— Пэр Люмоус, — я потер шею, которая болела чуть ли не больше головы. — Меня ему продал какой-то нищий возле храма.
— Магистр Рин? — уточнил Лорен, прищурившись.
— Я не имею ни малейшего понятия, как зовут этого козла, он не представился, только забрал твои монеты на прощание. Я теперь могу не прислуживать пэру Люмоусу? — робко спросил я и мысленно отвесил себе пощечину. Что со мной происходит? Что это за заискивающий тон перед каким-то отмороженным психом?
— Наверное, можешь, я не знаю, не слишком разбираюсь во взаимоотношениях между пэрами. Вот что, отправляйся к Магистру Дарену. У них в Ложе неплохие маги есть, которые смогут тебя избавить от этой штуки.
— А ты меня просто так отпустишь? — я удивился, потому что все, что я знал и слышал об этом человеке, шло в диком контрасте с его нынешним поведением. Причем, я с удивлением понял, что не знаю о нем практически ничего. Хотя час назад я вообще знал только его имя.
— А почему я не должен тебя отпускать? — он довольно искренне удивился моему вопросу. — Кто я такой, чтобы как-то помешать герцогу?
— Ну, изначально на меня у тебя были какие-то свои планы, — ну что, хотел встретиться с Лореном, чтобы решить все вопросы? Встретился, только почему никакого удовлетворения от этой встречи сейчас не было?
— В тебе есть огромный потенциал и я это почувствовал. Не хотелось бы отпускать парнишку, которому место явно не в борделе, — он протер глаза, которые мне показались немного уставшими. Теперь он выглядел на свои тридцать лет, и совсем не походил на холеного юнца, упивающегося своей властью.
— Ты дал мне монеты…
— И что? Ты был не стабилен, и я не хотел тебя принуждать служить мне и держать возле себя силой, тем более, что проделывать такие штучки с магом не имеет смысла, если, конечно, не хочешь кончить как вон тот, — и он кивнул на то, что осталось от сожженного мною охранника. Если бы захотел, то пришел бы ко мне сам. — Он усмехнулся. — Я вижу они тебе помогли.
— Ну прямо не наемный убийца, а святой благодетель, — всплеснул я руками, не поверив ни единому его слову. — Ты реально думаешь, что я поверю в доброго наемника, который делает что-то себе не во благо. Ты Магистр, Лорен. Ты не можешь кого-то просто так жалеть, иначе ты не стал бы им. Ты жестокий, властолюбивый, идущий к своей цели до конца. Ты начал на меня охоту не тогда, когда получил это письмо, а гораздо раньше. Зачем ты тогда приехал в дом Марты? Чтобы посмотреть на обугленные кости ничего не значимой своей шестерки, да я тебя умоляю! Я вообще не удивлюсь, если однажды узнаю, что ты специально послал эту обезьяну ко мне, ведь Магистр целой Ложи убийц, входящих в топ шесть, не может не знать, что дом Марты не специализируется на мальчиках. Шлюхи, насколько мне известно, в равной доле платят налог не только в казну, но и твоей Ложе! — последние слова я уже кричал. Я не думал о последствиях, что за мои слова этот мясник может медленно снять с меня кожу, не думал о том, что будет потом. Мне надоели эти недомолвки и эти игры. Нашли с кем играть — с подростком, который кроме боли, унижения и страха не видел ничего в своей жизни.
Он мне не ответил, лишь в очередной раз окинул меня взглядом и вышел из комнаты. Да что этому психопату от меня на самом деле надо?
— И что мне теперь делать? — бросил я в спину удаляющемуся Магистру. Мне никто ничего не ответил, и я с силой сжал письмо в кулаке. Я не наивный мальчик Кеннет, который мог поверить в то, что его ждёт лучшая жизнь, предъяви он только это письмо. Как бы ни так. За герцогство нужно будет побороться, вот только не в силах Кеннета это сделать. Тут живым бы остаться и ноги вовремя унести, уж лучше бы обычным бродягой оставался, без этих заморочек, которые мне явно не по плечу. Не верю. Ни единому слову этого Лорена я не верю. Помочь он мне захотел, да от таких отморозков помощи ждать, все равно, что верить в единорогов. Вон, нищий продал меня и не поморщился, учитывая, что на меня открыли сезон охоты. Я сложил письмо в конверт и спрятал его за пазухой. Сначала нужно снять этот проклятый ошейник…
Мир перевернулся, и я оказался на полу возле ног пэра Люмоуса.
— И где тебя черти носят, проклятый мальчишка? Я разве разрешал тебе прохлаждаться?
Тело согнуло судорогой от импульса тока, который исходил из ошейника. Как долго это продолжалось, я не мог сказать. Для меня все закончилось в тот самый момент, когда от болевого шока я потерял сознание.
Глава 7
Это становится какой-то явно нездоровой традицией, но очнувшись, я почувствовал сильную боль во всем теле. Мои ноги не касались земли, а руки были вздернуты вверх, и боль в вывернутых суставах заставляла меня стонать. Если бы это было возможным, то я бы не просто стонал, я бы орал, но сил на это у меня уже не было. Внезапно до слуха донеслось еле слышное бормотание, и мне пришлось максимально напрячь слух, чтобы разобрать, что этот старик бубнит себе под нос.
