[1072]. Напомним, что в XVI в. соляная торговля была делом более прибыльным, нежели даже виноторговля[1073]. Далеко не случайно крупнейшая купеческая фамилия XVI века Строгановы нажила капитал именно в сфере соляной торговли.
Всевозможные поборы, подати, «кормленые окупы» и торговые пошлины с городов и волостей Севера и Поморья, а также соляной доход служили основным источником дохода для опричной казны[1074]. Зачисление названных местностей в опричнину объяснялось главным образом фискальными соображениями.
В соответствии с древней традицией после образования опричного «удела» царь получил свою долю, «жеребей» на Москве. В опричнине оказался обширный район в западной части столицы, через который пролегал путь в опричный Можайск[1075]. Из опричных кварталов Москвы были выселены все бояре, дворяне и приказные люди, не принятые в опричнину. На их место водворились опричные служилые люди, бояре, дьяки и т. д. Тяглая посадская община почти вовсе не была затронута опричным переселением.
Опричнина получила свою долю также и в Кремле, где были реквизированы дворовое место удельного князя Старицкого, митрополичье подворье, царицыны хоромы и многочисленные дворцовые службы до Курятных ворот[1076]. Царь намерен был выстроить себе в Кремле новую опричную резиденцию, но через полгода отказался от своего намерения.
В опричнину попало около десятка уездов с развитым служилым землевладением. Только три из них можно с некоторой натяжкой отнести к числу уездов средней величины (Вязьма, Можайск, Суздаль). Прочие были мелкими и мельчайшими из уездов (Галич, Малый Ярославец, Медынь, Козельск, Перемышль, Белев, Лихвин)[1077]. Названные уезды должны были дать основные контингенты для опричного дворянского войска.
Одним из первых мероприятий опричной думы явилось формирование опричного стрелецкого и дворянского войска. Стрелецкое войско несло функции личной охраны царя и его семьи и насчитывало первоначально до 500 человек[1078]. Обычно стрельцы набирались из среды посадских людей. Не запрещено было также вербовать стрельцов из кабальных слуг опричных князей и бояр. Численность опричного стрелецкого войска не оставалась неизменной на протяжении всей опричнины. Его контингенты росли по мере расширения территории опричнины и спустя пять лет достигли 1500 человек[1079].
Опричное дворянское войско насчитывало тысячу «голов» и имело традиционную структуру. «А учинити государю у себя в опришнине, — значилось в царском указе, — князей и дворян и детей боярских дворовых и городовых 1000 голов»[1080]. Опричные князья, дворяне и дети боярские дворовые составляли верхушку опричного корпуса, царский «двор»[1081]. Местопребыванием опричного «двора»была Александровская слобода. По словам Таубе и Крузе, жившие в Слободе опричники составили своего рода орден или братство, насчитывавшее 300 человек[1082]. Датский посол Я. Ульфельд сообщает о том, что царь избрал себе 300 опричников, дав им власть над жизнью и смертью людей[1083]. По-видимому, речь идет о дворовых опричниках, «дворе», составлявшем непосредственное окружение царя.
Пока территория опричнины была сравнительно невелика и армия не превышала тысячи человек, опричный двор не отличался многочисленностью. Но по мере включения в опричнину новых уездов численность опричной армии значительно увеличилась. Вместе с тем расширился состав опричного двора, поставлявшего командные кадры для опричной армии. По свидетельству Шлихтинга, имевшего доступ к опричному двору, царь держал к осени 1570 г. до восьмисот опричников[1084].
Городовые дети боярские служили поуездно. Они составляли основную массу опричного дворянского ополчения. Поскольку на долю «двора» приходилось первоначально около 300 человек из тысячи, а может быть, и значительно меньше, на долю городовых детей боярских приходилось никак не менее 700 человек. К концу опричнины число их возросло в несколько раз[1085].
После утверждения указа об опричнине правительство вызвало в Москву дворян трех опричных уездов: Суздальского, Можайского и Вяземского и произвело генеральный смотр[1086]. Им руководила специальная опричная комиссия составе первого боярина А. Д. Басманова, князя А. Вяземского и П. Зайцева. Во время смотра четверо «старших» дворян из каждого уезда должны были после особого допроса и под присягой показать перед комиссией происхождение рода уездных служилых людей, рода их жен, указать также с какими князьями и боярами они вели дружбу и т.д.[1087] В опричнину царь приказал зачислить лишь тех, против кого у него не было подозрения и кто не был дружен с князьями и боярами. Они стали его людьми, «опричниной»[1088].
