набили его искин разной информацией и вернулись бы на нем домой. А на родной планете продали бы корабль, стали олигархами, купили бы себе дом на Мальдивах и в Испании на Майорке, а потом…
– А потом однажды утром, проснувшись, ты бы снова обнаружила себя голой на чужом корабле, – предположил я. – И было бы тебе счастливое дежа вю. Извини, но если они нашу планету используют для того, чтобы воровать себе рабов, то вряд ли мы смогли бы там жить спокойно.
– Тьфу на тебя, плохой мальчишка, – Вика дошла до конца зала. – Все мечты попортил, такой красивый финал придумала насчет замка в Майорке, и как мы там живем долго и счастливо, а потом умираем в один день. А что это за дыра? Откуда она здесь?
И тут неприятное предчувствие кольнуло мое сердце. Я вздрогнул, заорал что-то предостерегающее, и рванулся к ней. Уже подбегая, услышал ее вскрик, и увидел, как кто-то затаскивает ее в дыру, напоследок только ноги в серых тапочках мелькнули. Красивые между прочим, ноги. Какое-то время я слышал шорох и слабеющие крики, но просто стоял в отупении, не зная, что делать. Нет, понятное дело, любой настоящий герой бросился за девушкой, залез бы в эту дыру или что вернее – нору, догнал бы обидчика и убил бы. Только вопрос –чем? У меня в руках кроме планшета и сменной одежды ничего нет.
На космической станции людям иметь какое-либо оружие запрещено, да и здесь его не видать. Если на Земле можно оторвать ножку у стула или стола, то здесь не оторвешь ничего, все закреплено так, что с места не сдвинешь, к тому же все куда-то убирается, все чему-то служит. Да и драться в норах я не обучен. Конечно, у меня есть темная ночь внутри меня, жуткий мрак, который мне служит. Но как он мне поможет сейчас?
Я вспомнил рассказы отца, он у меня военный, повоевал по молодости в разных горячих точках. Вот он мне и рассказывал, что главное в бою это голова и умение понимать противника. Это только в кино командир выскакивает из окопа и, маша пистолетом, поднимает роту в атаку. Кстати, такое по уставу было прописано в начале второй мировой войны. Этому уставу радовались не только немецкие снайпера и пулеметчики, но даже рядовые вермахта. Им за каждого убитого советского командир выписывались вполне себе приличные премиальные.
И только когда потери среди командиров достигли критической отметки девяносто процентов, в действующие части поступили приказы, по которым командирам запрещалось на передовой носить фуражки и другие знаки отличия. Рекомендовалось двигаться не впереди, а позади строя, корректируя движение, и не в полный рост, а ползком и на полусогнутых.
Как говорил мой отец, хороший боец – это живой боец, а живой боец – это умный боец, тот, кто понапрасну рисковать не станет, а сначала подумает, как исполнить приказ командира и при этом остаться в живых. И главное перед боем – это разведка. Перед тем, как кулаками махать, сначала узнай, кто тебе противостоит. А если информации нет, тогда считай, что противник тебя умнее и сильнее, так хоть больших глупостей на натворишь.
И еще всегда верь в свою интуицию, если кто и сможет тебя спасти в безвыходной ситуации, то только она. Верь своим слабым чувствам и предчувствиям, они тебе помогут. Конечно, иногда они обманывают, но чаще всего оказывается, что это единственное, что сможет помочь тебе выжить.
Я почесал в затылке, а у меня ничего нет, есть только я. Я есмь! Внутри у меня жила пустота и тоска, мне было так плохо, что хотелось умереть. Но умирать нельзя. Если я умру, то Вике никто не поможет, а она, я чувствую, еще жива, и проживет минимум сутки. И я даже знаю, где она находится –на нижнем, последнем этаже станции. Откуда я это знаю, мне неизвестно, но внутренние чувства говорили мне об этом. А вот как туда добраться? Ни один лифт мне не подчинится, просто он запрограммирован на Нормов, а я не они. Я слабый человечишка, который ничего не может, который сейчас прячется в потрохах станции от того, чтобы его не съели ампы. Что я могу?
Как я не люблю себя чувствовать слабым и беспомощным, кто бы знал! Я даже свою болезнь долгое время скрывал ото всех, включая родителей. А это было совсем непросто. Думаете приятно быть хрустальным мальчиком?
Я посмотрел на этих огромных железных болванов, подошел к одному из них, руководствуясь непонятными ощущениями, возникшими внутри меня. Обошел одного из них и обнаружил на спине разъем под нейрошунт или под что-то другое. Не надеясь особенно ни на что, просто приложил руку к этому гнезду и почувствовал слабое покалывание в ладони. А потом задняя панель отошла, и я увидел пустоту внутри. Я не знаю, почему полез внутрь, наверное, от безысходности, но я это сделал. В итоге рухнул куда-то вниз, стенка закрылась, и я остался в темноте, внутри железного болвана. Как бы я не стучал по стенке, она больше не отодвигалась. И что? Я почувствовал растущую внутри себя панику. Неужели, я умру внутри этого боевого скафандра? Столько пройти, столько испытать, и чтобы вот так просто врюхаться? Кому суждено умереть внутри железного болвана, тот не умрет в бою, спасая свою девушку. Господи, какая жуткая ирония! Да уж, точно, жизнь такова, какова она есть и больше никакова!
