Я удивлённо посмотрел на Дарина, внешне суровый гном уже второй раз удивлял меня своим добрым ко мне отношением.
— Спасибо, Дарин, за слова, но Рон прав, нужно заниматься, иначе меня превратят в фарш, — тепло улыбнулся я гному, благодаря его за поддержку.
— Хозяин, там опять этот дворянин у решётки, — крикнул Шаст, подходя к площадке для занятий, — требует вас.
Вздохнув, я поплёлся к решётке. Как обычно, в окружении слуг стоял граф Шарон с очередной дощечкой.
— Барон, я в ярости, — начал он орать, не дожидаясь, когда поднимут решётку, — как можно допускать, что по вашей земле ездят неизвестные и раскидывают такую дрянь? У моего слуги пала лошадь!! Когда вы собираетесь возместить мне убытки? Или по крайней мере показать того, кто раскидывает эту пакость?
В дополнение к словам граф брызгал на меня слюнями и потрясал рукой с предметом диверсии.
Я посмотрел на него и уже было раскрыл рот, чтобы выдать ему стандартную фразу о поиске виновных, как вдруг у меня в голове сложилась небольшая мозаика из мыслей. Натянув на лицо льстивую улыбку, я подошёл поближе к решётке.
— Граф, как я рад вас видеть, — начал я своё выступление, — какое счастье, что вы вновь приехали ко мне, так приятно поговорить с умным и образованным человеком.
Будь граф помоложе или поумней, он бы обязательно обратил внимание на коренное изменение моего стиля обращения к нему, но на всякие тонкости вроде стиля он давно наплевал и, как ворона из басни Крылова, стал с видимым удовольствием слушать хвалебные речи лисы, то есть меня.
Он слез с лошади, Шаст поднял решётку, и я повёл его к себе в кабинет, хотя раньше никогда этого не делал. Граф, по-видимому, счёл, что сейчас я буду отдавать ему бабло по всем его предъявам, и надулся мыльным пузырём.
Приказав принести вина и еды, я пригласил его отобедать со мной. Граф конечно же согласился и за обедом не затыкался, повествуя, как пали нравы нынешней молодёжи и что совсем ни у кого нет уважения ни к чему. Молодая поросль, кроме волочения за юбками, вообще не занимается никакими делами, тратя при этом невероятные деньги. Даже сын графа, виконт Ромуальд, как связался с младшим сыном герцога, так совсем пропал из дому и появляется только для того, чтобы взять у отца денег.
Я слушал всю эту чушь и подливал ему вина, кивая и поддакивая. Когда обед был закончен и я, извиняясь за столь скромный обед, пошёл его провожать, то по пути, словно вспомнив, хлопнул себя по лбу.
— Граф! Я же ведь всё хотел вам сказать, что мой телохранитель видел вчера всадников, которые ездили по дорогам и разбрасывали доски с гвоздями.
Если для трезвого графа вспоминание о падших лошадях было подобно красной тряпке, то для него же пьяного напоминание о дощечках оказалось подобно бандерилье. Он просто заревел:
— Где? Где он их видел? Я их схвачу и заставлю заплатить за всё! А если у них будет нечем платить, то повешу без всяческих разговоров.
— Граф, успокойтесь, — начал я увещевать его. — Телохранитель сказал, что в том отряде клинков пятьдесят, вы не справитесь с таким отрядом.
Графа было не остановить.
— Да у меня собственный отряд в двадцать клинков, мне этого хватит, чтобы размазать любых неизвестных ублюдков, — с пеной у рта орал он.
Льстиво улыбаясь, я начал уговаривать его подумать, заверяя, что верю в силу и мужество графа, но его двадцати солдат может не хватить. К сожалению, переубедить его мне так и не удалось, граф, кроме всего прочего, был ещё и по-ослиному упрям.
Единственное, что мне удалось ему втолковать, так это то, что как только я или мой телохранитель заметим тот отряд, который пакостит на моих землях, я немедленно пошлю посыльного в замок графа, а граф уж разберётся с ними по-своему.
Проводив гостя, я принялся обдумывать план, который собирался осуществить с помощью графа и его людей.
— Вот ведь старый осёл, — ругнулся я, — так и не захотел слушать, что его сил не хватит для пятидесяти клинков. Придётся подстраховаться на этот случай.
Вечером я собрал у себя на совещание тот же состав, что и в прошлый раз, сразу же выложив им план по устранению наёмников.
— Не пойдёт, неясно, что делать в случае непредвиденных обстоятельств, — даже не дослушав, перебил меня Рон.
— С удовольствием выслушаю твои предложения, — рассердился я. — Я хоть что-то предлагаю, а у тебя вообще ничего нет.
— Мне не нравится твоя задумка, — отрезал Рон. — Слишком многое завязано лично на тебе, а если с тобой что-то случится? Весь план полетит к дьяволу.
— Ну, если ты такой умный, предложи такой план, который помог бы нам без кровопролития избавиться от таронских наёмников, — заявил я.
— Рон, Макс, успокойтесь, — прервал нас Дарин. — Я поддерживаю Рона, в плане совсем не предусмотренно случайностей, и к тому же он излишне завязан на тебе.
Я повернулся к Штырю:
— Ваше мнение, сержант.
