И быстро вышел вон.
Едва двери за ним затворились, как Давыдовы слуги бросились на Василька. Сначала просто связали, после сковали двойными оковами, заперли в крепкой дворовой постройке, а на ночь приставили сторожей.
Закованный Василько сидел в темной избе, а вокруг его дальнейшей судьбы кипели споры. Вроде бы одумавшийся и отошедший от утреннего умопомрачения Святополк хотел отпустить племянника. Но Давыд настойчиво возражал, понимая, что зашли они с братом уже слишком далеко, чтобы можно было просто вернуться к исходному положению. Основательно теперь боялся Давыд за себя.
Но против убийства Святополк, видимо, возражал со всей решительностью и ни за что на него не соглашался. Тогда Давыд стал подбивать его на ослепление Василька. Лишенный зрения человек не воин и постоять за себя, встать во главе дружины, отомстить жестоко не способен.
«Если не сделаешь этого, а отпустишь его, — наступал Давыд на Святополка, — ни тебе не княжить, ни мне!»
Долго думал-мучился Святополк и согласился. Откладывать дело не стали. Тут же, ночью, повезли Василька в Белгород, городок в 10 верстах от Киева. Святополк, представив, какие чувства вызовет содеянное у Владимира Мономаха, других князей, решительно не захотел, чтобы свершилось задуманное на его княжеском дворе или в его княжеском городе.
Повели Василька в избу малую, втолкнули. Вскоре пришел туда овчарь Святополка, угрюмый и жестокий Берендий.
Потом вошли княжеские конюхи Сновид и Дмитр, молча расстелили ковер на полу. Взялись за Василька и хотели повалить. Он сопротивлялся изо всех сил, на шум подоспели другие. Бросили князя на пол и ослепили.
Взявшись за углы ковра, конюхи вынесли лежавшего бездыханно князя на улицу, бросили в приготовленную повозку и под стражей, как пленника, повезли в отчину Давыда — Владимир-Волынский.
Новая волна многолетних воинственных судорог прокатилась по Руси. Мир, установленный было русскими князьями, рассыпался как карточный домик. Старательно возводили его правители земель, но каждый при этом норовил свою карту так поставить, чтоб, когда упадет строение, она б сверху легла!
Рассуждая о мире, думали князья, как назавтра больнее досадить соседу, обезвредить его, пока он сам зла какого не удумал. Слушали наветы — и внимали им скорее, чем собственному разуму. Врагу-степняку верили больше, нежели брату родному…
А враг не терял времени. Пользуясь ослаблением Руси, половцы только за первые 10 лет XII века совершили в ее пределы шесть крупных нашествий!
Русские ответили на них лишь тремя походами в глубь половецкой степи. Самым успешным из них был предпринятый, как и большинство других, по инициативе Владимира Мономаха поход 1103 года.
Весной 1103 года Святополк Киевский и Владимир Мономах, уговорившись наконец, привели свои дружины в маленький город Долобск. Но хотя и были между князьями предварительные переговоры, здесь, в Долобске, долго не могли решить, идти в степь или нет.
«Негодно ныне, по весне идти — погубим и смердов и пашню их», — опасались воеводы Святополка. Их опасения строились на том, что для похода пришлось бы отобрать лошадей у многих крестьян, а это сорвет полевые весенние работы и загубит будущий урожай. Забота Святополковых воевод о крестьянах была настолько лицемерной, что Мономах, зная, как они обходились с простым людом в другие времена, рассердился: «Дивно мне, дружино! Лошадей жалеете, на которых смерды пашут! А почему не помыслите о том, что начнет пахать смерд, а приехав, половчин ударит его стрелою — и лошадь его поимет, и жену, и детей, и все именье… Лошадь жаль, а самого не жаль ли?!»
Возразить против гневных Мономаховых речей было нечего, и Святополк, отбросив колебания, в конце концов ответил коротко: «Я готов!»
Договорившись окончательно, стали срочно посылать за другими князьями, призывая их присоединиться к походу.
Олег Святославич уклонился — сказался больным. Но пять правителей откликнулись на призыв старейших князей и скоро пришли в Долобск. Соединенные дружины двинулись вниз по Днепру, кто берегом — на конях, кто водой — в ладьях. Скоро достигло русское войско острова Хортица. Островок этот днепровский был издавна известен мореходам, купцам, воинам. Здесь останавливались на отдых варяжские дружины, отправлявшиеся на службу к императорам Византии, укрывались от непогоды торговые суда.
Отдохнув на знакомом месте, дружины повернули от Днепра в глубь степи.
4 дня углублялось войско в степь. Вести о его продвижении достигли степняков, и половецкие ханы быстро съехались на совет — решать, что делать перед лицом невиданного русского наступления. Опытный Урусоба, половецкий хан, не раз сражавшийся с русскими и, видимо, правильно оценивший масштабы и мощь ответного вторжения, предлагал срочно просить мира. Однако большинство ханов — летописец, подчеркивая их неопытность, именует их «молодыми» — отвергли это предложение.
