Массивная конструкция оказалась довольно устойчивой, но неповоротливой. Орудуя шестами вместо весел, мы поймали поток течения и взяли курс на юг. По моим расчетам где-то там находилась большая земля.
К полудню солнце, отражаясь от морской глади, нещадно палило.
— Надо было навес соорудить, — ворчал Герт, то и дело ныряя в океан охладиться.
— Времени не было, — ответил я. — Терпи, казак, если судьба пытается тебя похоронить — представь, что ты семечка, и тянись вверх.
— Тебе легко говорить, ты Люпус… А у меня кровавые мозоли неделю заживать будут!..
— В моем мире есть гигантские животные — называются слоны. Они больше чем бурмило в несколько раз. Однажды я видел домашних слонов, привязанных к столбу лишь тоненькой веревочкой. Никаких цепей, никаких клеток. В любой момент слоны могли с легкостью оборвать веревки, но почему-то этого не делали. Я спросил хозяина слонов, почему те даже не пытались освободиться? Он ответил: «Когда слоны еще совсем маленькие, мы привязываем их такой же веревкой, им не хватает сил её разорвать. По мере взросления, слоны по-прежнему продолжают думать, что не могут разорвать эту веревку, поэтому даже не пытаются, хотя уже давно выросли и стали сильнее».
— Но я не слон и не бурмило.
— А ты знаешь, сколько людей живет в полной уверенности в том, что у них что-то не получится, основываясь лишь на предыдущем неудачном опыте? У каждого своя веревочка… Падение и неудача — это лишь часть роста. Часть движения вперед.
К вечеру плот вынесло на мелководье. Песчаная отмель — предвестник суши! Наконец на горизонте появилась серо-голубая полоска материка. Мы налегли на шесты, подгоняя плот к берегу. Вот и суша! Незнакомый берег показался родным.
— Куда теперь? — спросил Герт, довольно ступая по песку.
— Пойдем вдоль побережья, — махнул я рукой на восток. — Судя по расположению солнца и береговой линии, деревня рыбаков там…
Путь до деревни занял около пяти часов. Вернувшись в рыбацкое поселение, мы переночевали в доме Грона. Он очень обрадовался нашему появлению и сразу догадался о судьбе не вернувшихся рыбаков. Шторм бушевал и в поселении, и жители деревни были уверены, что вообще никого не осталось в живых.
Наутро мы тронулись в обратный путь. На счету каждый час. Я беспокоился об оставленном в осаде Даромире. Гадкое предчувствие точило сознание. Прошли уже более двух недель, как мы покинули город, а впереди еще десять дней пути.
Семья Грона и другие жители собрали нам в дорогу припасов: сухарей, вяленую рыбу, копченых креветок и овощей с собственных огородов.
Солнце уже клонилось к вечеру, когда мы покинули побережье и попали в степь. Молодой месяц робко протискивался на небо, словно боялся огромного красного диска солнца, никак не хотевшего заходить.
Я встретил полнолуние по дороге сюда, не использовав возможность обратиться в ликана. В условиях войны это непростительная роскошь. До следующей полной луны три недели. Возможно, со временем я научусь обращаться до второй стадии в любое время и использовать мощь ликана. А пока у меня это получилось лишь раз — когда Темный алькиец чуть не убил Люпуса.
Черный дьявол неторопливо ступал подо мной по каменистой степи, заросшей кустарником. Конь Герта привык к хозяину и больше не брыкался.
Черный обсидиан, болтавшийся в мешке, притороченном к луке моего седла, больше не пытался овладеть нашими душами. Похоже, что вдали от острова Дьявола он не имел такой губительной силы.
На привал остановились заполночь, разбив лагерь в зарослях можжевельника. Поужинав рыбой, легли спать. Но стоило закрыть глаза, как в голове всплывали страшные образы: пылающий в огне город, люди, гибнущие под ударами кривых сабель. Я узнал зубчатые стены Даромира. Фигуры в звериных шкурах черной жижей растекались по кривым улочкам города, поглощая все живое. Что за черт! Я открыл глаза и тряхнул головой, с силой проморгавшись. Но спустя мгновение плохие мысли вновь заполнили сознание.
— Ты почему не спишь? — пробормотал Герт, переворачиваясь на другой бок.
— Плохое чую…
— Опять черный камень чудится?
Я взглянул на мешок с обсидианом. Он валялся под кустом недалеко от моей головы. Я зашвырнул мешок подальше в заросли, лег и закрыл глаза. Наваждение спало… И я наконец погрузился в сон.
На десятый день обратного пути я не узнал местность. Лес никак не хотел редеть, а из земли откуда-то выросли горы.
По моим расчетам, мы уже должны были находиться в окрестностях Даромира в холмистой степи.
— Мы заблудились? — Герт заерзал в седле, озираясь по сторонам.
— Похоже на то, — буркнул я, хлопая глазами на пергамент с картой. — Где-то свернули не туда.
— Нужно вернуться обратно…
— Н-н-е-ет, — задумчиво возразил я. — Потеряем много времени. Судя по карте, горы расположены на северо-западе от Даромира, если мы к ним приблизились, значит нам туда.
Я махнул рукой на юго-восток и развернул коня. Спустя пару часов горы исчезли, но лес все еще не отступал, цепляя лапником бока лошадей, подставляя под копыта корявые корни. Вечер уже грозился перерасти в глухую ночь, а знакомой местности все не видно.
