— Персы! Персы идут с города! — закричали наверху Таборитского хребта.
В это время персы уже начали откатываться назад, атака Ага Мухаммад-хана так же захлебывалась в крови. Но грузинские воины оказались в замешательстве. Если враг уже в Тифлисе, то нужно бежать в город и там биться. Но приказа нет.
Персы увидели смятение картли-кахетинского войска и стали продавливать оборону защитников.
*………….*…………*
Старик, который вот прямо сейчас лишался своего царства готовился умирать и был решителен. Он не хотел никуда отходить, уж, тем более, бежать. Шел бой, уже Ага Мухаммад-хан вышел на склон Таборитского хребта и занял там позиции, развивая свое наступление на траншеи, помогая своим офицерам и ведя за собой войска, которые шли на приступ грузинских позиций по центру. Две траншеи скоро были взяты. Грузинские воины выставляли заслоны из немногочисленных пушек, стрелков и отгоняли персов, но это была агония. Где-то в тылу так же шел ожесточенный бой. Окружение почти захлопнулось.
— Нужно отходить! — кричал имеретинский царь Соломон. — Дедушка, ты должен уйти!
— Спасайтесь! Я останусь здесь! — отстраненным, обреченным голосом отвечал Ираклий.
— Ну уж нет! — решительно сказал Соломон и приказал своим людям озаботится об отце его любимой матери.
Ираклий не сопротивлялся, когда к нему подвели коня, когда подняли старика и усадили в седло, после взяли за уздцы животное и так поскакали прочь от места, где все еще продолжался бой. Позади оставался отряд арагвинцев, должных прикрыть отступление и замедлить персов, чтобы те не успели закончить окружение грузинских войск.
— Если счастье нам изменит, — кричал, перекрикивая звуки боя, командир отряда воинов, пришедших из долины Арагви.
— Если счастье нам изменит, — вторили триста арагвинских воинов.
— И мы не сумеем одолеть врага.
— И мы не сумеем одолеть врага.
— Пусть будет посрамлен тот, кто живым вернется домой. Или победим врага, или обретем смерть! [клятва приведена согласно источникам]
— Да! — гром мужских голосов перекричали все: и звуки выстрелов и стоны раненых воинов.
Они заставили старуху-смерть обратить на себя внимание, та металась по месту боя и собирала свою жатву.
Медленно, без ружей, без клинков в руках, триста воинов спускались в хребта в направлении врага, который, уже знал, что победил. Персы начинали растекаться по площадке на верху возвышенности, но там не было никого. Все оставшиеся в живых грузинские воины отправились в сторону города, или сопровождали царя Ираклия. В Тифлис уже входили персидские захватчики, ведомые Меликом Меджлумом и Джавад-ханом.
Остановивший бой, Ага Мухаммад-хан с удовлетворением взирал на то, как грузинские воины идут сдаваться. А что еще они собрались делать? Без оружия, неспешно, казалось обреченно, остатки грузинских воинов, числом, может не более трех сотен, шли предаться в милостивые руки хозяина Кавказа шаху Ага Мухаммад-хану Каджара.
Вот воины уже подошли к первым рядам персидских воинов, вот их предводитель поднял глаза и стал смотреть по сторонам. Взгляд арагвинца заострился на восседающем на новом коне персидском шахе.
— Вбрдгвнит! — прорычал-прокричал предводитель арагвинцев [Вбрдгвнит — грузинский язык терзаем/рвем на части].
Арагвинцы выхватили кинжалы и стали резать рядом стоящих персов. Они делали это столь умело, столь решительно и стремительно, что уже через тридцать минут смогли убить, или нанести тяжелые раны более чем трехстам персидским воинам.
Нехотя, но Ага Мухаммад-хан развернул своего коня. Слишком близко находились страшные воины, которые с одними кинжалами бросились на огромное войско. Увидев маневр своего шаха, отпрянули и персидские войска.
— Тыщ-ты тыщь, — раздался ружейный залп и не менее пятидесяти арагвинцев упали замертво.
Были и те, кто получил ранение и понимая, что уже не жилец, бежал на ближайшего перса, чтобы всадить ему нож, вцепиться ему в шею и не отпускать горло, сдавливая из последних сил, чтобы не происходило вокруг.
Еще пять минут продолжалась резня, арагвинцев взяли в полукольцо, периодически в них стреляли, но они все равно шли и резали персов, уже получая и отпор от персидских воинов.
Когда же, оставшийся в живых, предводитель арагвинцев, весь в крови и своей и чужой, скомандовал отход, персы не стали преследовать их, а провожали испуганными взглядами. Ага Мухаммад-хан, осуждая себя за то, что смалодушничал, запоздало отдал приказ догнать и уничтожить дерзких неверных.
В это время царь Ираклий II, миновав Метехский мост, поднялся на гору Махата. Оттуда он наблюдал ужасающую картину. Через Гянджинские ворота в Тифлис входили персидские войска. Очаги сопротивления на территории города были, но разрозненные, небольшие отряды ничего не могли сделать с более организованными персами. Кое-где среди городских застроек уже начали алеть пожары.
