Этот срок решили считать максимальным, за который надо было придумать, чем кормиться дальше. Идей было совсем немного и все они заключались в том, чтобы случайно попасть куда-то, где можно будет поживиться.
— Послушайте. — Юрий как-то в разговоре с мужиками решил поделиться своей идеей. — Я подумал, что грязь, которая оседает на дно, в большом количестве состоит из органики.
— И что? — На лице Григория Стыдова появилось брезгливое выражение, потому что он сразу догадался, куда клонит Привалов.
— Мне интересно, можно ли из нее как-то экстрагировать органику, ну, что-то типа бульона?
— Я думаю, что в процентном отношении ее там ничтожно мало, чтобы извлекать. Представь, сколько энергии надо, чтобы нагреть ее, выварить. — Поделился соображениями Яцук. — Я даже не уверен, что мы ее выварим. Так, суп из грязи приготовим.
— Жиры можно растворителями извлекать, а потом перегонять, но для этого нужен сухой материал, содержащий жиры и чистый спирт или ацетон. — В разговор вступил Шулятьев. — У меня родители на маслоэкстракционном заводе работают. — Потом поправился. — Работали.
— Как все сложно-то. — Вздохнул Привалов. — Оказывается, наши знания были настолько узкими, что их осколков не хватит собрать в прежний сосуд.
— Это точно, деградация нам обеспечена. — Согласился Стыдов.
— Или голодная смерть.
— На этой оптимистической ноте, прошу разойтись по отсекам и свести счеты с жизнью. — Гоготнул Стыдов.
— Пусть бабы думают, чем мужиков кормить. — Сыронизировал Кузьмин.
— Они придумают только из того, что им принесут с охоты.
— Да, мы снова возвращаемся к пещерным временам, когда охота была актуальна. Только тогда люди знали, что есть мамонт, которого можно завалить, а мы и этого не знаем.
То ли несло пенал течением, то ли он стоял на месте, понять было невозможно. Волны бились о железо корпуса, когда налетал ветер. В это время внутри пенала становилось шумно и тревожно. После удара волной, гулко разбегающегося по корпусу, еще некоторое время слышался шорох поднимающихся к поверхности воздушных пузырей. С ветром начиналась и качка, усугубляющая морскую болезнь. К счастью, страдали ею немногие, и день ото дня у тех, кто мучился этим недугом, симптомы становились все слабее.
Освещением пользовались естественным, через люки. После заката на час включали по одной лампочке в каждом отсеке, чтобы успеть уложить детей спать и просто, чтобы у людей создавалась иллюзия прежнего быта. Всю ночь горела только одна лампа, которой пользовались снаружи. Вахта на верху велась круглосуточно. Днем ее несли срочники, а по ночам дежурили офицеры. Ночные смены, даже взрослым мужикам, не верящим во всякую мистическую дрянь, казались пугающими.
В густой непроглядной темноте существовал только круг света от фонаря, всего остального будто и не было, кроме звуков. Причем звуки были там, где не было света. Стоило только направить фонарь, туда, откуда послышался шум, как он сразу затихал и шумел уже с другой, темной стороны. Мистический феномен можно было объяснить неким расстройством психики, пытающейся справиться со страхом, вызванным слишком непривычными условиями.
Через неделю то ли плавания, то ли дрейфа на одном месте, Яцук поставил крест и на электрической лампе. Он рассчитал, что использовать светильник из солярки, намного выгоднее, чем освещать электрической лампочкой, а потом гонять прожорливый дизель, чтобы зарядить аккумулятор. Из небольшого термоса сделали светильник, с отражателем и стеклянным окошком, чтобы пламя не задувало ветром. Первая ночная смена с новым источником света досталась Стыдову. Лампа освещала намного хуже, чем электрическая.
— Я вообще смысла не вижу в таком освещении. — Поделился соображения Григорий. — Если на дороге появится препятствие, я даже в люк спрыгнуть не успею. А если нас качнет, то и воды хапнуть успеем через него.
К его соображениям прислушались, но ночные смены все равно отменили только через три ночи, пока каждый из старших офицеров на себе не испытал неэффективность «керосинки». Решено было, что с закупоренными люками плыть гораздо безопаснее. В итоге, дневную вахту оставили за срочниками, а ночную несли офицеры, но внутри «ковчега». Привалов, по аналогии с подводной лодкой, придумал название для ночной смены. Он называл их «акустиками», по причине того, что они должны были прислушиваться к тому, что происходит за бортом.
На десятую ночь, во время смены Стыдова, пенал налетел на какой-то металлический предмет. Душераздирающий скрежет по левому борту с полминуты пугал обитателей пенала. Девчонки Привалова проснулись и заплакали. Мишка заткнул уши и загудел. Юрий, накинул китель и бросился в седьмой отсек, где проходило дежурство. Стыдов был удивлен и напуган не меньше остальных.
— Без понятия, что это? — Ответил он на молчаливый вопрос Привалова. — Могу только сказать, что мы все-таки плывем.
— Замечательное наблюдение. — Юрий разжег дизельную лампу. — Пойду, гляну.
— Отплыли уже далеко, не увидишь.
— Посмотрим.
