В условиях, когда столкновение монархии с могущественной аристократией достигло критического момента и любое новое осложнение грозило вырвать из рук правительства контроль за положением дел, царь не решился наказать инициаторов антиправительственного выступления и на время полностью прекратил всякие репрессии.
Будучи вынужден прекратить репрессии, царь предпринимал попытки расколоть оппозицию и путем всевозможных уступок привлечь на свою сторону церковь. На протяжении августа — сентября 1564 г. казна пожаловала митрополичьему дому целый ряд разнообразных привилегий и льгот[916].
Одновременно с попытками расколоть оппозицию власти в глубокой тайне готовились ввести в стране чрезвычайно положение[917]. Нет сомнения, что главным инициатором подготавливавшихся реформ был боярин А. Д. Басманов и его соратники, требовавшие насильственного подавления оппозиции. После выступления митрополита и думы Басманов оказался в полной изоляции. Но именно это обстоятельство и побуждало его идти напролом.
Казнь Овчины и последовавший затем протест митрополита и бояр побудили Грозного произвести санкции против некоторых членов правительства Захарьиных. Под благовидным предлогом царь отослал из столицы в действующую армию члена ближней думы кравчего князя П. И. Горенского, единственного из Оболенских князей, допущенного в состав регентского совета. Причиной опалы явилось «непослушание» кравчего, или, как можно догадываться, отказ одобрить жестокие репрессии против его сородичей[918]. В октябре 1564 г. Горенский был послан в действующую армию против литовцев в Великие Луки[919]. По-видимому, уже после введения опричнины кравчий пытался бежать в Литву[920]. Ему удалось пересечь границу и уйти в литовские пределы. Однако посланный вдогонку отряд настиг беглеца. Князь Горенский был закован в цепи и под сильной охраной доставлен в Москву.
Опала на Горенского и удаление его из столицы знаменовали окончательный распад правительства Захарьиных.
В какой-то мере опала Горенского отразилась на положении его покровителей и друзей, к числу которых, по-видимому, принадлежал ближний боярин И. П. Яковлев[921].
Царя крайне тревожило проникновение «крамолы» в среду старомосковской знати. Признаков этой крамолы было очень много. Не позднее мая — июня царь велел всенародна казнить Ваську Шибанова. Верный слуга Курбского, будучи на эшафоте, похвалял своего господина до последнего издыхания[922]. В назидание «изменникам» труп казненного, был выставлен для общего обозрения. Однако вскоре один из ближайших друзей Курбского боярин В. В. Морозов велел подобрать тело Шибанова и похоронить его[923]. Царь воспринял подобное своеволие как дерзкий вызов. Но он не решился сразу же наказать боярина. В октябре 1564 г. Морозов получил последнее служебное назначение. Он командовал сторожевым полком в армии И. П. Яковлева[924]. После того имя его навсегда исчезает из разрядов. Вскоре же по приказу царя В. В. Морозов был арестован.
Альберт Шлихтинг сообщает следующие подробности относительно «дела» В. В. Морозова: «Тиран думал, что Владимир (Морозов. — Р. С.) устроил какой-то заговор с Курбским и ложно обвинил его, наконец в том, будто он неоднократно переписывался с Курбским»[925].
Рассказ Шлихтинга требует критического разбора. В своем памфлете Шлихтинг всячески чернит царя и обеляет его жертвы. Поэтому он часто изображает факты боярской измены, доподлинно ему известные, как недостоверные. (Именно таким образом он сообщает об изменнических переговорах князя С. В. Ростовского с послом С. Довойной, заговоре И. П. Федорова и т. д.). К таким фактам относится, возможно, и известие о тайных сношениях В. В. Морозова с Курбским. Поскольку Морозов был ближайшим другом беглого боярина и, не боясь царского гнева, велел похоронить его слугу, в предположении о тайной переписке Морозова нет ничего невероятного. Скорее всего Морозов был изобличен в переписке, за что и был арестован. В тюрьме боярин провел много лет.
Жестокие репрессии против влиятельнейших боярских фамилий (Шереметевых и Морозовых), состоявших в тесном родстве с Захарьиными, и последующая опала на бояр. П. Яковлева-Захарьина и Л. А. Салтыкова-Морозова показывали, что новое правительство Грозного не пользовалось прочной поддержкой даже среди старомосковской знати, служившей традиционной опорой власти московских государей. Трудности усугублялись наличием влиятельной церковной оппозиции.