Слезы наворачивались на лице царя, а, может, это слезились глаза из-за сильного ветра, который господствовал на возвышенности. Нет, он не видел смерти своей державы. Теперь уже не видел, понимал, сколь много сделано и как с честью бились его воины. Есть еще город Телави. Еще должны прийти отряды. России нужно будет сохранить лицо, и они пришлют войска. Картли-Кахетия будет жить.
— Дедушка, мы не проиграли, мы отступили, — подбадривал имеретинский царь своего царственного родственника. — Посмотри на Крцанискую долину! Она вся усеяна трупами наших врагов. С нами сто пятьдесят воинов, иные отошли и позже присоединятся к нам [автор склонен думать, что в реальности в живых защитников после битвы осталось более, чем сто пятьдесят человек, как это указано в некоторых источниках и книгах. Все грузинские командиры по итогам битвы выжили].
— Только не осталось арагвинцев, — сказал Захарий Андроникашвили, командир одного из самых ранее многочисленных отрядов грузинского войска.
* * *
Ага Мухаммад-хан мылся в бане царя Ираклия и рассматривал царские регалии. Более всего внимания шаха удостоился скипетр, присланный из Петербурга. Также рядом стояли сундуки, набитые монетами и иными золотыми и серебряными предметами. Засмотревшись на скипетр, пребывавший в собственных думах, шах облокотился локтем на раскаленные камни. Его кожа на локте моментально покрылась белыми волдырями, которые тут же лопались, оголяя уже частью сваренное мясо.
— Спалить здесь все! Сжечь эту баню! — кричал шах, быстро выходя из ставшего вдруг ненавистного помещения.
Город уже пылал, мужчин уже резали, женщин насиловали. Персы мстили грузинскому населению Тифлиса, и за собственные страхи, и за то, что персидская армия в трехдневном сражении с почти в семеро раз уступавшему по численности противнику потеряла более пятнадцати тысяч собственных воинов.
Особенно зверствовали гянджинские отряды. Эти воины мстили за то, что ранее проигрывали картли-кахетинскому царству во всем. Именно они поджигали и разрушали большинство зданий в Тифлисе.
Еще до сообщений о результатах сражения, персидский шах Ага Мухаммад-хан Каджара, послал два отряда на разведку в сторону Гори и Телави. Шах еще размышлял над тем, чтобы продолжить войну и преследовать картли-кахетинского царя. Когда же ему сообщили о реальных потерях, шах на сутки закрылся в царском дворце в Тифлисе и велел никого к себе не пускать. Продолжать войну было нельзя. Еще одно такое сражение — и нужно будет возвращаться в Персию, чтобы набрать новое войско.
Глава 16
Глава 16
Белокуракино
13 октября 1795 года.
Без князя получалось передвигаться быстрее. И даже не понимаю в чем дело. Вроде бы останавливались на ночевки в тех же местах, нередко останавливались и в дороге, чтобы отдохнуть и приготовить еду на костре. Но все равно добрались до Белокуракино быстрее, несмотря на то, что в телегах ехали подростки и за ними тоже нужен был уход и контроль. Семь эпизодов воровства за дорогу! Вот такой я везу контингент. Ну да выбьем эту дурь.
А так, посмотришь на деток и оторопь берет. Сухие, как тросточки. Откармливать их еще и откармливать, прежде чем какую-то науку давать и, уж тем более, тренировать. Думаю, что зимой занятия нужно будет определить минимальные: так, физкультура и не более. А после уже, по весне, включать некоторые тренировки посерьёзнее.
Я собирался взрастить диверсантов, телохранителей, ну или исполнителей некоторых щекотливых акций. Получится, так и разведчиков, это, если у кого обнаружатся склонности к быстрому поглощению знаний. Возраст такой, что наверстать образование сложно.
Эти люди, лично мне верные, что станет неотъемлемым условием и критерием, обязаны сыграть важную роль в будущем. Особенно я рассчитываю постращать Наполеона.
Нет не убить его, что, на мой взгляд, мало чего изменило бы. Ну не было бы торта «Наполеон», или одноименного коньяка. Но был бы император Гош, Мюрат, Нэй. Может они и кажутся фигурами помельче, но свита делает короля. Важнее же был спрос французского общества на такого вот монарха. Людовики разных мастей задолбали, как и разного рода дофины с герцогами. Лидер, военный, который на передке и не только Жозефины, но и внешней политики, популярный в народе, он же и несет своей жесткой рукой ценности французской революции. Так что свой Сталин… Наполеон, во Франции найдется.
А вот грохнуть Бонапарта во время вторжения в Россию, да начать молниеносный удар по французским коммуникациям, выходя в пределы герцогства Варшавского… Красота! Но нужно думать о современных реалиях.
Мое отношение к Наполеону без пиетета перед ним, как политиком. Бонапарт был плохим дипломатом, плохим, почти во всем, но гениальным в военном деле. И во Франции сейчас хватает фигур-полководцев, может пожиже корсиканца, но вполне талантливых. Общество таких взращивает, потому по востребованию свои Наполеоны и получаются.
— Вашбродь! — выкрикнул Северин, когда наш поезд подъехал к барскому дому.
И не хочу я ему объяснять, что пока я никакой не «бродь». Не какой-нибудь советник, ни офицер, да я никто, по сути. Пусть завет, как заблагорассудится.