Глава 21
Яцук рухнул на голову Привалову. Они едва удержались, чтобы не свалиться на пол. Жены Привалова и Стыдова вскрикнули от неожиданности.
— Держитесь! — Крикнул им Юрий.
Григорий кинулся на помощь. Втроем они быстро подняли тяжелую гермодверь и закрыли на запоры. В тот же момент капсула налетела носом на мель. Ее резко толкнуло и провернуло вдоль оси. Во всех отсеках раздался детский и женский визг. Юрий ударился головой о железную стенку пенала, но не обратил на это внимания. Больше всего его интересовало, успел ли Кузьмин закрыть люк в своем отсеке.
— Вы как? — Спросил он у семьи.
— Нормально. Держимся. — Ответила Елена.
— Хорошо, я пройдусь.
— Я с тобой. — Сообщил Яцук.
Пенал снова задел за дно, в этот раз где-то центром. Душераздирающий скрежет заполнил все отсеки. Лязгнули по корпусу гидроцилиндры и вдруг, пенал совершил полный оборот вокруг своей оси. Снова раздались крики и на этот раз звуки падения и плач. Юрий еще не успел уйти дальше одиннадцатого отсека, высунулся в люк, разделяющий его со своим, двенадцатым.
— Всё нормально? — Спросил он.
— Лейла ушиблась. — Ответила Елена.
Приемная дочь тихонько всхлипывала. Юрию стало так жаль ее, даже сильнее, чем родную.
— Не плачь, дочь, я тебе конфетку принесу. — Пообещал он. — И не расслабляйтесь. Это еще может быть не всё.
Яцук пробрался к центру пенала раньше, и теперь слышалось его недовольное ворчание и голос Кузьмина. Привалов ныряя в люки, как заправский акробат добрался до них, чтобы узнать, в чем дело.
— Что у вас тут? — Спросил он.
— Люк не успели закрыть, зачерпнули воды. — Ответил Яцук.
В темноте ничего не было видно, однако запах воды стоял в отсеке.
— Много?
— Да нет, командир. На четверть отсека, не больше. — Ответил Андриян.
— Понятно. Людей расселите по другим отсекам, но ничего не предпринимайте. Еще неясно, сколько нас болтать будет. Сейчас-то дверь закрыта?
— Да.
— Это, Андриян, а Ольга твоя здесь? — Спросил Привалов у Кузьмина.
— Нет, на работе, в первом отсеке.
— Понятно.
Привалов пробрался в первый отсек, интересуясь по дороге обстановкой. Почти у всех были ушибы из-за падения. Он и сам только сейчас, успокоившись, почувствовал, как болит его голова, в том месте, где ударился. Приложил руку и почувствовал теплую кровь.
— А, ерунда. — Успокоил он сам себя. — Потом промою.
Ольга Кузьмина пыталась навести в отсеке порядок. Вся провизия перемешалась в результате переворота.
— Ты как, жива? — Спросил Привалов.
— Да, падение было мягким.
— Я бы на твоем месте, не спешил наводить порядок.
В этот момент пенал снова зацепился за грунт одной стороной и сделал резкий клевок. Ольга охнула. Запасы подпрыгнули и снова рассыпались в беспорядке. Юрий растопырился руками и ногами, чтобы не упасть, если пенал снова перевернется. К счастью, обошлось. Дно было рядом, гидроцилиндры скреблись по нему, но корпусом не цепляли. Постепенно и они затихли. По корпусу мерно забили волны.
— Кажись, опять на глубине? — Предположил Юрий. — Только теперь страшно выходить наружу. Ну-ка, крутанет?
— Подождать надо.
— Оль, можно у тебя конфету взять под запись. Там дочка Лейла ударилась, я пообещал ей.
— Конечно, о чем речь. Сейчас попробую найти в этом бардаке. Посвети мне.
Ольга дала Юрию фонарь. Она недолго копалась. Нашла коробку, на которой были сделаны записи, убедилась, что там есть конфеты и открыла ее.
— Это, кстати, ваши.
— Я знаю, моя жена очень щепетильно отнеслась к просьбе собрать аварийный чемоданчик.
Ольга передала Юрию горсть конфет. Он взял из нее три, остальные вернул.
— Чтобы не подрались. — Ответил Привалов.
Лейла уже не плакала. Елена сделала для детей балаган из простыни, где они играли в «домик». Она как мать-гусыня сидела над балаганом, раскинув руки- крылья, на случай очередного переворота. За простынями светилась диодная лампочка, питающаяся от телефонного аккумулятора. Яцук пообещал, что ее хватит суток на пять. Свет от нее был слабый, как раз для «домика». Юрий молчком протянул жене конфеты. Елена умилилась, обняла мужа и поцеловала. Просунула руку, зажатую в кулак, под простынь, Дети замолкли в ожидании сюрприза. Елена разжала руку под радостный детский визг. Зашуршали обертки, зачавкали рты. Дети зашептались, захихикали.
— Как обстановка? — Спросила Елена.
— Без понятия. Надо выбираться наружу, чтобы понять, но как-то боязно.
Выждем хотя бы полчаса.
Туалет смело вместе с унитазом. Осталась только площадка с дыркой, которую приварил Яцук. Не годилось оставлять туалет в таком виде. Юрий почесал затылок и вздохнул.
— Простынь повесим. — Предложил Стыдов. — Маша, дай нам какую-нибудь простынь, туалет прикрыть! — Крикнул он в темноту отсека.
