– Здравия желаю, товарищ майор, конечно, хотим, – ответил я.
– Пошли ко мне в палатку. Только сам собирался перекусить.
В палатке горела какая-то коптилка, Истомин выставил передо мной на ящик банку тушенки, положил хлеб и стал наливать что-то в кружку.
– Это ж водка, – поморщившись, заметил я.
– Это от простуды, – Истомин решительно пододвинул мне кружку.
– Вы же знаете, не пью я. Совсем! – вздохнул я.
– Чего и для здоровья не выпьешь? – удивленно поднял брови майор.
– Чаю нет? – тихо спросил я.
– Сейчас спрошу, вроде инженеры кипятили.
Он вышел, а я стал метать «тушняк». Когда вернулся майор, я уже вылизывал ложку.
– Вот, держи! – Истомин поставил передо мной котелок с дымящимся чаем.
– Зашибись, как раз его мне и не хватало, – я с вожделением взглянул в котелок.
– Как постреляли? – к моему удивлению, майор не кричал, даже голос не повысил.
– Нормально, ну никак не получается по-тихому.
– Ладно уж, по-другому тут и не получится. Чего думаешь предложить?
– Вот мелькнула мысль, а нельзя ли подождать немного.
– В смысле? Не понял?
– Насколько помню, скоро заработает дорога по льду Ладоги. По ней бы прошли легче, – высказал я точку зрения, хотя и понимал, что зря.
– Как скоро это произойдет? – навострил уши майор.
– В конце месяца, – робко ответил я.
– Ты охренел? У наших подопечных приказ – наладить производство к концу месяца. Каким образом этого достичь?
– Я не охренел, просто впереди – Синявино. Тут всего, если верить карте, километров двадцать. А там – жопа! В прямом смысле.
– Я помню. А вот ты забыл. Двенадцатого ноября состоится контрнаступление, я же говорил, будет большой налет авиации, под это дело операцию и рассчитывали.
– Вы уверены, что оно принесет нам пользу. В смысле поможет нам?
– А вот для этого и была нужна твоя группа. Общий план такой: подходим как можно ближе и ждем. Твои гаврики будут выдвинуты на самое острие. По их сигналу будем осуществлять прорыв. От берега в любом случае немцев откинут, сил хватит, мы должны просто во время успеть. А про Синявино – я помню. Говоришь, большие потери будут?
– Сейчас везде много убитых, но там, да, очень много.
– Война, – задумчиво произнес Петрович и продолжил: – Ты опять со своими пойдешь? Я так думаю, что приказывать тебе без толку, все равно найдешь доводы?
– Да зачем чего-то искать, просто пойду, да и все. Я нужен им.
– Ты и нам нужен. Всем.
Я достал трофейную карту, на ней было изображение котла, на Синявинских высотах. На данный момент у немцев там стояли два стрелковых полка со средствами усиления. Но по той же карте выходило, что туда идет танковый полк. А это уже серьезно. Чего бы наши не задумали, в этом месте им будут нужны серьезные силы. Майор говорил об авианалете, но у немцев прекрасно налажена взаимосвязь с авиацией, как бы не спустили на землю наших соколов, еще до того, как они смогут отбомбиться.
Глава 24
Выдвигаться решили рано утром. Сейчас все свободные от караула спали как убитые. В первую очередь, спали мои разведчики и я сам. Разбудили нас в пять утра. Светает поздно, успеем по темноте далеко пройти. Можно было бы раньше выйти, но Истомин решил дать нам отдохнуть. И так почти сутки на ногах. С утра, когда вылез из палатки, чуть не окоченел, ночью ударил мороз, не знаю, но думаю градусов двадцать. «Дубак» был серьезный. Быстро собравшись, глотнул чаю, Саня Зимин позаботился – молодчага. Стал собирать парней. Казах оклемался вроде, остальные в порядке. Вышли уже через двадцать минут. Хотел я ехать на «Ганомаге», но майор не дал. Слишком опасно было, пришлось топать.
– Зато не замерзнешь! – сказал с ухмылкой Истомин.
Двигались больше часа. Болота не промерзали, приходилось осторожничать, обходить. Иногда где-то в стороне вспыхивала стрельба, но довольно вялая. Партизаны или окруженцы, их тут вроде много должно быть. Не знаю. Еще через час услышали уже что-то посерьезней, похоже, мы где-то близко к позициям, отчетливо слышится грохот артиллерии.
– Серег, это чего, фронт? – спросил Зимин.
– Наверное, слышишь хреначат как? – показал я рукой в направлении грохота.
– Да уж, вроде даже огонь видно, – добавил Вано.
– А много там фашистов? – задал вопрос дед.
– Не знаю, должно быть много. Мало бы сюда не дошло, – заключаю я.
Дальше двигались молча, тишину нарушал хруст ледяного наста под ногами да редкие матюги, когда кто-нибудь запинался. Странно, но никого еще не встретили, хотя мы уже явно близко. Я чего-то представлял, что будут какие-нибудь штабы, госпитали или еще что, а вокруг – никого.
Вскоре послышался гул моторов, казах поднял в небо взгляд и указал рукой.
– Немчура, наши таким количеством не летают.
Я тоже поднял голову и увидел медленно проплывающую в небе тучу из самолетов. Шли они, делая пологую дугу, куда-то на северо-запад.
– Наверное, Ленинград бомбить, – произнес Зимин.