Штырь потёр рукой рубец на подбородке и задумчиво ответил:
— В принципе всё осуществимо, если привлечь к операции дружину и если господин барон хорошо сыграет свою роль. Тогда главное что? Чтобы наёмники без колебаний атаковали графа, потому что сам граф будет атаковать их. Думаю, я смогу это устроить.
Рон и Дарин удивлённо на него посмотрели, я же, получив поддержку от ветерана, радостно улыбнулся:
— Ну тогда давай поправим план и приступим к его осуществлению.
— Для начала нужно выбрать место сражения, оно должно быть удобным для нас по нескольким причинам, — заговорил сержант. — Во-первых, рядом должен находиться хотя бы небольшой лесок, где мы спрячем арбалетчиков, во-вторых, должен иметься либо холм, либо поворот дороги, чтобы появление другого отряда стало для первого неожиданностью, ну, и, в-третьих, господину барону для осуществления плана действительно придётся много потрудиться.
— Значит, завтра пойдём искать подходящее место, — завершил я заседание военного совета. — За меня не переживайте, всё, что нужно, я сделаю, меня эта история с наёмниками в первую очередь касается, между прочим.
Утром, после пробежки, я, Рон и Штырь пошли искать место для будущего сражения. Хоть и не хотелось самим бить ноги, но не зря на меня жаловались все вокруг, лошадям мои земли несли гибель.
Вернулись мы только под вечер, усталые, злые и голодные. Рон наступил на невидимую под снегом дощечку и едва не проколол себе ногу, спасла его толстая подошва армейского сапога. Я раз десять проваливался в ямы и сбил себе ногу в кровь, Штырь же — единственный из нас — выглядел нормально, хотя тяжелее всего пришлось именно ему, ведь он передвигался с помощью костыля.
— М-да, ребята хорошо поработали, — проворчал я, сидя на стуле и растирая больную ногу, — даже пешком не продерёшься, а на лошадях тем более.
— Зато избавились от соседей, — невозмутимо ответил Рон, разглядывая свой сапог. — Подошву менять придётся, — с сожалением заметил он, — гвоздь прорвал кожу.
— Зато выбрали отличное место, — спокойно ответил невозмутимый Штырь. — Есть где и арбалетчиков спрятать, и ловушки поставить.
— Ну да, то, что хотели, мы нашли, — согласно кивнул я.
Выбранное место всем нам понравилось, и завтра мы собирались заслать туда дружину, чтобы она подготовила небольшую лесную опушку близ дороги к предстоящему сражению. В том, что наёмники появятся, мы не сомневались, за полусотней кесариев я бы и сам съездил в Тарон.
Все следующие дни были посвящены приготовлениям: мой план постоянно шлифовался и дополнялся, теперь даже Рон был вынужден признать, что план я придумал хороший. Когда всё намеченное было выполнено и на дорогах, ведущих из Тарона, засели дозорные из дружины, нам оставалось только ждать приезда наёмников.
— Командир, они едут, — прервал моё занятие на тренажёрах один из солдат дружины. — Напоролись на поле с досками, поэтому пока остановились, у них захромало три лошади.
Я переглянулся с Роном, план был неоднократно и детально обсуждён, поэтому Рон без слов пошёл собираться для пробежки к графу Шарону, тот теперь каждый день присылал посыльного с вопросом, не видели ли мы опять тех, кто ставит ловушки.
Кроме того, двое дружинников были переодеты в простых крестьян и посланы к двум самым верным вассалам графа, которых он сам же и назвал среди тех, кто готов без колебаний броситься на его защиту.
Остальные же, уже вооружённые арбалетами, давно заняли свои места в укрытиях на опушке леса, рядом с местом генеральной встречи. Еду им каждый день носил Жан.
У моих засланцев был только один приказ: облить себя кровью свиньи, которую мы недавно зарезали, а затем, через точно определённый промежуток времени, добраться каждому до одной из деревень этих вассалов и на виду у всех, падая замертво, прохрипеть:
— Напали на графа Шарона, граф в опасности.
Затем, когда неизбежно поднимется шумиха и паника, постараться быстро исчезнуть. Хотя бы даже под тем предлогом, что у них прямой приказ графа предупредить всех остальных.
Всё это было чётко ограничено временными рамками, поскольку мы приблизительно прикинули время, необходимое для появления вассалов у замка графа, а также и то, сколько им понадобится, чтобы последовать на место битвы. В том, что они последуют за графом, у меня не было сомнений. Не могли же они бросить его в опасности, ведь в замке подтвердят, что граф действительно уехал на битву, после того как получил сообщение о появлении отряда, на который так долго охотился.
Все расчёты времени, необходимого для выполнения моего плана, были произведены дважды и записаны с тем, чтобы скоординировать в один интервал сразу три события: мою встречу с наёмниками, затем наш поход с ними навстречу графу Шарону, которого Рон приведёт к выбранному нами месту, и наконец, появление вассалов графа.
Всё это я планировал осуществить в один день, чтобы не дать никому времени подумать. Для этих целей из замка были изъяты и спрятаны по погребам все тренажёры, даже полосы препятствий были старательно укрыты снегом от посторонних взоров. В деревне я всех предупредил быть наготове и в случае опасности без колебаний пускать в ход луки и арбалеты. Всех женщин и слуг замка вместе с домашними животными я вывез в деревню, замок должен был выглядеть нежилым. Да и переживать — если вдруг наёмники решат оставить в замке своих людей — будет не за кого.