Решено было сражаться с русскими дружинами. Навстречу им выслали крепкий сторожевой отряд во главе со знатным, одержавшим немало побед Алтунопой. Однако, почти сразу попав в засаду, отряд был полностью разбит.
4 апреля 1103 года в полевом сражении сошлись главные силы половцев и русских.
«Пошли полки половецкие, как густой лес, и нельзя было охватить их взглядом. И русь вышла против них… Половцы же, увидев русское устремленье на себя, побежали, не соступившись с русскими полками…»
Паническое бегство половецкого войска быстро пришло к полному разгрому. В битве пало двадцать половецких ханов, а еще один, двадцать первый, по имени Белдюзь был взят в плен. Его привезли к Святополку, и хан стал сразу предлагать за себя богатый выкуп — золото и серебро. Святополк передал пленника Мономаху, в тот, отказавшись от всяких разговоров о выкупе, приказал казнить хана за постоянные вероломные нарушения мира.
Добыча русским досталась столь большая, что летописец счел нужным подробно обрисовать ее: «…взяли тогда и скот, и овцы, и коней, и верблюдов, и вежи с добытком и челядью… И пришла русь с полоном великим и с победою великою».
Успешный поход 1103 года окончательно убедил Владимира Мономаха в правильности политики, направленной на организацию общего отпора степнякам. Поэтому, когда в 1107 году вторглись на Русь Шарукан Старый, Боняк и еще десяток половецких ханов, Владимир снова взялся за организацию объединенного войска. Включив в свою рать дружины трех сыновей и племянника, он затем соединился со Святополком Киевским и другими князьями. Войско быстро вышло в поход, в боевом порядке форсировало реку Сулу, за которой располагался стан половцев, и без остановки и перестроения с боевым кличем ударило на врага. Столь быстрого отпора ханы половецкие, уже привыкшие к разладу и усобицам среди русских, никак не ожидали. Растерявшиеся половцы не смогли даже построиться в боевой порядок — «поставить стяг» — и побежали, кто схватив коня, а кто и просто так. Русские гнали врага почти полсотни верст — до реки Хорол, взяли стан половецкий и весь обоз.
Очередной поход в Степь был совершен по приказу Мономаха в декабре 1109 года, когда воевода Дмитрий Иванович взял у Дона 1000 половецких веж. Такие походы, упреждавшие набеги кочевников, стали новым стратегическим элементом в борьбе со Степью. Нанося постоянные удары в сердце половецкой Степи, Владимир Мономах добился заметного уменьшения числа вторжений в русские пределы.
Настойчивая борьба со Степью создала Мономаху славу защитника Русской земли. Поэтому, когда в 1113 году умер Святополк Киевский, киевляне, собравшись на вече, решили послать Владимиру приглашение «на стол отень и дедень», то есть на престол отца и деда. Но Владимир, следуя феодальным правилам и меркам и боясь нарушить и без того хрупкое замирение князей, отказался от такого предложения в пользу имевших больше династических прав Святославичей.
20-летнее правление Святополка принесло простым киевлянам много лишений. «В дни княжения своего Святополк створил много насилия… имущество у многих отнял… И были рати многие от половцев, к тому же и усобица, и был в то время большой голод и великая скудость в Русской земле во всем».
Известия летописи о скудости и неурожаях в последние годы правления Святополка подтверждаются современными учеными. Исследовав многие тысячи спилов бревен из древних построек, они установили, что в 1110–1112 годах годичные кольца у деревьев, выросших в разных местах Руси, были гораздо тоньше нормальных. А это — верное свидетельство неблагоприятных погодных условий. Неурожаи, вызванные холодом и дождями, продолжались, видимо, 2–3 года, что и вызвало жестокий голод по всей стране. Ели крестьяне и лист липовый, и кору березовую, и мох.
Мало этого: из-за начатой Святополком как раз в такое тяжелое время войны с галицкими князьями прекратился подвоз соли в Киев. «И можно было видеть тогда людей в великой беде, — печально отметил летописец, — изнемогали от войны, голода, без хлеба и без соли».
Но что плохо для народа — хорошо для богачей и князя с приспешниками. Мало хлеба — увеличивай цену! Нет денег на хлеб у ремесленника — одолжи ему, пускай вернет вдвойне! Соль пропала — наживайся на ее продаже, смешивай пополам с пеплом, а продавай по тройной цене!
Такое неправедное лихоимство княжеских людей, монастырей и купцов привело к взрыву народного негодования. Святополк Киевский умер 16 апреля 1113 года, и в тот же день вспыхнуло восстание против киевских богатеев. Был разгромлен двор тысяцкого Путяты, кварталы менял и ростовщиков. Именно в этот момент и обратились киевляне — в первую очередь, конечно, те, кому угрожала та же участь, — с призывом к Мономаху. Но Владимир, взвесив обстоятельства, отказался от княжения.
Восстание набирало силу, и киевская верхушка вновь обратилась к нему с посланием: «Поиди, князь, в Киев! Если же не пойдешь, то знай, что великое зло воздвигнется… из-за тебя пойдут на невестку твою и на бояр, и на монастыри, и будешь ответ иметь, если из-за тебя разграбят монастыри!»