О принципах отбора служилых людей в опричнину одинаково рассказывают столь различные авторы, как царь Иван, Курбский, Штаден, Таубе и Крузе. Курбский повествует, что царь, учредив опричнину, собрал вокруг себя «человеков скверных», вместо «нарочитых», т. е. знатных людей[1089]. Штаден называл служилых опричников «новодельными господами, которые должны бы быть холопами тем прежним»[1090]. Таубе и Крузе презрительно писали о них же, как о «нищих и косолапых мужиках»[1091]. Насквозь проникнуть аристократическими предрассудками, сам царь Иван горько сетовал на то, что вынужден из-за боярской измены приближать к себе в опричнине худородных дворян-страдников. «...По грехом моим учинилось, — писал он опричному думному дворянину В. Грязному,— и нам того как утаити, что отца нашего князи и бояре нам учали изменяти, и мы и вас, страдников, приближали, хотячи от вас службы и правды»[1092].
По замыслам опричного правительства, привилегированное дворянское войско должно было стать надежным орудием в борьбе с феодально-аристократической оппозицией. Ввиду этого при наборе опричной тысячи предпочтение оказывалось худородному провинциальному дворянству. Показателем социального лица опричнины может служить командный состав тысячи. Когда осенью 1565 г. опричные отряды были посланы против татар, ими командовали воеводы князья А. П. Телятевский, Д. И. и А. И. Хворостинины, князь Д. И. Вяземский и М. З. Белкин[1093]. Несмотря на свои княжеские титулы, никто из опричных воевод не принадлежал к знати. Телятевский был помещиком из Ярославля и происходил из обедневшей ветви князей Микулинских. По словам В. Б. Кобрина, Хворостинины были родом малознатным, хотя и не захудалым[1094]. Вяземские служили по Костроме в, низшем разряде дворян, «литве дворовой». Согласно Разрядам, в Полоцком походе воевода Телятевский командовал сторожевым отрядом в 1016 человек, голова Д. И. Хворостинин возглавлял отряд в 200 человек[1095]. Остальные воеводы вообще не упоминались в доопричных разрядах. Козельский дворовый Белкин принадлежал к неродословному дворянству и даже в опричном разряде писался без отчества[1096].
По мнению Г. Н. Бибикова и В. Б. Кобрина, специально исследовавших состав опричного двора, опричная армия была укомплектована в значительной части за счет местных дворян тех уездов, которые были взяты в опричнину[1097]. Эта точка зрения встретила возражения со стороны А. А. Зимина. «Создавая свой опричный корпус, — пишет он, — Иван IV руководствовался не служилой и земельной связью того или иного сына боярского с опричными уездами, а совершенно другими мотивами»[1098]. Свой вывод А. А. Зимин основывает на следующем расчете. Из 157 учтенных им опричников, служивших в 50-х гг. в составе «старого» двора, только 33 вышло из военно-служилых корпораций пяти опричных (для 1565 г.) городов, «подавляющее большинство опричников, следовательно, происходило из земских уездов, а не из опричных (как думал Г. Н. Бибиков)»[1099]. Мнение А. А. Зимина никак нельзя признать убедительным. Во-первых, за всё время существования опричнины в ней служило несколько тысяч дворян, между тем А. А. Зимин оперирует данными лишь о 157 лицах. Во-вторых, командные кадры опричнины (к которым относились учтенные А. А. Зиминым лица) комплектовались на основе персонального отбора, т. к. царь и члены опричной комиссии отбирали на опричную службу лишь известных им, наиболее надежных и опытных лиц из старого командного состава. Очевидно, этот принцип комплектования был вовсе неприменим к служилой мелкоте, нескольким тысячам провинциальных детей боярских, которые составили основную массу опричного войска. Очень немногие из них были лично известны царю и членам опричной думы. В-третьих, А. А. Зимин полностью игнорирует свидетельства современников, в качестве очевидцев подробно описавших массовые наборы служилых людей в тех уездах, которые во шли в опричнину