– Может быть. Смотри как их много, – откуда-то в небо устремились трассы выстрелов, зенитки долбили, но явно не попадая. Да и сложно это.
– Суки, весь город разбомбят, – показал кулак в небо Круглов, – я был в Ленинграде до войны, такой красивый город.
– Это точно, – поддакнул я.
– Тише вы, – рыкнул на нас Мурат. – Влево, метров двести, – он указал направление. Приглядевшись, я увидел вдалеке движение и не одно.
– Похоже, начинаются тылы, – продолжил Мурат.
– Скорее всего, – кивнул я. – Давай, Мурат, проверь, только как всегда – тихо.
– Обижаешь, командир, – шепнул он и пополз вперед.
Мы залегли, осторожно поглядывая вокруг.
– Наши это, – доложил вернувшийся через пять минут, казах.
– Точно? – переспросил я.
– Да! Вряд ли немцы могут ТАК ругаться. Крыли какого-то Евсюка.
– Ну, так только наши могут. Сидите здесь, – приказал я бойцам, – если все нормально, свистну.
Махнув казаху следовать за мной, я преодолел открытый участок и оказался в тени деревьев. Да, ни фига не лето, на нас ватники, но от холода все равно сопли застывают, не долетая до земли.
Передо мной что-то чернело, приглядевшись, понял – воронка. Ни хрена это не тылы, это же линия обороны, была. Вон и остатки полузасыпанных окопов. Двинулся дальше, через несколько метров наткнулся на изувеченный труп. Судя по остаткам формы – наш боец. Рядом лежала винтовка с расщепленным прикладом. Передернуло, бля, под бомбежку попали. Господи, да сколько их тут? Вокруг, то тут, то там, виднелись фрагменты тел. Некоторые были целы, но со множественными осколочными ранениями. Спустившись в траншею, пополз дальше, прислушиваясь. Где-то в стороне рвались снаряды. Слышалась редкая стрельба. Вдруг мне в затылок что-то уперлось, и тут же я услышал голос:
– Товарищ старшина, вот, гада поймал. Мародерит или шпионит тут.
Второй голос раздался где-то в стороне.
– Тащи его сюда, третий уже за утро. Чего они все здесь лазают? – Второй голос был с хрипотцой, явно не молодого бойца.
– Вставай, курва! – меня чувствительно пнули в бок. Ватник толстый, смягчил удар, но я все же сжался. – Вставай, говорю, а то еще добавлю.
– Хотя бы спросил для приличия, кто я такой. А вы сразу пинаться, – недовольно пробормотал я и оглянулся, пытаясь рассмотреть казаха.
– Заткнись, сейчас доведу до старшины, он и спросит. Или шлепнет, как и других, – угрюмо проворчал мой конвоир.
Во дела, как встречаюсь с кем-то на фронте, обязательно бьют. Пока не буду нашим свистеть, а то, правда, шлепнут, не спросят, как зовут. Пройдя метров пятьдесят по траншее, увидел кучку бойцов. Сидели все вместе на дне окопа. Кто-то курил, кто-то дремал. При моем приближении поднялся один красноармеец.
– Наверное это и есть, старшина, – подумал я, глядя на человека лет пятидесяти, в каске и с ППШ в руках.
– Да сколько их еще там ползает? – спросил кто-то.
– Кто такой? – задал вопрос старшина.
– А вы кто, что можете задавать вопросы? – ответил я по-еврейски.
– Ты гля, какой борзый, – опять раздался чей-то голос, но старшина, не оценил шутку.
– Голованов, замолкни! – приказал он и повернулся ко мне. Внимательно оглядел меня и, видимо, что-то почуяв, ответил:
– Старшина Евсюк, – коротко пробормотал он, не вдаваясь в подробности.
– Младший лейтенант государственной безопасности Новиков, кто у вас за командира, старшина?
Все сразу подскочили, старшина выпрямился, а ствол, упиравшийся мне в спину, опустился. Я достал корочки и показал их старшине.
– Извините, товарищ лейтенант, – стал извиняться старшина, застегивая ворот на гимнастерке.
– Отставить, старшина, сядьте все, а то немцы увидят. За бдительность – хвалю, но ты, – я повернулся к бойцу, который меня поймал, – все-таки не пинайся, до выяснения. Вдруг какого генерала затопчешь, – и я усмехнулся.
– Виноват, – тихо сказал парень и уставился в землю.
– Ладно, проехали. Кто, говорю, главный у вас? – повторил я.
– Капитан Лобачев!
– Капитан?
– Да, командир батальона погиб, капитан и принял командование.
– Ясно, отведите меня к нему. Хотя, отставить. Старшина, я возьму у вас этого ретивого служаку? – указал я на своего пленителя. Тот опять стушевался.
– А куда, товарищ лейтенант, можно спросить?
– Тут недалеко, туда, откуда он меня привел. Я не один здесь.
– А сколько вас? – навострил уши старшина.
– Увидите, – коротко бросил я. Пройдя по траншее обратно, пригнулся и, выйдя с позиций батальона, я три раза свистнул. Тотчас откуда-то вылез казах, затем показались остальные.
– Ты чего, рядом прятался? – спросил я у Мурата.
– Да, видел как тебя скрутили, хотел уж выручать идти.
– Хорошо не пошел, тут ребята бдительные и злые, – показал я на совсем смущенного бойца. – Да ладно тебе, успокойся, не было ничего.
Парень шумно выдохнул и улыбнулся. Наверное, подумал, что я его теперь загоняю.