Два часа толкания по торгу утомили и одновременно дали много полезного. Не все из того, что хотелось продать, отыскал, но примерные цены разузнать смог. И кто больше готов платить вроде тоже почти определил. Самое время отдохнуть. По дороге пришла в голову простая мысль, что развел меня сержант как последнего простофилю. За громкими словами про отряд, собирающийся меня прикончить и звоном монет попросту продали незадорого местному главному. А в капралы произвел, чтобы цену заложника повысить, мол, «целого капрала оставляю, наилучшего бойца, героя, грамотного, писарем раньше у меня был». Пусть и на время, но разменяли попросту. Да и в легионе все мои подвиги теперь ничто — нет человека, нет и вопросов. И все заслуги с полным правом присвоят себе сержант и капрал. Не так они и велики, но все же…
Да что теперь. Поздно спохватился. Что ж, грамотно провернул Худ. Ничего не скажешь. А с другой стороны, кто я ему и кто он мне? Нашел подходящего дурачка, использовал по максимуму и скинул. Да, опыт не пропьешь. А самое главное, думаю, не простил мне сержант неподчинение его приказу. Армия сильна, пока есть безусловный авторитет начальника. А я не просто нарушил, а еще и сумел из этого выгоду извлечь и не только себе, всем. Получается, что нарушать приказы — даже правильно и полезно. Кто же такое потерпит? Впредь надо быть умнее. Но самое главное, зачем ему было такую сложную комбинацию строить? Ведь проще всего было меня, как кандидата выгнать из отряда и всего делов. Не годен. И точка.
Зачем все эти отпуска, золото, капральства? Единственная причина — сержант очень спешил уйти из Вольного. Немедленно. А тут местное начальство уперлось, мол, шаланду арестуют, то се. Вот и набросал хитроумный Худ план «на коленке» по-быстрому. А зачем? От чего убегать надо с такой скоростью? Единственная причина — черный маг. Вот и отчалили на первом попавшемся корыте в Нимфей. Подальше от мстительного врага. Значит, опасность настолько велика? Вспомни, что сержант тебе говорил, даже от «своих» магов лучше держаться подальше, а уж заиметь личного врага среди них, это просто крышка сразу. Так получается. А меня, который их всех спас, просто кинули, как кость псам, на растерзание. Мол, вот он — главный виновник, забирай. Только не таков Кайдан Дуфф. И демоны не сожрали, и имперцы в раба не заколодили, и маги утрутся! Кто предупрежден, тот вооружен. Буквально. Да и амулет поможет вместе с бурлящим в крови эликсиром.
Так что без паники. Продолжаем жить.
Перед таверной Диц меня оставил, сказав, что у него срочные дела и чтобы я без него отсюда не уходил, а он через час прибежит. В кабаке все столы оказались заняты шумными компаниями, заметил относительно свободный. Уселся, махнул рукой, подзывая прислугу. На другой стороне стола сидел дед с пегой бороденкой и хитрым прищуром выцветших глаз. Одетый не то, что бедно, скорее скромно, хоть и добротно. Крепкий еще, хоть и невеликого росточка. Случайный сотрапезник уставился на меня и отнюдь не смутился, когда я посмотрел ему в глаза.
— Что, ардайл, оголодал? — прошамкал, неторопливо прожевывая кашу с разваренными кусками рыбы.
— Есть такое, дедуся. Ты я смотрю тоже, вон, как наворачиваешь.
— А что я, каша добрая, как раз по моим зубам, — и он в широкой ухмылке обнажил голые десны с несколькими одиноко торчащими зубами. — Угостил бы старика пивом, хоро-о-шее пиво здешний кабатчик варит, — налегая на «о» добавил старик. — А я тебе чего полезного расскажу про наши края. Ты ведь новичок здесь.
— Верно, только ночью прибыли в город. За пивом дело не станет, а что ты можешь рассказать?
Начавшуюся беседу прервала прислуга, молодая бабенка с усталым лицом и грязноватым передником поверх длиной юбки. Она молча выслушала мой заказ и, символически протерев стол тряпицей, рванула дальше по залу.
— Слышал я, что у одного здешнего магика слуг побили. Так он теперь тех убивцев разыскивает, хочет лютой смерти предать.
Мне удалось сохранить спокойное выражение лица, хотя внутри что-то тренькнуло тревожно.
— А что магики? На войне видел — мрут так же, как и простецы. Как бы ему из охотника в добычу не обернуться, от доброй пули еще никто не уходил.
Старик хитро посмотрел на меня и согласно кивнул. Поговорить он был явно не против.
— Против пули ни один магик ничего изделать не сможет. Другое дело, глаза отвести стрельцам, живучесть себе слоновью набрать. Это да. В такого попробуй попади. Одна заковыка, что всякое дело требует сил и присмотра. Потому если внезапно стрельнуть, из засады или еще как, то запросто можно упокоить любого мага. Только бить надо исключительно в голову. И лучше не одну, а разом две, три пули загнать для надежности. Если и выживет такой ранетый маг, долгонько придется ему, болезному, восстанавливаться, а тем временем ловкий человек завсегда успеет дурную голову срезать совсем. Это самое надежное. Даа…Тогда не дернется. Опять же супротив картечи али ядра никто еще не смог отыграть бравого. Даже и демоны самые наилютейшие от такого гостинца в грусть тоску впадают в раз и навсегда. Сам, поди, знаешь?
