— Но вот все никак я не пойму. Вы утверждали, что во французской революции много грязи и несправедливости, но ведете себя, словно в якобинском клубе. Вы — попович! А шептать хотите самим императорам! — сказал Куракин, посмотрел на меня несколько недоброжелательно, но сказал то, чего я ожидал. — Говорите, что вы хотели бы от меня!
И я рассказал, но лишь о немногом, ибо многие знания, многие куракинские печали.
Глава 13
Глава 13
Петергоф
16 августа 1795 год.
Императорский Совет шел уже третий час. Такая работоспособность императрицы отправляла сановников мыслями в прошлое, когда работать приходилось более всего. Но никто не роптал, работать чиновники не то, чтобы стремились, но радовались хорошему здоровью государыни. Те, кто ставил на долголетие правления Екатерины Алексеевны, считали, что впереди долгие годы беспроблемной жизни. А после возмужает Александр Павлович, перерождаясь окончательно из придворного ангелочка в доброго и просвещенного монарха, продолжателя дел екатерининских.
А Павел? Так ему уже сорок первый год, ходят слухи, что болезный он. А после последнего апломба наследника… Нет, двору нужен Александр, а значит все будут при своих, старая элита останется у руля государства.
— Решили по Польше, более к этому вопросу не обращаемся, готовим соглашение с Австрией. Понятовский пусть живет в Петербурге. Я дарую ему и дом и имение, чего пожелает. Сами виноваты. Злодей Костюшко поднял кровавый бунт, он самый злейший враг поляков, — высказалась Екатерина Алексеевна, наконец, завершая важный Императорский Совет.
Немало вопросов было обсуждено сегодня. Екатерина возмутилась поведением Пруссии, что та заключила Базельский мир, но повелела, чтобы ее слова не выходили за пределы Совета, так как разрывать отношения с пухлолицым прусским королем Фридрихом Вильгельмом II не желала. Почитатели юмора императрицы посмеялись над «пухлолицым». Все смеялись, даже те, кто посчитал шутку неудачной.
Другими вопросами были женитьба Александры Павловны, ну и действия в рамках антифранцузской коалиции. Обсуждалась и подготовка кавказского похода Валериана Зубова. Никаких важнейших решений не было принято. Только лишь государыня выказала благодарность Платону Александровичу за «последовательное радение за Отечество». Насчет же кавказского похода потребовала не спешить, а готовиться основательно.
Все поняли, что русские не станут сломя голову окунаться в хаос Кавказа. После придет Российская империя и покажет, кто именно на данный момент «истинная империя».
— Останься, Александр Андреевич, — повелела императрица Безбородко, когда уже остальные члены Совета, кланяясь, уходили.
Вице-канцлер, со взором полным надежд и преисполненный желанием служить, замер, в ожидании воли императрицы.
Александр Андреевич Безбородко в последнее время, уже больше полугода, как оказывался оттертым от государственных дел. Все ниши, которые ранее принадлежали вице-канцлеру были перехвачены фаворитом Екатерины Платоном Александровичем, с которым даже такой юркий и хитрый человек, как Безбородко, не смог договориться. Точнее сказать, это императрица сделала возможной поражение Безбородко в его тайной борьбе с фаворитом.
Сам Платон вылетел бы взашей, если это зависело от вице-канцлера. Однако, сделать это невозможно. Александр Андреевич был оттерт от двора без особых объяснений о причинах. Правда, была одна миссия у вице-канцлера, но это такая тайна, что и самому Безбородко не стоило лишний раз вспоминать.
И тут вызов на Императорский Совет, да еще и без Платона. В первый миг Александр Андреевич возликовал, но пришли сведения, что Платон ведет переговоры со шведами о помолвке Александры Павловны. И тогда Безбородко расстроился. Это он, вице-канцлер, который выполнял обязанности и неумехи канцлера Ивана Андреевича Остермана, должен заниматься такими вопросами, как династический брак. Так что ехал на Императорский Совет Александр Андреевич будучи уверенным, что сие собрание будет бутафорским.
Нет, сегодня принимались вполне важные решения, императрица советовалась и выслушивала мнения, корректировала свою позицию. Мимолетное помутнение, не иначе. Приедет Платон, а он уже завтра прибежит, бросив все и всех, а шведов в первую очередь, и матушка императрица вновь станет той, которой пребывала в последний год. Впрочем, даже на сегодняшнем Совете фаворит получал свою похвалу.
Но для него, для вице-канцлера, есть особое задание, так как для оттого, чтобы просто поговорить о погоде, императрица не будет прилюдно просить Безбородко остаться. При этом, государыня могла прислать за Александром Андреевичем позже и пригласить его непублично. Опала прошла, не иначе.
— Скажите, любезный Александр Андреевич, а вы не находите, что держава моя погрязла в проблемах и того и гляди, скатится во всем? — задала Екатерина крайне сложный вопрос.
Ответить, что все хорошо — это обесценить разговор с императрицей. Признать же, что все плохо, так расписаться и в собственной дрянной работе и указать государыне, что на закате ее правления, проблем становится больше, чем путей их решений. Потому, как чаще все он и поступал, Безбородко попытался выкрутиться.
