ой опричнине».
Все эти люди — феодалы-помещики, поэтому земельное владение в их годовом окладе не указано. Высшие денежные оклады получают такие виднейшие опричники, как окольничий Василий Умной-Колычев, князь Борис Давыдович Тулупов, Василий Григорьевич Зюзин, Богдан Яковлевич Вельский. Интересно, что оклад знаменитого Малюты Скуратова-Бельского, погибшего в 1572 г. при осаде крепости Пайда, «400 рублев», получает его вдова «Марья Малютина жена Вельского». Это первый известный нам случай выплаты пенсии, или, может быть, лучше сказать пособия, вдове за погибшего мужа.
Остальные опричники, согласно окладам, разделены на различные группы. Первая, наиболее высокооплачиваемая получает но «50 рублев» годового жалования. В числе 14 человек, получивших такой оклад, находился в 1573 г. молодой в то время опричник, будущий царь «Борис Федоров сын Годунов». Далее оклады постепенно снижаются и после пометки «ниже всех статей» идут опричники, получающие «5 рублев» в год.
Вторую часть списка составляет царская дворовая обслуга, числом в 1200 человек, состоящая в приказах — Постельном, Бронном, Конюшенном, Сытном. В приказах числится и 80 помещиков. Это руководители различных служб и привилегированные мастера.
Сведения о структуре и личном составе приказов царского опричного двора представляют собой исключительный интерес для понимания становления и развития приказной системы в Московском государстве. Достаточно указать на то, что до опубликования списка двора 1573 г. в источниках вообще не было сведений о существовании в то время таких приказов, как Бронный и даже Конюшенный. Так, известный исследователь истории приказной системы А. К. Леонтьев считал, что само название «Конюшенный приказ» впервые встречается лишь в 1599 г. Теперь же перед нами не только упоминание Конюшенного приказа, существовавшего в 1573 г., а следовательно, и в 1572-м и, по-видимому, до этого тоже, но и полный список его состава с указанием на характер служб и даже на размеры окладов входивших в него дворовых.
Итак, опричный двор, как мы узнаем из списка 1573 г., состоял из четырех приказов: Постельного, ведавшего обслуживанием помещений дворца, гардеробом и предметами обихода царской семьи; Бронного, производившего и ремонтировавшего оружие для царя, царевичей и опричной дружины; Конюшенного, ведавшего огромным конским хозяйством царского двора и опричной гвардии, и Сытного, занимавшегося заготовками продуктов питания, хлебопечением и приготовлением пищи.
В Постельный приказ входило 188 истопников, сторожей и слуг. В его ведении находились и мастера различных профессий — шатерники, плотники, столяры и даже чемоданник. 16 портных мастеров обшивали царскую семью. Один из них, Иван Бут, был, надо полагать, мастером высочайшего класса. Помимо обычного оклада приказного человека — 5 рублей деньгами, 24 алтына «за сукно», т. е. плату за одежду, 5 полтей (полть — примерный вес молодого барана) мяса, 5 пудов соли — этот портной был также «поверстан» 50 четями земли, т. е. помещичьим имением. Кроме портных встречаем в составе Постельного приказа колпачников, чеботников, скорняков, нугвичника, гвоздочника и двух рожечников. Трудно сказать, имеются ли здесь в виду мастера по производству рожков для дворцового оркестра (заметим, что Грозный любил музыку и даже сам сочинял ее для церковного песнопения), или же речь идет об изготовлении инструментов для подачи звуковых команд в походах и сражениях или во время охоты.
В Бронном приказе, согласно списку опричного двора, числились 115 бронников, во главе которых стояли братья Угрим и Десятой (имя собственное) Непоставовы. Первыми и здесь названы три оружейных мастера-помещика, видимо, большие мастера своего дела, один шеломннк и два сабельника — братья Офоня и Муха Горусины. И остальные оружейники распределены по различно оплачиваемым группам в зависимости от их мастерства. Среди них — юмшанники (юмшан — панцирь), наводники (точильщики оружия), чищельники. В особую группу выделены самопальные стрельцы и мастера самопальных пищалей. Все они помещики. Один из них, Иван Поздеев, видимо, особо искусный стрелок или мастер, получал оклад 15 рублей, «да сукно доброе, да тафта, да 300 четей поместья».
Конюшенный приказ включал в свой состав 432 человека. В нем служило 66 помещиков, что и понятно: эти люди составляли значительную часть конной свиты царя и царевичей при выездах и охотах, входили в опричную гвардию с постоянным заданием — конюшенной службой.
Для черной работы, которой в конюшнях всегда очень много, в приказе состояло 356 простых приказных, которым платили небольшой оклад и выдавали «корм» — хлеб, мясо и соль.
Самым большим из дворовых приказов был так называемый Сытный дворец. В нем состояло 476 сытников — всякого рода ключников, подключников, стряпчих, хлебников, помясов, коровников, куретников, масличников. Ни один сытник не получал корма. Учитывалось, что, «слугуя» на продовольственных складах и кухнях, они будут сыты и без специально выдаваемого им «корма». В состав опричного двора и особенно Сытного дворца людей отбирали необычайно строго. В дошедшей до нас описи царского архива есть запись: «Ящик 200, а в нем сыски родства ключников, подключников, и сытников, и поваров, и помясов, и всяких дворовых людей».
