– Мы даже с вами как следует и не познакомились, – галантно подав девушке руку, произнес я. – Меня зовут Евгений, а вас как?
– Лиза, – ответила девушка.
– Лиза, а до столовой далеко? Нам как лучше до столовой добраться, на машине или пешком?
– Здесь совсем рядом, так что лучше пешком, – пояснила Лиза.
– Хорошо, тогда, Виктор, двигай на машине к столовке, а мы с милой барышней пешочком прогуляемся, – приказал я парню.
Путь к столовой занял всего десять минут, идти под руку с милой девушкой, болтая с ней о всяких мелочах, было приятно, тем более что под ногами были отсыпанные мелким гравием дорожки, на небе сияло солнце и пахло весной. Лиза прибыла в этот мир вместе с сиротинскими переселенцами. Она тоже была из детского дома, после которого закончила училище и устроилась работать в сельсовет села Ярино, там, где жил и трудился Иван, ну а когда Сиротин решил уехать вместе с семьей в поисках лучшей жизни, то вместе с ним покинули оседлые места многие односельчане, в том числе и Лиза. Судя по рассказу девушки, Иван Петрович Сиротин в ее глазах был чуть ли не святой, ну или близок к этому. Она рассказывала, как все у них хорошо, как все вокруг дружны, как люди работают не за деньги, а на совесть, и какой новым и добрый мир они построят, и будет у них все отлично и замечательно, они будут работать, жить, любить… так далее и тому подобное. «Святая простота», – подумал я о словах наивной девушки.
Уже на подходе к столовой нам навстречу попался высокий, худой мужик с лицом серого цвета и видом сильно пьющего человека, выглядел он потрепанным, с красными глазами безумца, он прошел мимо нас, даже не заметив, что чуть было не сбил с дорожки. Интересно, а подобный субъект, мающийся с похмелья, он что, тоже будет работать на совесть, строя хороший, добрый и няшный новый мир?!
Столовая оказалась большим ангаром, собранная из уже привычного профнастила серого цвета. Внутри особым шиком и убранством похвастаться не могла, зато было удобно и функционально, стены зашиты деревянной вагонкой, пол застелен доской, вся мебель из массива дерева, включая столы и стулья. Эдакий интерьер в стиле старорусского зодчества. Мне понравилось. А вот раздача была сплошь нержавейка, стекло и пластик. Народу внутри было немного, человек двадцать, причем ютились они плотной компанией за тремя столами, все остальные столы стояли ровными рядами, накрытые свежими скатертями, с положенными на них столовыми приборами.
В столовой кормили бесплатно! Осознав этот факт, я даже немного опешил вначале, подумав, что еда только для своих и выдается в обмен на талоны, как было в советских заводских столовых. Но нет, порция борща, поджарка с порцией перловой каши, салат из свеклы и несколько свежеиспеченных булочек достались мне совершенно бесплатно… а, блин, забыл, еще компот! Лиза набрала себе столько же, только вместо борща у нее был суп и две порции компота. Разместились мы в дальнем углу, за небольшим столиком, рассчитанным на четверых.
– Приятно видеть, когда такая хрупкая девушка, как вы, едите как нормальный человек, а не страдаете, как некоторые, мучая себя йогуртами и мюсли, – похвалил я аппетит Лизы.
– С детдома никак не могу наесться, – ответила девушка, – вроде и кормили нормально, а все время чувство голода. Да и не поправишься здесь сильно, много работы, постоянно в движении. У меня на телефоне установлен шагомер, так вот за день в среднем прохожу пять-семь километров, и это при том, что я как бы кабинетный работник и никуда бегать не должна, но получается, что за день надо кого-то встретить, кого-то проводить, где-то подписать, что-то утвердить, вот и крутишься целый день как белка в колесе. У вас, я смотрю, тоже отличный аппетит и хорошая физическая форма, – польстила мне девушка.
Ого, мне показалось, или Лиза со мной заигрывает, глазки-то у нее заблестели, кожа на лице порозовела. Может, пригласить ее сегодня вечером на рюмку текилы в трейлер. Ах, зараза, Глебыч, он же все приличное в баре выхлебал, там осталась только водка и пиво.
Я только хотел было спросить, где у них в поселке есть продуктовый магазин, как неожиданно слева в груди обожгло огнем.
– Что с вами? – с тревогой в голосе спросила девушка.
– Ничего страшного, – морщась от боли, ответил я. – Раны еще не затянулись, повернулся неудачно, вот и прострелило!
– Вас ранило, когда вы убивали бандитов, хотевших на нас напасть?
– Да, – «по-геройски» ответил я. – Но это тайна, потому что я сейчас на задании, и никто не должен знать, что мы ищем злодея, спрятавшегося среди нас.
Судя по нежному и трогательному взгляду девушки, которым она меня одарила в ответ на мои слова – я попал в цель, наверное, такой герой, коим я сейчас себя выставлял, ей и снился в ее девичьих снах. Рыбка надежно захватила наживку, заглотнув крючок целиком. К вечеру, кровь из носа, надо найти шампанское или вино, на худой конец подойдет и ликер.
