ли, или куда снаряжают флот, поговорить с матросами.
Впрочем, и в будущем, где режим секретности объектов существовал, можно было немало почерпнуть из досужих разговоров людей или постов в социальных сетях, чего уж тут, в конце XVIII века, где до многого еще не додумались.
— Стало быть, янычар себе захотел, в султаны подался, Михаил Михайлович? — улыбнулся Осип, ранее не встревавший в разговор. — Коли султаном заделался, может, и гарем заимеешь? Вона, Микалай Игнатьевич все вдовушек покупает. Мужиков не хватает, а он все вдовушек везет в имение. Во и будут вам гаремы.
Шутливый тон однорукого мастера разрядил обстановку. А Тарасов стал оправдываться, что нисколько он не выбирает вдовушек при покупке крепостных, а ищет мужних с детьми. Такие оправдания еще больше повеселили, так как лицо Тарасова покраснело. Точно уже та, или те, к кому пристраивает свой овощ заморский невиданный — кукурузу.
На счет кукурузы.
— Рассказывай, господин управляющий, вот по пунктам нашего плана и рассказывай! Что получилось, что не удалось и как исправить, чтобы в следующем году было еще лучше, — повелел я, отпивая принесенного Агафьей холодного кваса.
Да, эта девушка, что раньше мне помогала, и она уже моя прислуга. Князь даже не знал, что такая есть в наличие, когда я просил его определить мне в горничные Агафью. Меня удовлетворяет… Вот же как двусмысленно получается! Но пока все еще только в профессиональном отношении. Хотя, она явно не против, порой, глазками так стрельнет, куда там Амуру-снайперу! Может быть и… Но нужно думать о делах.
Тарасов был грамотным человеком. Грамотно воровал, сейчас грамотно работает. Я интересовался о нем у князя Куракина. Оказывается, Николай Игнатьевич Тарасов выдержал конкуренцию с неким управляющим, университет закончившим, немцем Отто Шлёссером. Теперь этот Шлёссер работает в куракиновском имении под Орлом.
В этом контексте не совсем понятно, почему Тарасов лучше немца, если Белокуракино не приносит должного дохода. Ну, для этого нужно было бы съездить под Орел, чего делать я пока не собираюсь. И так уже собой заменяю Куракина во-многом. Из того, что я знаю по психологии, князь скоро может сильно взбрыкнуть. Признаться, это было одной из причин, которая подвигла меня уехать в поместье. Нам, как бы это не звучало, нужно пожить чуточку на расстоянии.
Из того, что получилось, вытекало, что, пусть мы только в начале пути, но прибыль Белокуракино составит порядка шести тысяч рублей, хорошо, что в серебре, а не в ассигнациях.
Кстати, перед моим отъездом бумажные деньги еще потеряли пять копеек в стоимости, относительно серебряного рубля. Не совсем понимаю, кто вообще регулирует такие процессы, вероятно, сам, очень условный рынок, но ситуация с финансами России становится уже предкризисной.
Благо, что в тех делах, где я принимал участие все ладится и спорится.
— Как тебе, Осип, получилось так много ульев сладить? — спросил я у однорукого мастера.
— Да, куды там много? Чуть более двух сотен. Ежели мне доску вовремя давали, так было бы более. То не сильно мудрено. Сложнее семью пчелиную пристрастить жить в пчелиной хатке, — отвечал Осип.
Раньше мне казалось, что сто ульев — это реальное коммерческое производство меда. Оказалось, что не казалось. Сейчас в Белокуракино сто двадцать три улья. Если перевести количество полученного меда из пудов в привычные для меня меры, то выходило более трех с половиной тонны и двести килограммов воска. Бортничество так же никто не отменял. Потому до конца года килограммов триста воска будет.
— Николай Игнатьевич, а что по заводику восковому? — спросил я у Тарасова.
— Так там не мудрено, крути себе свечи, да и будет. Жира свиного только добавить, — отвечал управляющий.
— Так дело не пойдет. Ты, Осип, изготовь формы для заливки свечей. И пока этого хватит. Две-три тысячи свечей сделать — уже деньги неплохие. Считали эти прибыли в своих реляциях? — обращался я ко всем присутствующим.
Считали, но приблизительно. А насчет того, чтобы пробовать эксперименты с нефтью, изготавливать парафин или идти по проторенному пути, начиная с производства стеарина, я уже думал. В моем стратегическом плане общение с химиками должно состояться уже этой зимой, после Нового года.
Есть один русский ученый, которого можно было бы назвать, с некоторой оговоркой, великим, Яков Дмитриевич Захаров. Про него пока ничего не узнавал, кроме того, что нашел в списках сотрудников Петербургской академии наук. Сейчас вот размышляю над тем, а не сделать ли мне Захарова из просто выдающегося химика, величайшим? Натрий с ним откроем, вот и парафин. Без Авагадро откроем закон этого итальянского химика. Правда, в последнем нужно чуточку поспешить и не растягивать на десятилетия.
— Что с картошкой? — спросил я.
— Здесь все по-разному. Те сорта, что брали в Одессе, дали неплохой урожай. Что взяли в Киеве — дрянной. Но есть отдельные клубни, которые на треть корзины дают плодов, — отвечал Тарасов.