Лишившись поддержки части правящего боярства и церковного руководства, правительство не могло управлять страной обычными методами и пыталось упрочить свое положение с помощью террора. Но монархия никогда не смогла бы расправиться с могущественной аристократической оппозицией без решительной поддержки дворянства. Приобрести такую поддержку можно было двумя путями. Первый из них состоял в расширении сословных прав и привилегий дворянства, расширении его представительства в Боярской думе и органах управления, в осуществлении программы дворянских реформ. Предпосылки к подобным реформам были налицо. Однако правительство Грозного, чуждое идеям дворянских реформ, избрало другой путь. Оно пыталось укрепить собственную опору не через организацию дворянского сословия в целом, а через создание особого полицейского корпуса, специальной дворянской охраны. Корпус комплектовался из относительно небольшого числа дворян. Его члены пользовались всевозможными привилегиями в ущерб всей остальной массе служилого сословия.
Традиционная структура управления армией и приказами, местничество и прочие учреждения, обеспечивавшие политическое господство боярской аристократии, были сохранены в неприкосновенности, и не подверглись реформированию. Подобный образ действий был чреват опасным политическим конфликтом. Монархия не могла сокрушить устои политического могущества знати и дать новую организацию дворянскому сословию в целом. Возмутительные привилегии охранного корпуса со временем вызвали сильное недовольство в среде земских служилых людей. Таким образом, посылки, на которых основана была опричная реформа, способствовали, в конечном счете, сужению социальной базы правительства, что в последующем развитии неизбежно привело к террору, как единственному способу разрешения вновь возникшего противоречия.
Военные неудачи 1564 года привели Россию к серьезному дипломатическому поражению. Москва не смогла предотвратить образования антирусской коалиции в составе Крыма и Литовско-Польского государства, двух сильнейших противников России[926].
19 сентября 1564 г. многочисленная литовско-польская армия подступила к Полоцку[927]. Литовские отряды напали на Алыст в русской Ливонии и Чернигов[928].
Русское командование немедленно направило все наличные силы на помощь Полоцку. 7 октября русская армия достигла Великих Лук[929]. Выступление армии на западную границу обнажило южные границы. Тем временем многочисленная крымская орда, нарушив соглашения с Москвой, внезапно вторглась на Русь с юга[930]. Вторжение татар было полной неожиданностью для московского правительства[931].
С наступлением осени дворянские отряды, охранявшие южную границу, были распущены по домам. Стоявшие в при-окских крепостях «легкие» воеводы располагали ничтожными силами. Фактически Москва была беззащитна перед лицом многочисленного и сильного врага. Но татары не решились напасть на Москву и, свернув с московской дороги, двинулись к Рязани. Они надеялись легко овладеть этим городом. Укрепления Рязани находились в самом плачевном состоянии. Военные силы, оборонявшие город, были крайне невелики. К моменту вторжения в окрестностях Рязани случайно оказался А. Д. Басманов, отдыхавший в своем рязанском поместье. Наспех собрав вооруженную свиту, воевода напал на татарские разъезды, отослал в Москву захваченных «языков», а сам засел в Рязани. Жители, «обнадеженные» Басмановым, кое-как подправили городские укрепления, «крепости нужные с нужею едва поделаша и града покрепиша и бои по стенам изьставиша»[932].
2 октября татары окружили Рязань и «ночным временем с приметом и с огнем многажды» приступали к городу. Басманов встретил врага частой пушечной пальбой. Гарнизон отбил все приступы врага и произвел несколько вылазок, «из града выежжаа, с татары бишася, из града стрельбою по царевым (ханским.— Р. С.) полком из наряду стреляли»[933].
Вести, присланные Басмановым в Москву, потребовали от московской «семибоярщины» немедленных действий. Возглавлявшие ее конюший И. П. Федоров и И. П. Яковлев-Захарьин с немногочисленными дворянскими отрядами выступили на Оку против татар[934]. Посланные ими дворяне соединились с воеводами из Михайлова города и Дедилова и стали громить татарские отряды, мародерствовавшие в Рязанском уезде. Московские заставы проникли в расположение главной ханской ставки.