Боль в груди прошла так же быстро, как и возникла. Поскольку я сидел лицом к входу, контролируя всех входящих, то вошедший сейчас в дверь мужик сразу же привлек мое внимание. Это был тот же самый «алкаш», с которым мы чуть было не столкнулись на дорожке. Вот только сейчас взгляд у него был не затуманенный и мутный, а вполне осознанный и ищущий. Видел я такие взгляды раньше, и ничем хорошим они не заканчивались, стоящий при входе долговязый мужик искал жертву. Стоял он сейчас немного вполоборота к нам, одной рукой придерживая что-то под курткой.
Что там? Топор, нож, обрез?
Долговязый оглядел весь зал, повернулся к нам, наши взгляды встретились, и я понял, что ищет он меня. Действовать мы начали одновременно, я вскочил со своего места, сделал шаг в сторону, схватил Лизу за шиворот и как маленького котенка бросил на пол, себе за спину, и только потом полез за пистолетом. Долговязый не терял времени на всякую ерунду, типа заботы и безопасности девушек, он распахнул куртку, выдернул из-под нее обрез двустволки.
Бах! Бам! Бам! Бам! – дуплет двустволки и выстрелы из моего ПМа слились воедино. Удар в грудь отбросил меня на стол, огнем обожгло левый бок.
Бух! Бух! – раздались еще два выстрела из ружья.
Сознания не потерял, морщась от боли, вскочил на ноги, держа пистолет перед собой. Долговязый лежал на полу в луже крови, рука с зажатым в ладони обрезом валялась отдельно от тела. В дверном проеме стоял Витек с дробовиком наперевес.
– С проема уйди, на фиг! – крикнул я Витьку. – Перезарядись!
Витька тут же прыгнул в сторону, выдергивая на ходу патроны из патронташа и запихивая их в трубчатый магазин «ремингтона».
– Всем спокойно! – крикнул я в зал. – Все под контролем!
Находящиеся в зале люди только сейчас осознали, что произошло, все задвигались, кто-то начал кричать, кто-то запоздало плюхнулся в обморок, кого-то вырвало.
– Дядь Жень, кто это? – спросил Витек.
– В душе не гребу! – эмоционально ответил я. – Видимо, тот самый гаденыш, которого мы искали.
– Так он вроде ни на одного из них не похож, – справедливо заметил парень.
– Согласен. Ладно, потом разберемся, кто он такой, – ответил я пацану.
Стянул с ближайшего стола скатерть и накинул ее на тело. Потом отправил на кухню Витька, чтобы он притащил кусок брезента или еще чего-нибудь, чтобы можно было вытащить тело наружу. Нашлись деревянные носилки. Замотали тело в несколько скатертей, погрузили на носилки и вынесли наружу, запихав его в багажник «нивы». Витек погнал машину к моему трейлеру, а я вернулся.
Вначале успокаивал общественность, которая негодовала и требовала разъяснений, пришлось наорать на всех и выгнать прочь, угрожая немедленным закрытием на трое суток, для выяснения обстоятельств происшедшего, разъяснив им, что каждый из них может оказаться сообщником стрелявшего. Потом приводил в чувство работников общепита – трех толстых теток, которые закрылись на кухне и не хотели оттуда выходить. Уговорил, тетки, морщась и кривясь, принялись за уборку помещения.
И только после всего этого обратил внимания на увещевания Лизы, которая бегала за мной и требовала, чтобы я немедленно шел к доктору. Из-за чего бежать к врачу, из-за небольшой царапины на боку, которая сейчас уже перестала кровить, или из-за очередного синяка во всю бочину? Переживем. Мне в броник прилетело несколько дробинок, бронежилет выдержал, только одна из горошин пробила кевлар, уйдя по касательной, оставив после себя царапину. Сняв бронежилет, с удивлением отметил, что за те двадцать минут, что я бегал по залу, выгоняя одних и упрашивая других, след от дроби перестал кровоточить и рана как будто даже немного затянулась, покрывшись жесткой корочкой. Странно, на мне действительно все заживает как на собаке, раньше такого не замечал за собой.
Прибежал старик Глебыч, который тут же принялся ворчать, что меня надо побыстрее выгнать из поселка, а то я воду тут мучу и житья нормального людям не даю. Осмотрел мою рану, снова многозначительно хмыкнул, обработав синяк и затянувшуюся царапину йодом, а потом принялся орать на поварих, чтобы они быстрее шевелили булками, а то сейчас приедет первая партия строителей, а у них тут свинарник.
– И чтобы мне тут ни одна собака лишнего не болтала, язык за зубами держать! – погрозив поварихам кулаком на прощание, выкрикнул вредный дед. – А ты за мной, пошли разбираться с твоим стрелком! – это уже он мне.
Вышли мы вместе с Лизой, втроем дошли до моего трейлера, где я передал девушку Витьку, приказав отвезти ее домой, напоить чаем и успокоить. За руль «нивы» сел доктор, и мы куда-то покатили, оказалось, дед привез меня в свою епархию – медпункт, который был совмещен с моргом. Тело затащили внутрь, уложили на кафельный пол, дед разрезал ножом одежду, стянув ее. Я выпотрошил карманы, ничего ценного не нашел, только какие-то смятые бумажки, промокшие от крови, несколько мятных конфет и два патрона двенадцатого калибра, снаряженных дробью. Доктор обмыл тело, выплеснув на него ведро воды.
– Ну, что скажешь? – спросил доктор, указывая на синяки и ожоги на теле застреленного. – Не очень они и старые, несколько недель прошло, как кто-то его пытал, избивая и прижигая сигаретой, – резюмировал дед.