— Было дело, воевал с ними за рекой, — скрывать мне тут нечего.
— Ну, вот. Значит, на войне-то видал такое не раз, верно? — Мне оставалось только согласно кивнуть, было дело, видел и такое, да и сам… кое-чего смог… — Потому маги предпочитают всегда под крепкой охраной ходить. И с запасом самых сильных зелий целебных.
Старик отхлебнул пива и продолжил.
— А того больше сидят горемыки в башнях своих и носа наружу не кажут. И для разных дел заместо себя слуг особых посылают. Сервитами именуемых. Понятно, всякие прислужники у волшебников могут быть. И обычный человек им сгодится для простой работы. Навесят амулет и следят за ним. Но такому слуге веры у магов мало. Опять же форс у них такой, особый. И могуществом меряться любят меж собой, у кого слуги сильнее, да у кого их больше.
Самый простецкий прислужник зовется сервусом. Маги часто им головы прочищают, чтоб, значится, ни о чем лишнем не думали. Только приказ хозяина сполняли ежечасно. На деле это рабы. Тупые, зато подчиняются приказам без сомнений. Тех, которые уже эликсирами напитались, но еще в силу не вошли, зовут аколитами. А самые сильные — адиторы. Этих мало.
— Почему?
— Сам подумай. Чтобы толкового прислужника вырастить много разных зелий тратится, а это дело дорогое и не быстрое, работа опять же большая нужна, волшбство всякое. Между слугой и хозяином связь особая появляется, что первый слышит и видит — все господин знать будет. Но чтобы из простого аколита сотворить адитора, на это многие годы требуются. Опять же волшебники тайнами делиться не любят, разве что за сокровища великие. Чаще всего сами постигают чего и как. Исследуют, учатся, понятное дело, первые опыты запорют, как пить дать. Сначала просто разум учатся контролировать. Сервусов делать. Потом и прочее всякое. Долгое дело.
Зато потом через него хозяин даже волшбу творить и говорить может ровно от себя. Их и на советы магов отправляют, сие не возбраняется. Меж собой-то маги шибко недоверчивые. Опаску имеют завсегда, что убить могут али ишшо чего напакостить друг другу. Вот и сидят, как сычи в своих башнях. Чем больше у мага слуг таких, тем больше он разом дел может крутить по всему миру. Но и цена такому слуге высока. С давних пор они меж собой договор держат, что слуг не вбивать до смерти и не портить. Потому как для настоящего старого волшебника, что тот слуга? На один зуб. Вот в давние времена и принялись они друг у дружки слуг резать. И остались одни-одинешеньки. Тогда и за ум взялись. Но закон тот только для слуг и магиков. Простой человек в полном своем природном праве. Если что. И меж собой «их волшебства» разве что временный мир могут заключать. Для многих магов первого слугу выпестовать — почитай ровно в круг избранных допущенными быть. Да и много ли одному успеть, даже если ты силой особой владеешь? Рук две, ног две. Не разгонишься. Такие дела. Понимаешь теперь?
В ответ я только и смог дернуть черепушкой, понимаю, мол. А в голове крутилось — уж не хотел ли Алезиус из меня такого слугу сделать? Не потому ли и денег давал, и работу подкинул сытную, и лагерь запретил покидать? А нога продолжала болеть и в голове, будто хмарь какая сидела. Я и помню ту неделю смутно, как в полусне. Пока медальон не одел, в голове не прояснело. Ел, спал, ходил к магику в шатер, пил очередную отраву, шел работать. Бездумно словно кукла деревянная на веревочках. Видно готовил меня маг к обряду да не успел. Ушел я от него, сорвался как сильная рыба с крючка. Ищи меня теперь по белу свету… Хрен найдешь. Я-то уж точно помогать магику в том не собираюсь и в лагерь нимфейский не вернусь.
Попади мне в руки волшебный амулет на неделю позже и кто знает, чем бы все обернулось. Мог сам притащить волшебнику на показ, смотрите, ваша ученость, чего из рыбины выпало. Эх. Дела. А с другой стороны, кому-то и такая участь за счастье. Живешь на всем готовом, голову не ломаешь ни о чем. Силы в тебе с избытком. Все кланяются, боятся. Слуга — не чушка бездумная, сам видел. Просто накрепко привязаны они к своему хозяину. Не оторвать. И зачем калека-ардайл магику понадобился — прислужник и раб верный из меня негодный. Это наверняка. Может, просто проверял на мне зелье свое да волшбство? Кто теперь узнает… И ведь сразу начал волю мою гнуть, наушничать заставить хотел. Дааа…. Прав, ой, прав сержант. Простому человеку от магов надо подальше держаться. Здоровее будешь.
Теперь бы проверить, что во мне другие маги могут разглядеть… Алезиус-то наверняка разглядит изменения. Первое, что развивают начинающие маги — это память. Так что на забывчивость ни один из них не жалуется. Могущественный артефакт ощутимо изменил меня, исцелил и насытил энергией. Потому попадаться на глаза этому бакалавру никак нельзя.
Размышления прервала прислуга, притащившая поднос полный еды, пиво мы с дедком к тому времени успешно приговорили, так что заказали по второму кругу.
— Мы уж с тобой сколько разговоры разговариваем, а имени твоего, уважаемый, так и не спросил.