Для простыни закрепили штангу на площадке и сделали шатер. Получилось приемлемо. Необходимая интимность была достигнута. К шатру сразу потянулись страждущие, вытерпевшие несколько часов в заточении, пока командир решался выбраться наружу.
Открытие люков несколько раз откладывалось из-за того, что гидроцилиндры-кили цепляли дно, или из-за того, что пенал начинало волновать на волнах сильнее обычного. Привалов решил подняться, когда в течение часа не произошло ничего подозрительного.
Пенал, как и прежде, колыхался на волнах безбрежного водного пространства. Позади еще виднелись несколько островов, послуживших причиной для беспокойства. Если не считать уничтоженного туалета, да люка шестого отсека, забитого грязью, переворот для капсулы прошел безболезненно. Про экипаж нельзя было сказать того же самого. Ссадины получили многие, и некоторые вполне себе серьезные. Привалову пришлось сделать повязку на голову. Кожа была рассечена и не переставала кровить.
Наружу выбралась, чуть ли не половина всего мужского состава, вдохнуть свежего воздуха. Смотрели на воду и молчали.
— А что дальше? — Глядя в одну точку и как-будто задавая вопросом самому себе, спросил Шулятьев, нарушив тишину.
Прошло ровно два месяца с того момента, как люди спрятались в капсуле УКП чтобы пережить катастрофу и месяц с небольшим, как она находилась в свободном дрейфе. За это время климат успел серьезно поменяться. Стало намного холоднее. Дожди часто шли вперемешку с градом. Он звонко стучал по металлическому корпусу пенала. Если сразу после окончания дождя открыть люк, то можно было увидеть белое море, ставшее таким из-за слоя града, покрывавшего его. Его приспособились вылавливать ведрами и использовать в качестве питьевой воды. Прежде, чем употребить ее, приходилось фильтровать через ткань из-за большого количества мусора в ней.
Норму питания урезали от недели к неделе. Детям было трудно объяснить, что им, как и взрослым нужно было питаться меньше, чтобы прожить дольше. Двойняшки и Лейла Приваловы хныкали, когда им нечем было заняться. Елене приходилось прибегать к разным уловкам, чтобы отвлечь детей от мыслей о еде. Юрий смотрел, сколько она времени и усилий прикладывает к этому и готов был поклясться, что не выдержал бы и дня.
В самом конце августа на горизонте показались горы. Это были не те проплешины, едва выступающие из воды, что встречались раньше. Это были настоящие горы, поднимающиеся из воды на несколько сот метров. Вода несла пенал мимо них, параллельным курсом. Подсознательно, всем казалось, что на земле их ждет какое-то чудо, которое поможет пережить трудные времена. Многие считали, что в горах могли остаться в живых люди и сохраниться места, не затронутые ураганом. Так это было или нет, можно было предполагать только гипотетически. Пенал был неуправляемым, и его несло мимо гор, дальше на север.
Первым кто заметил, что вода стала меняться, оказался Григорий Стыдов. Сделал он это наблюдение, сидя в туалете. Ему показалось, что пенал почти не движется, и вода приобрела зеленоватый оттенок. Завершив моцион, Григорий по веревке, к которой были привязаны ведра, спустился к самой кромке воды. Так и было на самом деле, едва прикрытые слоем воды, колыхались зеленые водоросли. Майор сунул пятерню в воду и вытащил пучок, цепляющихся друг за друга пузырчатых водорослей.
Стыдов поднялся наверх и крикнул в открытый люк двенадцатого отсека:
— Юрок, вылезай! Тебе надо глянуть на это. Привалов выбрался наружу.
— Гриша, ты распугал мою семью.
— Прости, пожалуйста. Смотри. — Он вынул из ведра пучок водорослей.
— Откуда это? — Удивился Привалов.
— Они здесь везде, куда ни глянь. Мне кажется, из-за них мы замедлили ход.
Привалов огляделся и тоже заметил, что к черному оттенку воды примешался грязно-зеленоватый. И заметил он, что вода почти неподвижна. Волны едва облизывали корпус пенала.
— Давно мы попали в эти воды? — Спросил Привалов.
— Не знаю. Я заметил, когда на толчке сидел, минут двадцать назад.
— Скажи мне Гриш, это к худу или к добру?
— Что? А, без понятия. Вообще, я обрадовался, когда понял, что это живое. Все-таки хорошо, что после катастрофы у кого-то нашлись силы вот так разрастись.
— А ты не слыхал про кладбище кораблей в Саргассовом море возникшем по вине водорослей? — Спросил Юрий.
— Слышал что-то? — Соврал Стыдов. — А нам-то, какая разница, где торчать? В водорослях посреди океана, или на берегу. Зима наступит, по льду пойдем. А она, я уже чувствую. — Стыдов передернул плечами. — Не за горами.
Юрий оторвал от ветки водорослей небольшой кусок и сунул в рот, пробуя на вкус. Григорий смотрел во все глаза.
— Как?
— Гадость, но можно попробовать посолить, или сварить.
— Не пронесет?
— Гриш, ты как в «олл инклюзив» попал, выдрючиваешься. Придержи меня, я еще соберу.
Привалов спустился к воде и надергал еще полведра водорослей. Григорий помог ему подняться.
— Разделим кучку на несколько опытных вариантов. Одну часть сварим, другую посолим, третью высушим, четвертую зажарим.