— Так, значит, этот старый маразматик все-таки решил официально признать своего ублюдка. Ну, с другой стороны, правильно, род Сомерсетов-то не пресекся, а Совету пэров с их фанатичным почитанием старых традиций, глубоко наплевать на то, был ли старый герцог женат на той шлюхе, которую обрюхатил или просто развлекся. В стиле этого козла было шляться по злачным местам, позоря себя, свой род и пэрство в целом. Не сомневаюсь, что по Аувесвайну носятся толпы таких же грязных бастардов Сомерсета. Интересно, как он вообще узнал о существовании своего никчемного сынишки? Искренне сомневаюсь, что та шлюха сама знала от кого понесла этого убогого. А после этого нас еще спрашивают, почему пэры мало грешат, — пэр Люмоус мерзко захихикал. — Конечно же, потому что наш моральный облик достоин всяческих похвал, как же иначе. А Дрисколлы — идиоты. Как будто от этой бумажки что-то зависит, — значит, старикашка нашел письмо отца Кеннета. Нашел и решил, что иметь в рабах целого герцога — это еще круче, чем простого одичалого? А учитывая, что он знает о Дрисколлах, в голове роятся смутные подозрения, что этот сморчок изначально знал, кого умудрился заполучить за какую-то жалкую сотню монет, ну или, по крайней мере, что-то подозревал.
— Я буду жаловаться в Совет, — с трудом разлепив губы, пробормотал я. Мне бы только выбраться отсюда. Хрен с ним с ошейником, главное до пэров добраться, хотя бы до того судьи, от которого я сбежал. Чем больше народа будет знать про то, что именно я, тот самый Кеннет, тем будет лучше, особенно, если брать во внимание, что, вероятнее всего, Дрисколлы действуют в одиночку, никого, не привлекая себе в помощь. — Вы не имеете права так обращаться с пэром.
— Что ты там бормочешь? — Люмоус подошел поближе, размахнулся и резко ударил меня по щеке. Я крутанулся вокруг своей оси. Точно, меня куда-то подвесили.
— Вы не имеете права, — снова пробормотал я.
— Не имею, — кивнул Люмоус, — более того, меня ждет смертная казнь, если Совет узнает, что я одел ошейник на пэра, который выше меня рангом просто по праву рождения. Но… мы же никому не скажем, правда? Тем более, сами идиоты, если не могут сложить дважды два, ведь налоги за твое содержание уплачены полностью. Сами виноваты, что проглядели. А мне откуда знать такие нюансы биографии герцога Сомерсета, — и он снова захихикал. — Видишь ли, я уже на второй день понял, что в тебе течет голубая кровь, и когда я это понял, о-о-о, — он закатил глаза в экстазе. — Понимаешь, мальчик, я не отношусь к тринадцати великим семьям, которые и по сей день являются сильнейшими магами и политическими стратегами. Но я все-таки пэр. Ты же… Ты — никто. Совет даже не заметит, что после положенного траура место Сомерсетов займет кто-то другой, или сделают вид, что не заметят. Все-таки Дрисколл будет гораздо предпочтительней нищего побродяжки, который никогда не сможет искоренить в себе рабскую натуру, даже не смотря на кровь и огромный магический потенциал. Ведь, если подумать, то что Сомерсет смешал кровь с простолюдинкой, теоретически должно сделать тебя сильнее. Кровосмешения в последнее время заметно уменьшили способности пэров к магии и рождению здорового потомства. Но в тебе есть сила, с которой еле справляется один из сильнейших артефактов Дариара. Как жаль, что об этом никто не узнает, возможно началась бы новая эпоха союзов между пэрами, да и просто состоятельными гражданами. Но, если тебе все равно суждено погибнуть, то, почему бы не принести кому-нибудь более достойному пользу, чем гипотетические размышления о новых союзах семей? — Это себя ты что ли считаешь более достойным? От возмущения я умудрился сжать кулаки, хотя совсем не чувствовал рук. Люмоус тем временем достал длинный ритуальный кинжал и принялся ходить вокруг меня, задумчиво при этом приговаривая. — Сейчас, когда я, наконец, понял, зачем ты так нужен Дрисколлу… Хм. До этого момента я думал, что мне для ритуала возрождения понадобится здоровый физически и душевно высокородный, с хорошо развитым магическим потенциалом, но сейчас я понял, что мне нужен просто физически здоровый высокородный с хорошим магическим потенциалом. Зачем мне умник? Так что, я буду о тебе заботиться, как о собственном сыне: ты будешь чист, одет, обут и накормлен. Кроме того, тебя полностью освободят от всей дополнительной работы. Я не буду заставлять тебя делать ничего, кроме участия в ритуалах, для улучшения твоей магической составляющей. Весь этот месяц ты будешь как в раю, я даже заставлю Тину навещать тебя по ночам, чтобы ты не чувствовал вообще никакого дискомфорта. Ну а то, что в это время ты будешь всего лишь слюнявым дурачком… Это ведь такие мелочи, правда? — он подошел ко мне и начал водить кончиком кинжала по груди, вырезая прямо на коже старинные руны. — А ровно через месяц ты поможешь мне зачать сильного и здорового первенца, украшение моего рода. Ты спросишь меня, зачем мне все это? — я не хочу у него ничего спрашивать, я хочу только одного, чтобы он, наконец, остановился, прекратив резать меня на живую. Я еле держался, чтобы не закричать, но, закусив губу до крови, терпел ту боль, что причинял мне Люмоус своим ножом, удивительным образом затмившая ту, которая была до этого момента. — Все просто, я не могу иметь детей — несчастный случай на охоте. Именно поэтому я пошел на преступление, я просто хочу сына.