— Твою мать! — я плюнул на колючий куст, пытавшийся меня оцарапать. — Где же Даромир?
— Смотри! — воскликнул Герт. — Впереди хижина!
Неподалеку от нас немного в стороне от тропы в землю вросла небольшая избушка, сплошь покрытая мхом и лишайником.
— Как ты ее заметил? Она словно жилище самого лешего.
— Какого лешего?
— Так у нас называют лесных духов.
Герт поежился, нащупав рукоять меча.
— Да не бойся, — хохотнул я. — На срубе избушки следы топора. Хижину построили люди…
Я пришпорил коня, направив его к домику. Лошадь Герта поплелась за мной. Мы въехали за покосившуюся изгородь, заросшую плющом.
Единственное слюдяное окошко хижины встретило нас подозрительным прищуром. Я спешился и постучал в дощатую дверь.
— Входите! — донесся оттуда старческий голос. — Не заперто…
Я положил ладонь на рукоять кинжала и толкнул дверь. Нас окутал полумрак, коснувшись носа запахом трав и еле уловимым душком плесени.
Тусклый свет оконца выхватил из темноты одинокую фигуру, сидевшую в потертом деревянном кресле у чуть тлевшего камина.
— Доброго вечера хозяевам, — улыбнулся я. — Мы путники, сбившиеся с пути, следуем в Даромир. Не подскажете дорогу?
— Садитесь, — сказала фигура старческим голосом, указав на деревянную лавку.
Глаза привыкли к темноте, и я рассмотрел хозяйку. Замшелая сутулая старуха встала с кресла, сняв с печи заскорузлый чугунный чайник.
— Как раз чаек подоспел, будете? Чаек у меня знатный… Травки сама собирала.
— Спасибо, но мы торопимся, — ответил я, опасаясь пить чай — неизвестно, что взбредет в голову старой отшельнице, и что она туда намешала.
— Не бойтесь, не отравлю, — улыбнулась старуха беззубым ртом. — До города день пути, езжайте в сторону самого высокого холма и выйдете из леса, а там любая из дорог ведет в Даромир.
— Спасибо, бабуля, — я развернулся, намереваясь уйти.
— Постой, Молот, — прошамкала бабка — А тебе разве не интересно узнать, кто я?
Я резко повернулся, сжав рукоять кинжала:
— Теперь интересно. Откуда ты меня знаешь?…
— Я многое знаю… — отшельница хитро прищурилась. — Садитесь на лавку, поведаю вам будущее.
— Ты ведьма? — встрепенулся Герт, обходя бабку сбоку и держась от нее на безопасном расстоянии.
— Ну что ты, — всплеснула морщинистыми руками старуха. — Я разговариваю с лесными духами. Они многое знают…
Мы примостились на край лавки, готовые в любой момент вскочить и выхватить оружие. Старуха раскинула вырезанные из костей руны, бросив их россыпью по затертой поверхности почерневшего деревянного стола.
Глава 26
Костяшки рун, разметавшись по столешнице, замерли в каком-то особом порядке, известном только старухе.
— На тебе проклятие, Молот, — гадалка помрачнела. — Тебе придется отдать самое ценное, что будет у тебя через пять лет.
— Как снять проклятие? — я вспомнил о предостережении городской гадалки — матери Герта, отдавшей за меня жизнь.
— Оно наложено мирозданием, от него нельзя уйти, иначе нарушится баланс и рухнет порядок вещей.
— Почему меня называют избранным?
— В древних писаниях сказано, что тьма опустится на землю и поглотит сущее. Мир темных обретет власть в мире живых, и лишь один темный восстанет против своих. Его мощь — луна, его оружие — клыки волка, его разум — разум человека. Избранный поведет людей на праведную битву. Он сохранит в себе человека, потому что став наполовину темным, он обретет то, что искал и к чему стремился всю жизнь — себя.
— Как мне убить Фиморру?
— Тьму нельзя победить светом, ее поглощает еще большая тьма… Я чувствую рядом с тобой присутствие черного обсидиана… Коготь дьявола забирает черные жизни, он создан самой преисподней, чтобы темные помнили и не попирали власть сатаны…
— Почему Фиморра перенесла меня в этот мир, если я так опасен для темных?
— Она долго искала избранного, назначенного провидением помешать ей, и когда нашла, собиралась убить тебя в твоем мире… Но ты сумел подчинить себе магию красного камня. Ранее считалось, что его энергия подвластна лишь Фиморрам…
— Расскажи мне о Лане. Почему она восстала против мира людей?
— Когда началась эпоха охоты на Фиморр, Лана укрылась в лесу. В одиночестве она провела в лесной хижине много лет. Изучая магию перемещения в пространстве, она жаждала найти мир, где ее не будут притеснять и пытаться убить. Однажды ей удалось переместиться в другой мир. В тот самый, откуда ты родом… Она встретила там парня и полюбила его. Но мысли о родине на давали покоя. Она убедила любимого вернуться с ней в ее мир. Они переместились сюда и несколько лет прожили в глуши в заброшенной хижине, скрываясь от людского глаза. Шли годы и парень начал стареть. Он уговорил Лану одарить его магией, дать силу темных, чтобы стать бессмертным и навсегда остаться с ней. Лана согласилась. Но за бессмертие надо платить. Темная сторона завладела парнем. Он стал бесчувственным и жестоким. Сила его росла, а тело увеличилось в размерах, наполнившись статью великана. Почувствовав мощь, он покинул лес и скитался по земле, убивая людей и сжигая деревни…