Царский двор — и в откровенно опричные, а затем в «дворовые» годы — был лишь особой частью опричнины. Поэтому и не приходится удивляться тому, что в его составе нет какой-то части опричного руководства, в том числе высших военачальников. Надо полагать, никто из исследователей не считает, что все «воеводы из опричнины» 1565–1572 гг. обязательно числились на собственно дворовой службе. Получив после 1572 г. вместо наименования «воеводы из опричнины» наименование «дворовые воеводы», они остались тем, кем были, — особо доверенными военными специалистами, принадлежащими к высшему правящему слою, что вовсе не означало физической службы в дворе — в царской личной охране или царской обслуге. То же касается Д. И. Годунова, бывшего царским постельничим в военных походах 1573 и 1574 гг. Эта почетная походная должность отнюдь не то же самое, что должность начальника дворового (дворцового) Постельного приказа — начальника над «комнатными», «мовными» и прочими «истобниками», «плотниками», «пугвичниками», «скорняками», «колпачниками» и тому подобными низшими чинами обслуги. Поэтому его отсутствие во главе этих чинов в списке дворовых также не должно удивлять.
То, что в состав двора 1573 г. вошли многие земские дворяне, также не свидетельствует, что опричнина была ликвидирована и что список 1573 г. не является списком опричников. Во-первых, в самом этом списке как раз очень мало «новиков», т. е. бывших земских, принятых на дворовую службу. Кроме того, не ясно, о чем вообще говорит тот факт, что на дворовую службу к 1573 г. попало то или иное число бывших земских. Формирование и пополнение опричнины с самого начала шло путем превращения земских служилых людей, земских городов, земских территории в бывших земских служилых, в бывшие земские города и территории. Бывшие земские в 1565–1572 гг. становились опричными, а позднее дворовыми.
По мнению Р. Г. Скрынникова, «дворовая ведомость» 1573 г. была составлена в Новгороде, куда царь к марту 1573 г. «вернулся со своим двором» из похода на Пайду. Там царь и «пометил» свое жалование дворовым людям, «находившимся при нем». Этим Р. Г. Скрынников и объясняет то, что в данном списке нет многих именитых деятелей двора.
Дело, однако, в том, что эти самые деятели двора, не попавшие в список, как раз находились с царем во время похода на Пайду — боярин князь Ф. М. Трубецкой, князья П. Д. и С. Д. Пронские, князь В. А. Сицкий, окольничий Д. А. Бутурлин и другие. Если бы список дворовых 1573 г. составлялся по принципу раздачи жалования дворовым чинам, находившимся с царем в походе, — в нем оказались бы те дворовые, которых называет Р. Г. Скрынников.
В списке перечисляются отнюдь не походные, а «стационарные» должностные лица дворцовой обслуги. Невозможно себе представить, чтобы в поход на Пайду в составе Постельного приказа шли многочисленные «истобники» и «сторожи комнатные», 16 портных, «московского двора дворник», стряпчие Большого и Малого погребов, гвоздочники. Гвозди в походе не делались, их брали с собой, как и готовую проволоку. Поэтому «гвоздочник» и «проволочник» — явно не походные профессии. Вряд ли везли в поход «верхнюю» и «нижнюю» казну. В походе не приходилось оставлять на решение царя — быть ли данным людям «в задворных… или в стряпчих конюхах», каждый уже был назначен на то или иное дело. И, наконец, незачем было в походе размечать жалование нескольким десяткам «новиков», принятых в Сытный приказ «в умерших место». Вполне очевидно, что эти «новики» взяты не вместо погибших в боях под Пайдой «поваров», «помясов», «куретников», а вместо дворовых сытников, казненных по подозрению в отравлении царицы Марфы.
На основании приведенных здесь многочисленных наблюдений можно заключить, что сомнения некоторых исследователей в том, что список дворовых 1573 г. — это список опричников, входивших в ближайшее и наиболее доверенное окружение царя, неосновательны, так как не имеют подтверждений в источниках.
Вывод о том, что список 1573 г. является списком опричников, укрепили интересными наблюдениями А. Л. Зимин и В. И. Корецкий. Зимин обратил внимание на то, что царский двор 1573 г. построен в полном соответствии с указом 1565 г. об учреждении опричнины и о создании «особного» опричного двора, дошедшим до нас в летописном пересказе. Корецкий обнаружил в списке двора 1573 г. «опричников, испомещенных в 1571 г. в Обонежской пятине и служивших во "дворе" целыми семьями». Из этого факта исследователь делает вполне определенный вывод: «Итак, в вихре опричных и „удельных" переборов, высылок, перемещений присутствует некая постоянная величина, служащая Ивану IV надежной опорой. Это его ближайшее опричное окружение, "государев двор"».[29]