ылетит в Куршевель, погудит там от души, посорит деньгами, постарается принять участие в каком-нибудь скандале. Одним словом, создаст впечатление купца-ухаря, которому подвезло хапнуть хорошие деньги, вот он и отрывается по полной программе. Ну, это ладно, ты не волнуйся, если до тебя дойдёт, как развлекаются учредители корпорации. Спокойно работай и знай, что это твои руководители отвлекают, так сказать, огонь на себя. Гони стройку вперёд, несмотря ни на что. Кадрами постараемся тебя укрепить – бывшие кадеты, которые сейчас заканчивают строительные вузы, будут направлены на строительство Крымского моста. Ты вроде бы об этом больше всего просил?
– Так точно, Сергей Иванович! Сейчас среди наёмных работников маловато энтузиастов. Даже большими деньгами трудно заставить народ перерабатывать и полностью посвятить себя поставленной задаче. Кратковременно можно лозунгами увлечь народ, но длительный период в таком темпе они работать не могут. Школа не та – это вам не бойцы, закончившие кадетское училище.
– Да, кадеты – это, пожалуй, наша главная надежда на успех всего дела! Вот скажи, только честно признайся, ты сам уверен, что сможешь преодолеть все возникшие трудности?
– Так точно, Сергей Иванович, – прорвёмся!
– Ну ладно, Андрей, тогда дерзай, и пусть нам способствует удача! Самолёт корпорации тебя ждёт на аэродроме, поэтому никуда больше не заезжай, а быстрей дуй в Симферополь. Впрягайся там в руководство строительства моста на полную катушку.
На этих словах аудиенция закончилась, и, пожав Сергею Ивановичу руку, я вышел из кабинета. Голова и тогда была мутная от бессонной ночи, а после беспокойного, нервного сна в машине она совсем ничего не соображала. В аэропорту вёл себя чисто на автомате, даже смог пошутить со стюардессой. Но когда пристроился в мягкое кресло, сразу отключился, даже не почувствовал момент взлёта. И сон был на удивление приятный, про благостные дни обучения в кадетской школе, про настоящую дружбу и верность.
Уже перед самым завершением полёта, наверное, из-за начавшейся воздушной болтанки (в Крыму разыгралась непогода), приснившаяся сцена свидания с первой любовью сменилась картинками драк с пацанами из Колупаевки. Именно наш выпуск был обречён на такие драки. Местные уличные банды не воспринимали того, что в Челябинске появилась сила, способная противостоять им – таким сильным и отчаянным пацанам. В их среде котировался только культ силы, ну и пришлось курсантам отвоёвывать авторитет. Это сейчас курсант в увольнительной может совершенно спокойно ходить один в любом районе города, а тогда это было невозможно. Стоило даже группе кадетов появиться, допустим, в кинотеатре, то после сеанса их обязательно поджидала толпа местных пацанов. И начиналось – в ход шли кулаки, часто ножи и практически всегда найденные невдалеке подручные средства. Насчёт этого курсантам было проще, каждый на себе носил своё оружие – конечно же, это был ремень с тяжёлой бронзовой пряжкой. Точно такой, какие носят солдаты, только на нём был выгравирован герб училища. И умение обращаться с ним было культом курсантов. В свободное время даже ребята из младших рот отрабатывали разные финты и удары ремнём. Эти бурные годы шатания по челябинским подворотням очень пригодились в дальнейшей студенческой жизни. А именно, при отвоёвывании места под солнцем в общежитии МАДИ. Учащиеся из кавказских республик полностью захватили над ним контроль. Можно сказать, превратили это место в большой гарем, где роль евнухов выполняли славяне. Ну, естественно, бывшие кадеты это терпеть не смогли. Хотя в МАДИ из бывших курсантов поступило всего два человека, но зато каких – настоящие рубаки и бойцы от Бога. Бились с супостатами насмерть, и, наверное, их бы в конце концов забили, но помешало этому кадетское братство. Кроме них в московские вузы поступило ещё двадцать семь бывших курсантов – вот они и явились той силой, которая в процессе разборок (некоторые из них были с применением огнестрела) и усмирила разбушевавшихся джигитов. Девятеро из них отправились на родину грузом 200, дюжина стали инвалидами. Среди бывших курсантов тоже были жертвы – пятеро похоронены на кладбище близ училища, и теперь курсанты периодически устраивают у их могил вахты памяти. Может быть, вся эта бойня продолжалась бы и дальше, ведь несколько челябинцев были объявлены кровниками влиятельных на Кавказе родов, но вмешалось руководство училища. И действовало оно несколько нестандартными методами. Были вызваны все не находящиеся на службе в силовых структурах выпускники, которых командировали в Махачкалу с единственным заданием – внушить местным абрекам, что трогать кадетов получится себе дороже. Кроме этого, под видом футбольных болельщиков туда же выехала девятая и десятая роты. Драки и поножовщина продолжались в столице Дагестана больше недели. И только тогда руководство училища пошло на переговоры с местными старейшинами. В результате этих договорённостей кровники примирились, топор войны был зарыт, а челябинцы стали в Дагестане весьма уважаемыми людьми. И уже даже в курсантской форме могли спокойно поодиночке гулять по вечернему городу. Дорого далось это умиротворение Махачкалы: из пятисот туда выехавших тридцать два прибыло в Челябинск в цинковых гробах. Семнадцать человек бывших курсантов получили срок и за большие деньги (чтобы сидели в определённом месте) отбывали его сейчас в Копейской колонии. Естественно, они там ни в чём не нуждались, а, наоборот, навели в этой зоне свой кадетский порядок. Так что даже внутри пенитенциарной системы у корпорации теперь тоже были свои люди. Большую роль в вопросе примирения сыграли представители дагестанской диаспоры Челябинска. Их отпрыски уже сталкивались с кадетами, и больше им этого не хотелось. Наверное, это они и довели до своих родичей – что нельзя будить этого зверя, разорвёт всех и будет биться до последней капли крови, и скорее всего, чужой. Объявляя кого-нибудь из кадетов кровником, получаешь несколько тысяч смертельных врагов. У которых есть всё – и деньги, и связи, и свирепость зверя.