— Столь славный задел, что был сделан ранее не даст захиреть России, Ваше Императорское Величество. Но и нет такого государства, чтобы было все хорошо. Вон и французы погрязли в голоде и тонут в крови. Так что ваше правление — это островок благополучия, — сказал Александр Андреевич.
— Ушел от ответа, стервец. Но я прошу прямо: финансы наши сильно расстроены? — Екатерина взяла свою трость, что означало стремление государыни уйти.
— Да, Ваше Величество, — окунулся в омут с головой Безбородко.
Он ждал, что государыня спросил о виновников сего. И что тогда говорить? О ней же, которая только французам опальным раздала более десяти миллионов, или про то, сколько тратит денег Платон Александрович? Нельзя говорить и о казнокрадстве, тем более, что тут не такой уж и безгрешный сам Безбородко.
Но вопросов не возникло.
— Вот держи, Александр Андреевич. Сей опус — нынче возлюбленная книженция сына моего нерадивого. Я прочла, сочла интересным многие выводы. Ты мне расскажешь свое мнение, — Екатерина протянула вице-канцлеру папку с бумагами. — Помни, что сие переписано с тех бумаг, что у Павла, оттого, никто не должен об сим проведать.
Три дня назад удалось перлюстрировать бумаги, которые наследнику Павлу Петровичу принес князь Алексей Борисович Куракин. Мало того, что Павел ранее крайне редко брал от кого бы то ни было прожекты, но, взяв, чаще всего забрасывал чтение. Но в этот раз Павел Петрович зачитывался тем, что было написано в тех бумагах, оберегал их.
Конечно же за Павлом следили. Ныне уже покойный Степан Иванович Шешковский наладил сеть тайных соглядатаев за наследником, чтобы те записывали мысли Павла, описывали его поступки. Екатерина Алексеевна еще сомневалась отдавать власть Александру Павловичу, в обход отца, надеялась на благоразумие Павла Петровича. Ну и важно, чтобы наследник, даже, если по завещанию он уже таковым и не является, не учудил чего. А то возьмет и сбежит. Куда? Да те же австрийцы приняли бы и уже, как сына Петра Великого, Алексея, ни за что не выдали, а играли свою партию с Павлом.
Павел оказался восхищен князем Алексеем Куракиным, говорил о нем, как о мудром, глубоком человеке. При этом разговоры о князе были и за обедом и во время прогулок. Так что такое оставить без внимания Екатерина не могла. А что, если заговор? Может же быть и такое. Она частенько чувствует недомогания, это могут расценить за слабость. А Платошка не опора для трона, он не Григорий Потемкин, или Григорий, но уже Орлов.
Что еще странного, так то, что Алексей Куракин, оказывается, глубокий человек. Екатерина знала князя, как поверхностного и она не могла в этом ошибиться. Куракин же не столько в опале, сколько не справлялся со своими обязанностями, только прожектерствовал. А тут, глубокий! При этом мать знала своего сына. Павел был всяким, но дурака от умного отличал быстро. Да и этот трактат об экономии… Написано мудрено, вместе с тем понятно, грамотно, по делу.
— Читать будешь нынче же, бумаги покинуть Петергоф не должны, — сказала Екатерина Алексеевна, когда Безбородко уже вознамеривался следовать к своему выезду.
— Воля ваша будет исполнена! — сказал Александр Андреевич и, провожаемый лакеем, отправился в выделенную ему комнату.
Три часа понадобилось Безбородко, чтобы понять, что именно написано и насколько это опережает время. Англичане, непременно они, это островитяне настолько сильно заботятся во своих финансах, чтобы писать такие трактаты, да еще и с цифрами, новыми терминами. Именно такие выводы появлялись при чтении первых пяти листов.
Что такое инфляция, из-за чего она бывает, как с ней бороться? Вот главные вопросы, которые ставятся в начале научной работы. После идет анализ ситуации в Российской империи, с полным обоснованием, почему бумажный рубль дешевеет.
«Живем не по средствам», — сделал главный вывод Безбородко.
Двенадцать листов не сильно размашистым почерком были написаны только для того, чтобы сказать ту фразу, о которой подумал вице-канцлер. Безбородко и сам многое из написанного понимал и знал, но тут, словно работа научная.
— Ея Императорское Величество просит ваше сиятельство пройти! — сказал лакей, нарушивший мыслительный процесс у Безбородко.
Граф быстро собрал бумаги, раскиданные по столу, и поспешил к императрице.
— Александр Андреевич, — государыня отвлеклась от чтения какой-то книги и отложила томик. — Я удивлена. Вы же славились тем, что умеете быстро читать. Или те бумаги, что я вам дала уморили вас? Поспали?
Находящиеся рядом с императрицей фрейлины, словно репетируя, три раза в унисон хихикнули.
— Ваше Императорское Величество, это не мог написать князь Алексей Борисович Куракин. Или я плохо знаю сего «мудрого» господина, — сказал Безбородко и понял, что попал в точку.