Юрий откинул крышку люка и ставшим уже привычным движением выбрался наружу. Григорий подал ему фонарь. Вокруг «лодки» висела кромешная тьма. Никакого предмета, напугавшего людей не было видно ни по левому, ни по правому борту. Тьма и волны. Юрий пригляделся к волнам. Почему-то они показались ему не такими, как обычно. Они были мельче и закручивались как на реке, мелкими водоворотами.
— Что там? — Спросил Григорий из отсека.
— Я не уверен, но мне кажется, что мы попали в поток.
Пенал слегка качало, но никакого ветра не было и в помине. Это еще больше убедило Юрия в том, что их захватило какое-то течение. Повлиять на него у людей не было никакой возможности, поэтому он счел самым разумным, закупорить все люки и ждать, куда вынесет их нелегкая.
До утра больше никаких эксцессов не произошло. Как только прозвонил будильник, Юрий оделся и выбрался наружу. Небо слегка посерело, но видимость улучшилась серьезно. На первый взгляд, ничего не изменилось. Черная вода со всех сторон, как и прежде, но только корпус пенала не лежал безмятежно на ней, а клевал торцами и колыхался с боку на бок.
Теперь Юрий убедился в том, что их несет поток, неизвестно куда, и непонятно как сформировавшийся среди безграничного океана. Впрочем, в этой катастрофе все было непонятно, начиная с ураганного ветра, зародившегося неизвестным образом и заканчивая потопом. Привалова одолевало чувство, что природа решила избавиться от человека, и всего, что он создал. Стопроцентной зачистки не получилось, но и потоп мог быть не последним оружием.
На палубу выбрался заспанный Яцук.
— Чего новенького? — Зевая, спросил он.
— Да вот, течением нас куда-то несет. — Юрий показал на конец пенала, который в этот момент почти опустился в воду до туалета.
— Да, ладно? — Сон сразу сошел с его лица. — Какой тут поток-то, везде вода?
Как и всякому сухопутному человеку, водная стихия представлялась ему чем-то однородным.
— И среди воды бывают течения. Я еще ночью заметил, что пенал раскачивается без ветра.
Яцук не поверил на слово. Побегал по корпусу, чтобы убедиться в том, что они на самом деле попали в течение. Небо светлело, открывая новые подробности. Из утренней мглы проступил кусок суши, до катастрофы бывший возвышенностью. Имея неподвижный ориентир можно было точно определить, движется «лодка» или нет, и с какой скоростью. Пенал не просто двигался, он вертелся, как щепка в весеннем ручье.
— Скажи, Юрий, как матрос матросу, ты можешь сказать, куда нас несет? Ты умеешь ориентироваться на местности? — Провожая глазами остров, спросил Яцук.
— Мох на деревьях растет на северной стороне, Полярная звезда указывает на север, и…, и, снег, кажется, на южной стороне оврага тает медленнее, чем на северной. — Юрий шутил, но он на самом деле знал только эти способы разобраться со сторонами света.
— Еще совсем недавно мы могли сами уничтожить мир, а теперь вынуждены пассивно полагаться на божье провидение.
— Расплата за самонадеянность.
— Наверное. А по иронии судьбы, выжили мы, те, ради кого весь этот бедлам и начинался. Зачем? Искупить вину?
— Ну, Федя, это не точно. Мы выжили, потому что у нас было хорошее укрытие. Неизвестно еще скольким повезло? Представь себе, если штаб армии смог пережить катастрофу в своем «бугре»? Это же сотни человек, популяция, да еще и с семьями?
— Кстати, штаб от нас в какой стороне?
— На запад.
— Черт! Было бы здорово пристать к «бугру», сказать спасибо Калюжному.
В шестом отсеке упал вниз люк, и из него появилась голова Кузьмина. Он успел увидеть тающие во мгле очертания острова.
— Мы плывем, или вода спадает? — Удивленно спросил он.
— Мы плывем, потому что вода спадает. — Ответил ему Яцук.
— Куда?
— Я могу указать только направление пальцем. — Федор вытянул руку. — Туда.
— Ха-ха, чувство юмора — хороший показатель эмоционального здоровья. — Кузьмин выбрался наружу. — Так моя Олечка говорит.
Капитан охнул, на секунду исчез из виду и резким толчком сделал «выход силой», выбравшись наружу.
— С бодрым утром. — Поприветствовал его Привалов.
— С бодрым. А чего, Федор, может быть, ты какой-нибудь винт к нашему ковчегу приделаешь?
Федор цыкнул сквозь зубы.
— Во-первых, я этого себе даже не представляю, во-вторых, у нас будет меньше суток, чтобы он нас куда-нибудь привел.
— Солярку лучше поберечь, Андриян, а мы и так плывем. Как сказал кот Алисе, если тебе все равно куда попасть, то тебе все равно в какую сторону плыть.
Кузьмин многозначительно закивал головой, делая вид, что знает, откуда эта цитата. Привалов хотел еще пошутить, но его отвлек шум струящейся воды. Он обернулся на звук и увидел прямо по курсу перекатывающиеся пороги. Ему, и все, кто находился снаружи стало понятно, что впереди мель, и чем она могла грозить их цилиндрическому убежищу.
Мель! — Крикнул Привалов, указывая на нее рукой. — Внутрь, быстро! — И первым запрыгнул в люк.