Начавшиеся после кошмарных видений теоретические рассуждения внезапно прервались – мозг получил команду и переключился на другое, а именно вернулся в реальный мир. Андрей очнулся от сна, разбуженный толчком – это самолёт приземлился в аэропорту Симферополя.
Глава 7
После знакового заседания Совбеза в Тургояке жизнь Сергея стала напоминать гонку на выживание. Теперь он превратился в важного государственного чиновника, и нагрузка, добавившаяся к работе президента корпорации, руководителя первой лаборатории и прочим обязанностям, включая и члена попечительского совета кадетского училища, довольно сильно возросла. А выгода от этой дополнительной нагрузки была-то всего лишь одна – добавившийся в кабинете телефон. Правда, он был особенный, что-то типа палочки-выручалочки, облачённой в форму телефона – стоило его поднять, и ты связывался с президентом страны. И Сергей этим волшебным телефоном бессовестным образом пользовался. Ну не хотела административная машина двигаться без толчка сверху. И даже после нажима из Москвы она со скрипом начинала еле-еле вертеться, грозя вот-вот остановиться. Единственно, почему не останавливалась, это из-за того, что Сергей не только драл горло, грозя разным должностным лицам санкциями, вплоть до уголовного преследования, но и хорошо смазывал ржавый административный механизм разными бонусами, а иногда и живыми деньгами из фонда корпорации. Худо-бедно, но дело двигалось, административные препоны перед структурными подразделениями корпорации снимались. Пускай экономика страны в большинстве отраслей и была в стагнации, но уже кое-где появлялись ростки использования новых технологий на основе уралия и производных от него. Иногда в самых неожиданных сферах происходил прорыв российских товаров на мировой рынок. Например, самые передовые позиции были заняты в совершенно не свойственной для России сфере деятельности, такой как зубное протезирование. Необыкновенной прочностью обладали протезы, изготовленные в России. Потребители это быстро просекли, и заготовки для имплантатов практически все теперь завозились из России. А богатый пациент, которому требовались особо сложные протезы и суперкоронки, потянулся в Челябинск. Там возник громадный стоматологический центр, где индивидуально, для каждого клиента, путём распечатки на 3D-принтере изготавливали уникальный протез. Поток клиентов постоянно увеличивался, и уже процентов пятьдесят из них были иностранцы. Но это один из маленьких и незначительных фактов успеха российских технологий. Главные же товары, которые сметали всех конкурентов на своём пути, это, несомненно, были солнечные батареи и супераккумуляторы. Если кое-как со спросом на солнечные батареи корпорация справлялась, то на аккумуляторы стояла очередь из оптовых покупателей. Всем они стали нужны, и больше всех требовали поставки супераккумуляторов, ставших называться у-батареями, производители электромобилей. Но удовлетворить растущий спрос корпорация не могла – больше половины мощностей построенного в Тургояке аккумуляторного завода было задействовано на программу «Рексов».
А эта программа требовала колоссальных ресурсов. Ведь кроме производства самих «Рексов» развернулись работы по возведению второй стапели. Население Тургояка многократно увеличилось, перевалив за пятьсот тысяч человек. Все общежития были переполнены, и даже недавно возведённые корпуса пятой школы теперь использовались для проживания привлечённых специалистов. Город из тихого посёлка, заселённого в основном научными работниками и членами их семей, превратился в клокочущую скороварку, выпускающую из себя пар в виде конфликтов между старыми жителями и недавно прибывшими. Невероятная вещь: в городе стали случаться драки, появились алкаши и наркопритоны, открылось несколько злачных заведений. Одним словом, город стал напоминать поселение Дикого запада Америки во времена золотой лихорадки. И это несмотря на то, что Тургояк был закрытым городом, и чтобы жить в нём, нужно было пройти ряд проверок по линии МВД и ФСБ. Казалось бы, в таком месте легко навести порядок – силовых структур море, пустил патрули, пересажал самых буйных и наглых, и станет опять тишь и благодать. Я, как президент корпорации и член Совбеза, запретил наводить порядок силовыми методами – хотя элементы бардака меня, конечно, раздражали. Но разрушить тот дух свободы, конкуренции, надежды вырваться в лучшую жизнь, который воцарился в головах жителей Тургояка, я боялся больше всего. Пускай у местных чиновников возникают трудности и проблемы, пускай жалуются некоторые жители на бардак и нарушения их права на спокойную жизнь, но зато город полон энергии и стремления развиваться.