Глава 10
А потом в моей пустой башке раздался чей-то странный механический голос, который задумчиво так произнес:
-Обнаружен командный чип, производитель и марка неизвестна. Начинаю подключение.
Я почувствовал в районе затылка странное шевеление, словно волосы стали подниматься, да только нет там у меня даже небольшой поросли — яйцо забрало:
-Стандартный разъем не обнаружен. Найдено устройство беспроводной связи, провожу подключение через него.
Перед моими глазами начали появляться разноцветные всполохи, потом я увидел зал с космическими скафандрами, но сначала откуда сверху, причем в черно-белом варианте, потом пошла яркая засветка, от которой стало неприятно глазам, а еще через некоторое время зрение нормализовалось, только я находился неизвестно где. Был даже момент, когда я почувствовал себя маленьким и очень несчастным человечком, запертым в узком чулане, где было темно, страшно и очень одиноко. Я больше ничего не видел кроме бархатной темноты.
Какое-то время ничего не происходило, затем от моих ступней вверх начала подниматься плотная прохладная пена, и я почувствовал себя колеблющимся поплавком на речной глади. Пена приподняла меня до шлема скафандра, и теперь я смог смотреть через его прозрачное изнутри забрало на то, что происходит снаружи. Скоро пена перестала подниматься и начала твердеть, через пару минут я ощутил себя запакованным в гипс, говорят так раньше лечили костный туберкулез. Александра Беляева так запаковали на год, и он написал книгу: Голова профессора Доуля». И я понял, почему он это написал, уж больно неприятные ощущения и хочется сдохнуть.
Мои руки воткнулись в рукава, ноги оказались в штанинах, этого видимо заметил искин, потому что последовала команда:
– Прошу поднять правую ногу для проверки сервомоторов реакции.
Никогда не пробовали поднять ногу, которую зажало в твердой пене? Я тоже это сделал впервые. Поднять я ее, конечно, никуда не поднял, но зато скафандр покачнулся и от этого чуть не упал, почти тут же зашелестели сервомоторы и гироскопы, выравнивая положение. Потом искин также задумчиво произнес:
— Реакции в норме. Поднимите левую руку.
Я попробовал, она пошла вверх и остановилась на высоте головы:
– Обнаружено несоответствие, снимаю ограничители, продолжайте движение. На этот раз я поднял руку на всю высоту и даже попробовал почесать затылок, конечно, ничего из этого не получилось, но искину это понравилось:
– Сделайте то же самое правой рукой.
А мне что жалко? Да, пожалуйста! Я поднял правую руку и похлопал себя по голове, звук получился гулкий, ну, а чего еще ждать от пустой башки? Мыслей там нет, и отродясь не было. Были бы, так в эту жестяную банку не залез, не стал бы изображать из себя одинокую шпротину в масле.
-Обнаружено несоответствие, провожу поиск нужного программного обеспечения. Поиск закончен, соответствия не найдено. Оператор не подготовлен, не подходит для дальнейших действий, сейчас будет произведен выпуск. Оператору приготовиться к выходу из скафандра.
Пена начала двигаться, и вдруг остановилась: Заполошно забормотал искин:
– Слабый заряд батареи. Слабый заряд батареи. Слабый заряд батареи. Провожу подключение резервного источника питания. Слабый заряд резервного источника. Подключение невозможно.
А потом что-то где-то рядом пискнуло, и все замерло. И что?!! Я почувствовал себя новогодней хорошо упакованной стеклянной игрушкой, которая не может никуда двинуться. Все тело залито затвердевшей пеной, точнее гипсом, не могу ни руки поднять, ни ноги, ни нос почесать —получается только глазами хлопать, да слюни пускать. Хреновая смерть. Это в какое дерьмо надо залезть, чтобы такое получить? Надо срочно написать гимн ассенизатора и катализатора дерьма, чтобы петь в таких ситуациях, а еще мне нужно знамя с огромной какашкой на желтом фоне цвета детской неожиданности, чтобы все видели, кто идет
Голова моя была в шлеме, я мог смотреть перед собой и видеть зал, набитый стройными рядами боевых скафандров, к моим органам дыхания поступал воздух, я мог дышать и думать, но от этого мне было еще хуже. Я ощущал себя египетской мумией в саркофаге, правда, пока еще живой и не высохшей, но хорошо сознавал, что это скоро произойдет. В голове крутился всего один вопрос — на хрена я сюда залез? Ведь знал же, что ни одна машина не работает долго, что вполне можно попасть в ситуацию, когда что-то начинает работать, а потом перестает. Осознавал же? Осознавал, но все равно и попал. Хоть, конечно, непонятно, почему не сработали предохранители, которые обязательно должны быть предусмотрены для таких случаев.
Правда, ответ у меня и для этого есть, хоть он мне и не нравится. Для таких проблем предусмотрен запасной источник питания, и кто виноват, что он за эту прорву лет разрядился? Правильно —тот идиот, что залез в скафандр, не проверив зарядки. И теперь Вика погибает где-то там, а я погибаю где-то здесь. Правда, умно?