. — Штык вздохнул печально и опять плюнул. — Пошли в следующий подъезд?
— А смысл?
— Ну что ты блин…, смысл, смысл…, настоящий охотник, вообще, терпелив как удав. Ты знал?
— Короче.
— Короче ему блин… — Штык вдруг резко выпрямился и с хрустом повернул шею. Глянул вниз, на бетон площадки. — Слышишь? Угловая квартира, ниже этажом.
Шкет прислушался. Бьётся сердце. Ещё одно. Всего четыре.
— И что? Там тишина полная. Что такое ты там услышал?
— Четыре сердца. — Штык радостно улыбнулся. Клыки медленно вылезали, распирая челюсть.
— И?
— А фыло фять.
Шкет не сразу понял сказанное. Пока соображал, Штык исчез. Смутно различимая тень пронеслась по лестнице, внизу заскрежетал металл, что-то громко треснуло, и глухо кто-то вскрикнул. Он поспешил вниз. Металлическая дверь стоит нараспашку, на бетонном полу лестничной клетки, оторванная ручка, замок вывернут наизнанку и в грязном коридорчике квартиры, над отчаянно трясущимся телом, склонился кто-то в тёмной куртке, громкие булькающие звуки издаёт, мычит тихонько. От удовольствия мычит, надо полагать…
— Аррр! — Зарычал Штык, оторвавшись от разорванной глотки худой, и при жизни-то бледной, а теперь и вовсе прозрачной женщины. Окровавленные клыки быстро втягивались обратно в челюсть, обретая почти человеческий внешний вид. — Вкусняшка! — Заявил сияющий вампир, поднимаясь на ноги. — С герычем. В крови чувствую, хороший, не бодяжный. Бля, — Штык моргнул и пошатнулся, — вшторивает. Это, братан, сори, тебе не оставил…, о, там ещё должно быть…
— Ну и за что ты её? — Шкет аккуратно прикрыл дверь, входя в квартиру. Отпустил ручку, дверь со скрипом пошла назад. Снова закрыл, снова открылась. Ругнувшись, закрыл и с силой дёрнул за ручку. С протяжным «дзинь», ручка отвалилась. Зато дверь закрылась наглухо, продавив косяки.
— Как за что? — Штык указал рукой вглубь квартиры, потряс указательным пальцем. Обернулся, рот открыл, руку опустил. Потом рот закрыл. Плечами пожал. — Разберёмся. Ща пошарим в хате, по любому найдём, за что я её того. А пока братан, я не знаю. — И руками развёл. Потом вспомнил и ладонью себя по лбу ударил. — Да ёпта! Сердце же одно потухло. Тут, в хате этой. Вот.
— Что блять вот?
— Ну, виноваты, значит все.
Тут в коридорчик, шатаясь, як озимый по весне, вошёл некто худой, серый с опухшими глазами. Впрочем, улыбался парень вполне счастливо. Пока не увидел лежавшее на полу тело. Отшатнулся, открыл рот и…, и Шкет ничего не смог с собой поделать. Тенью метнулся мимо Штыка, и клыки вампира вонзились в шею, одним движением разрывая артерию.
— Ты это, похавай пока. — Похлопал он друга по мелко вздрагивающей спине. Тот не ответил, усиленно глотал кровь, хлещущую из порванной глотки. Штык принюхался.
— Тема, тоже чувак с герычем в крови. А говорил, колоться не буду, геру не уважаю, эх, лгунишка. Гы. — Шкет подавился, но от раны не оторвался, только глаза скосил, злобно так глянул и зарычал. — Я пойду пошарю, ну, для совести отмазку найду. За что мы их сожрали-то, узнать надо правильно?
И пошёл. Квартира пустовата оказалась. Грязная, пыльная. Мебели немного, бытовых приборов — холодильник и шариковая ручка на полу. Чем-то знакомая обстановочка…, а, ну да, у него дома тоже самое было. Считай к себе и вернулся. В одной из комнат, нашлись ещё два сердца. Парень и девушка, молодые, совсем сопляки. В обнимку лежат на грязном топчане. Оба в полном отрубе. Штык присел рядом с ними и поднял руку парня. Дорожек нет, так, несколько следов. Недавно подсел. У девчонки тоже всего три прокола. Но кололи они геру — с ними всё кончено. Оба уже стабильные наркоманы. Если б ханка, ещё могли бы как-то слезть с иглы, а с таким редким товаром как героин, с иглы не убежать, такая игла прокалывает не только вену, она пронзает душу.
Пятое, остановившееся сердце, Штык найти не мог. Облазил всю квартиру. Нет никого и всё тут. Не уж то слух подвёл? Решил ещё на раз обойти.
— Ты чего?
— Ничего. — Шкет сидел на полу, возле мёртвого парня и смотрел куда-то в пустоту. — За что мы их?
— Пока не знаю. — Штык достал сигарету, прикурил. — Но я ещё раз сейчас гляну и найду за что.
Шкет послал ему не однозначный взгляд. Какой конкретно, Штык не разобрался. Что-то сложное там в эмоциональном плане было. Может, Шкета так с героина плющит? Всё-таки, с кровью когда, у него эффект довольно интересный. Это не то, что в вену колоть. Прихода реального, конечно, нет, но эффект этакий лёгкий балдёж, имеется. Это для него так, ни о чём, а как для Шкета, который кроме водки ничего не потребляет? Наверное, его так рубит из-за героина, растворённого в крови жертвы.
Так, всё-таки надо отмазку найти. Негоже вот так, на Кодекс, своего же изготовления, плевать.
Морально-нравственный момент, раз уж появился, должен остаться. Как говорил доктор Лектор «я ем людей не просто так, а потому что мне нравится вкус мяса»…, хотя это, пожалуй, ни к месту. Но звучит красиво. Так что пусть будет. Он ведь тоже не просто так их ест, правильно? Вот, нравится ему кровь и опять же, необходима очень. Такова уж его природа…, нашёл!
Штык сразу не заметил этой маленькой комнаты, а теперь увидел, вошёл и обнаружил маленькую колыбельку. А в ней свеженький труп. Маленький совсем, грудной младенец. А может и не грудной, а обычный, лысый такой…, чего он лысый-то? Побрили что ли? Или так и должно быть? Хм.
— Шкет.
— Чего надо? — Проворчал Шкет. У него почему-то желудок урчать начал.
— А младенцы они лысые?
— Чего? — Шкет решил что ослышался. На друга глянул, желудок опять заурчал.
— Ну, младенцы — это люди такие мелкие, знаешь да? — Шкет ответил долгим, немного злым взглядом. Штык кивнул и продолжил. — Они это, сами по себе лысые или с волосами?
— Лысые, пока маленькие. Потом обрастают…, вроде так.
— Во. — Воскликнул Штык, подняв руку. Смутился и затылок почесал. — Облом блин. Я думал они ещё и эти, извращенцы, над дитём измывались, побрили изуверы…, а пофиг. Уже и так заслужили.