Здесь все более или менее понятно. Ту, что дала плохой урожай, больше высаживать не следует. Жаль, но думать о коммерческом производстве крахмала слишком рано. Будем надеяться, что в следующем году наладим и это направление.
С кукурузой не совсем ясно, куда двигаться дальше. Большинство сортов оказались вполне высокими растениями и даже очень подходящими для производства силоса. А вот зерна мало. Иные низкие, но один полный початок и два неразвитых дают. Я рассчитывал, что урожайность кукурузы будет не ниже пятнадцати центнеров с гектара. По факту же вышло — девять. Хотя эти цифры еще приблизительные, так как кукурузу еще не собрали.
— Зерна принесли мне? — спросил я у Тарасова.
— Завтра нарочного пришлю, принесет, — ответил управляющий.
Может, я и фантаст, и увлекся прожектерством? Однако, почему бы не сделать такое лакомство, как попкорн? В моем разумении достаточно подогреть зерно — и получится то самое лакомство. Можно посолить, а можно и «искупать» в карамели. Последний вариант будет зашкаливать в цене из-за отсутствия доступного сахара. В современной России нет арахиса или семечек, причем, и подсолнечника, и тыквы. Так что попкорн мог бы очень быстро завоевать популярность, и в народе, и даже в высшем обществе.
Сахар…
— Свекла, бурак сладкий есть? — спросил я.
— Знать бы еще какой сладкий, а какой нет, — отвечал от чего-то Карп.
— Да пусть и на вкус выбрать самый сладкий и от него брать семена, — сказал я.
Нынче на сахаре огромные деньги делает Англия, чуть меньшие Испания. В основном, сахар приходит из Центральной Америки, меньше из Индии и Египта. Стоимость его немалая. Но сколько будет строить сахар, если он даже удастся, выделанный по неотработанной технологии из свеклы? В той истории только Континентальная блокада Англии способствовала бурному росту производства свекличного сахара. При этом понадобился «волшебный пендель» лично от Наполеона.
Подумаем еще. Для начала нужно, чтобы свекла была более-менее сахарная. Нынешняя мало пригодна. Но все равно буду на следующий год пробовать работать по сахару. Это золотое дно, если отработать технологию. И сахар это не только лакомство, это еще и спирты.
Далее разговор зашел о скотине. Жаль, но существенного прироста не было, хотя брюхатыми заделали всех коров и свиней, которые только для этого подходили. Жаль, что животные не могут быстро размножаться. Ну а покупать скот — это существенные затраты.
— Ладно, поговорили чуть. Завтра поедем все смотреть на местах. Так что можно и выпить. Только приглашу одного француза, — сказал я и пошел позвать Агафью, мою, ну или Куракина, единственную слугу.
— Вашбродь. Это… там девица была, так такая смачная, аж жуть! Кто такая? То жонка хфранцуза? — спросил Северин.
— Вахмистр, ты чего этого кобеля никак не женишь? — обратился я к Карпу, но, не дожидаясь ответа, вышел.
*……………*………….*
Петербург
14 октября 1795 года.
Екатерина Алексеевна пребывала в отличном расположении духа. Ничего не болело, третий раздел Речи Посполитой, почитай, состоялся, Станислав Понятовский сидит в Петербурге и заливает слезами дорогой персидский ковер, а документы все готовы. А неча было подымать восстание! Хотя, нет. Участь Польши была предрешена, а восстание Костюшко — это лишь ускоритель для исчезновения польского государства.
А еще императрице нравилось, что она дала по носу Пруссии. Те заключили сепаратный мир с Францией, ну а Россия показала, что так делать нельзя, иначе тебя будут просто игнорировать в европейской политике.
Все молчали, никто не возмутился вероломством, коварством русских. Англичанам было понятно, что без России Англии придется, по факту, один на один сражаться Францией. И в этом противостоянии островитяне явно не в лучшем положении.
Великобритания никогда не стремилась сражаться на суше, напротив, всячески избегала таких ситуаций. В самой же Англии и существенной армии не имелось. Если бы островитяне содержали такие сухопутные силы, как та же Россия, давно уже по миру пошла. Так что воевать в континентальной Европе англичане предпочитали чужими руками.
Осуждать за это? Поворчать можно, но такое положение дел устраивало и саму Англию и те страны, которые за нее воевали. Если бритты платят за войну, так отчего бы не повоевать? Так думали и в Петербурге, когда принималось решение о вступлении в антифранцузскую коалицию. А еще выгода в том, что, хоть, Россия забери нынче же у турки проливы, так англичане и слова не скажут, так как без Российской империи ни одна коалиция не будет действенной. Жаль, что турки сами не отдают Босфор с Дарданеллами, и с ними воевать еще нужно.
Франция была вполне самодостаточной страной. Большинство товаров, более всего нужных для французского государства, тут же и производили. Франции не нужен русский лес, как и пенька, в производстве которой французские буржуа конкурировали с русской державой. Да и от Англии не так, чтобы много нужно было французам, за редким исключением. И это исключение почти полностью нивелируется мощным потоком контрабанды в северные французские регионы, или через французскую же Бельгию.